Он шел по улицам, избегая людей и освещения, и с каждым шагом рождалась мысль, и каждая мысль…
Шум двигателя за окном вернул его к действительности, от которой он ненадолго отвлекся. Он поднялся с дивана и прошел к окну. Отодвинул штору, пропахшую пылью, и посмотрел наружу. «Плимут-барракуда» последней модели уткнулся носом в железную штору гаража. Свет фар погас, и один за другим из машины вышли Дуэйн Уэстлейк и Уилл Фэрленд.
Оба в форме.
Шериф стал еще тучнее, чем в тот последний раз, когда они виделись. Наверное, слишком много ел и слишком много пил пива. И должно быть, еще больше в нем скопилось дерьма. Другой остался все таким же тощим, хилым мерзавцем.
Разговаривая о чем-то, они подошли к двери.
Ему не верилось в такую удачу.
Он думал нанести этой ночью два визита. А теперь случай преподносил ему на блюдечке с золотой каемочкой возможность обойтись только одним. И к тому же каждый из этих двоих будет знать, что…
Дверь открылась, и прежде, чем зажегся свет, он увидел на полу их тени.
Свет и тень.
Толстый и тонкий.
Зло и страшнее зла.
Он отошел к лестнице и некоторое время стоял за стеной, слушая их разговор. Диалог звучал, словно текст из какой-то пьесы, которую однажды читала ему Карен.
УЭСТЛЕЙК:
— Что ты сделал с теми двумя парнями, которых мы остановили? Кто такие?
ФЭРЛЕНД:
— Бродяги. Обычное дело. Длинноволосые с гитарами. У нас ничего нет на них. Но пока прибудет подтверждение, эту ночь проведут на холодке.
ФЭРЛЕНД, помолчав:
— Велел Рабовскому посадить их в камеру к кому-нибудь покруче, если получится.
Послышался смешок, похожий на мышиный писк. Это веселился помощник шерифа.
И опять ФЭРЛЕНД:
— Сегодня ночью не любовью будут заниматься, а воевать.
УЭСТЛЕЙК:
— Может, захотят постричься и поискать работу.
В своем укрытии за стеной он горько усмехнулся.
Волк каждый год линяет, да обличья не меняет.
Только это не волки. Это шакалы, причем самого худшего вида.
Он осторожно выглянул из-за стены. Шериф включил телевизор, швырнул шляпу на стол и плюхнулся в кресло. Экран осветился.
И прозвучал комментарий к бейсбольному матчу:
— Господи, игра уже кончается. И мы проигрываем. Так и знал, что в Калифорнии нам ничего не светит.
Уэстлейк повернулся к помощнику:
— Хочешь, там есть пиво, в холодильнике. Захвати и для меня.
Шериф был властным начальником и любил подчеркивать это даже у себя дома. Спрашивается, так ли бы он держался, окажись в этой комнате вместо помощника судья Свенсон.
Он решил, что момент настал. Вышел из укрытия с пистолетом в руке.
— Пиво подождет. Руки вверх.
Услышав его голос, Фэрленд, стоявший справа от него, вздрогнул. А рассмотрев, побелел.
Уэстлейк резко обернулся и, увидев его, оторопел:
— А ты кто такой, черт возьми?
Не тот вопрос, шериф. Ты уверен, что хочешь знать, кто я такой?
— Пока это не имеет значения. Поднимись и стань посередине. А ты рядом.
Выполняя приказание, Фэрленд все же попробовал дотянуться до кобуры.
Этого следовало ожидать.
Он шагнул в его сторону и, поточнее взяв на прицел, покачал головой:
— И не думай. Я отлично владею этим оружием. Поверишь на слово или хочешь, чтобы я продемонстрировал?
Шериф поднял руки спокойным жестом, как бы прося не волноваться:
— Послушай, приятель, давай успокоимся. Я не знаю, кто ты такой и что тебе нужно, но, думаю, твое присутствие в этом доме — уже преступление. Вдобавок угрожаешь оружием представителям закона. Тебе не кажется, что твое положение весьма и весьма серьезно? Прежде чем затевать еще что-либо, советую тебе…
— Ваши советы приносят одни несчастья, шериф Уэстлейк.
Услышав свое имя, шериф крайне удивился. Он нахмурился и склонил голову набок:
— Мы знакомы?
— Знакомиться будем потом. А теперь, Уилл, садись на пол.
Фэрленд слишком растерялся, чтобы задавать вопросы. Он посмотрел на шефа, не зная, как быть.
Слова, которые он услышал, в ту же секунду развеяли все сомнения:
— Он больше не командует здесь, кусок дерьма. Теперь командую я. Хочешь свалиться замертво, так я готов исполнить твое желание.
Фэрленд подогнул колени и, опираясь одной рукой, опустился на пол.
Он направил ствол пистолета на шерифа.
— А теперь спокойно и без резких движений сними у него с пояса наручники и защелкни на его руках за спиной.
Уэстлейк покраснел от натуги, пока наклонялся и выполнял приказание. Двойной щелчок наручников обозначил начало пленения помощника шерифа Уилла Фэрленда.
— Теперь возьми свои наручники и надень кольцо на свое правое запястье, потом повернись и отведи руки за спину.
Глаза шерифа пылали яростью. Но прямо в них, в упор, смотрело дуло пистолета. Он повиновался, и тотчас уверенная рука защелкнула оба кольца.
Так началось и его пленение.
— Садись рядом с ним.
Шериф не мог помочь себе руками. Подогнув колени, он неуклюже свалился на пол и при этом сильно толкнул в спину Фэрленда, так что они оба едва не растянулись на полу.
— Кто ты такой?
— Имена звучат и забываются, шериф. Только воспоминания остаются.
Он на мгновение скрылся за лестницей и появился с канистрой в руке. Обследуя дом, он нашел ее в гараже, рядом с газонокосилкой. Видимо, шериф держал ее там про запас. Эта пустяковая находка навела на одну очень интересную мысль, которая необыкновенно обрадовала его.
Засунув пистолет за пояс, он подошел к мужчинам. И принялся спокойно поливать их содержимым канистры. Одежда покрылась темными пятнами, а резкий запах бензина быстро заполнил комнату.
Уилл Фэрленд невольно отстранился, чтобы струя не попала в лицо, и стукнул шерифа головой в висок. Уэстлейк даже не заметил удара, такой его охватил ужас.
— Что тебе нужно? Деньги? Дома у меня немного, но в банке…
Его помощник впервые прервал своего начальника — дрожащим от страха голосом:
— У меня тоже есть. Почти двадцать тысяч долларов. Все отдам.
Что делают эти два отважных американских солдата тут, на рисовом поле?
Продолжая выливать жидкость из канистры, он с удовлетворением отметил, что их слезы вызваны не только парами бензина. Он заговорил спокойным, утешающим тоном, как научил его кто-то однажды.
Не беспокойся, капрал, сейчас мы вылечим тебя.
— Ну что ж, может, нам и удастся договориться.
Искра надежды мелькнула в глазах шерифа:
— Конечно. Завтра утром проводишь нас в банк и получишь мешок денег.
— Да, можно было бы сделать и так…
Но тут голос, даривший надежду, вдруг зазвучал совсем по-другому:
— Однако мы не станем так поступать.
Остатки бензина он вылил на пол, протянул струю до порога и достал из кармана зажигалку. К резкому запаху бензина, заполнявшему комнату, прибавилась тошнотворная вонь — Фэрленд обделался.
— Нет, прошу тебя, не делай этого, не делай этого ради…
— Заткнись, дерьмо!
Уэстлейк прервал его хныканье. Ярость и любопытство позволили ему сохранить остатки гордости.
— Кто ты такой, недоносок?
Парень, который был солдатом, молча посмотрел на него.
Самолеты прилетят оттуда…
И назвал себя.
Шериф вытаращил глаза:
— Этого не может быть. Ты мертв.
Он щелкнул зажигалкой. Мужчины в ужасе уставились на него. Он улыбнулся и впервые остался доволен тем, что вместо улыбки у него выходит гримаса.
— Нет, сволочи. Это вы покойники.
Небрежным жестом он раскрыл ладонь и уронил зажигалку. Он не знал, как долго будет длиться для этих людей падение зажигалки. Но хорошо знал, сколь бесконечным может быть это короткое расстояние.
Нет, они обойдутся без гула самолета.
Раздался только металлический звон от удара об пол. И тут же яркая вспышка, и длинный язык пламени, танцуя, побежал вперед, пока не охватил их и не поверг в преддверие грядущего ада.
Он стоял и слушал, как они вопят, смотрел, как корчатся и горят, пока в комнате не запахло паленой кожей. Он вздохнул полной грудью, радуясь, что теперь это не его кожа.
Потом открыл дверь и вышел на улицу. И спокойно отправился своим путем, оставляя за плечами дом и слушая вопли, которые провожали его, пока он удалялся, словно благословение.
Спустя некоторое время крики прекратились, и он понял, что пленение шерифа Дуэйна Уэстлейка и его помощника Уилла Фэрленда завершилось.
Очень много лет спустя
Глава 7
Джереми Кортезе смотрел на удалявшуюся темную БМВ с тайным желанием, чтобы она взорвалась. Он не сомневался, что мир нисколько не пожалеет, если останется без тех, кто сидит в этой машине, — за исключением водителя.
— Пошли в задницу, идиоты!
Пожелав им именно так использовать спутниковую навигацию, он убедился, что машина исчезла в транспортном потоке, и вернулся в одну из двух бытовок, которые на деле представляли собой жестяные коробки, стоявшие на колесах возле ограждения строительной площадки.
Удержался от желания закурить.
Только что закончившееся техническое совещание доставило немало неприятностей. Настроение, и без того отвратительное, с самого утра стало еще хуже, хотя и не только по этой причине.
Накануне вечером он ходил в Мэдисон-Сквер-Гарден, смотрел, как бездарно проигрывали «Никс» далласским «Маверикс». Ушел оттуда расстроенный и потому снова и снова задавался вопросом, зачем же все-таки он с таким упорством продолжает посещать этот храм спорта.
Он давно уже перестал болеть за любимую команду, радоваться праздничной атмосфере на стадионе и испытывать привычное волнение. Выигрывает его команда или нет, дома он так или иначе оказывался все с теми же старыми мыслями.
И один.
Выуживать воспоминания — малоприятное занятие. Что бы ни происходило с тобой в жизни, в любом случае вспоминать нет смысла. Хорошие воспоминания не поймать, а плохие не убить. И казалось, вдыхаешь какой-то дурной воздух, от которого вот-вот задохнешься, и во рту остается отвратительный вкус.