– Ну что, так и будем пиво жрать да над убогими издеваться? – не выдержал я. – Решать надо, или мы сваливаем отсюда или что? Не век же в норе сидеть? Короче, что будем делать – бабку дразнить или за котами гоняться?
– Надо сваливать, – сразу заявил Люкк, – и чем быстрее – тем дальше! Я за неделю уже насмотрелся на эти ублюдочные рожи. Ничего не изменилось. То бандиты были у власти, а бандеровцы культурой заведовали. Теперь наоборот и хуже.
– Только не говори, что тебе в Штатах весело, – вмешался Миша. – Там тоже свои тараканы в головах сидят. Они же антиподы! У них даже унитазы наоборот работают.
– Да, рожи у них тоже ублюдочные, антиподы, но никакая сволочь там не будет тебя учить, как жить! Есть правила, знай и выполняй. Их не будут менять под каждого нового бонзу. Главное – нету злобы такой как тут, не сидят у власти бандиты!
– Ну, про бандитов ты уже говорил, – Миша, как всегда, спорил с Люкком. – Только вопрос – почему они тут ВСЕГДА у власти, а там не всегда? Или я примитивно рассуждаю?
– Так народ тут такой – быдло!
– Ну, подожди, всегда ли так было?
– А фиг его знает, как ни копни в историю, то опричнина, то Ильичи, то крепостное право, то Цусима. Никакого просвета.
– Здрасте – пожалуйста! – когда опричнина была, так в твоих Штатах еще ничего не было! При крепостном праве там рабы были! А про крейсер «Императрица Екатерина» так ты и не помнишь небось – пошел и выписал японцам за все войны разом! Не изображай из себя прозревшего потомка варваров.
– Ага, сейчас ты расскажешь и о витязях с мечами, и о доминанте русской идеи, и о том, что обезьяны от нас произошли, и прочее…
– Ну, скажем, не от всех обезьяны произошли, – Миша был опытным полемистом. – Я хочу сказать, что исторические экскурсы показывают: вопрос о том, какая нация велика, какая нет – некорректен. Вопрос в другом – почему в конкретном случае к власти приходит рафинированное зло? Почему в процветающей российской империи было достаточно одного авантюриста, чтобы началась истерическая резня? Откуда такая злоба? Что её порождает?
– Можно подумать, что французы гильотиной маникюр делали, – возразил Важенов. – У них тогда сколько благородных порубали, и ничего – живут, в маразм не впали.
– Ну, наши жертвы во время революции и не были колоссальными. Вот тот режим, который потом пришел – тогда, по-моему, и случились необратимые генетические изменения. Такой селекцией ни одна Великая французская революция похвастаться не может, – тут уже я включился, – только одно мучает, почему такое возможно? Ведь не в один миг– пришли оккупанты и пошла молотиловка?
– Ну, понимаешь, все дело в подходе – если вдруг возьмут соседа буржуя, тут уж никто не возразит. А буржуев надо брать – как же еще сплачивать, если не вокруг идеи внутреннего врага? Сегодня одного, завтра другого. Потом буржуи кончились, а система осталась, и уже громадная и требующая жрать.
– Но ведь каждый понимал – следующим может стать он. Что же не сопротивлялись, не бежали за моря-горы, а только орали – «смерть шпионам-отравителям!», – Люкк придерживался своего мнения.
– Наверное, к тому времени необходимая критическая масса населения способного к выживанию уже и была уничтожена? – осторожно предположил я.
– Конечно, – обрадовался Миша, – все дело в последовательности событий сначала вырежи ядро нации – интеллигенцию, аристократию, потом создай новую элиту, пусть глупую и бездарную, но жадную и порочную. Затем постепенно начинай выбивать тех, кто может хоть как-то мыслить, а потом уже будет необходима самоподдерживающаяся система террора. Без него нельзя – никто уже не умеет ни строить ни созидать, ни организовывать. Только террор и способен. А тех, кто может организовать сопротивление, уже нет! Без предводителя и крестьянский бунт не поднимется… И появляются великие вожди и отцы наций – дегенераты и садисты. По Эразму, в царстве слепых одноглазый – король. Ну, а потом – видели, чем все кончается. В какой-то момент вожди вымирают, а оставшиеся свиньи становятся равнее и важнее. Вот и дожили до ненастоящего государства.
Да, я с Мишей был согласен… Вопрос становления независимой Украины мы обсуждали много раз. Все хорошо помнят, как развивались события. Сначала коммунистический Верховный совет, брызжа слюной, орал о недопущении отхода от устоев. Потом те же верные ленинцы вдруг решили строить капитализм. Все высшие партийные бонзы в один голос стали заявлять, что в партию вступили с целью её развала и вообще ничего не знали об истории страны. Очевидно, что акция была хорошо спланирована. Вмиг образовались какие-то странные банки, биржи, торговые фирмы с несметными фондами, и все, как один, под руководством бывшей комсомольской рати. А потом пошла тавромахия. Отделение от России – так проще воровать. Потом те же коммунисты-интернационалисты вдруг определили для всех правила жизни в новой стране, ни у кого ничего не спросив. Волею трехсот-четырехсот человек язык семидесяти процентов населения стал иностранным. Враз возникли границы на востоке. Вмиг у заводов, нефти, всего, что было и есть в стране, появились собственники. Это назвали приватизацией. А что потом – сами видели.
– Ну почему же никто не смог противостоять! Ведь была же возможность! – не унимался Люкк.
– Да кто тебе сказал, что это была на самом деле революция или смена власти? Ничего такого не было! Была хорошо спланированная акция, правда, не все последствия предусмотрели. А мы радовались, слюни пускали – свобода, демократия, ура-мура… Наивные были, – мрачно констатировал Важенов.
– Так что, дрова, приплыли? Ничего не сделаешь? А если свернуть этой банде голову? – размечтался я как всегда…
– Если ты такой умный – стань президентом и сверни! – Люкк уже ругался.
– И пойду и стану!
– На ворованные деньги Рыла?
– Ну, деньги можно и заработать.
– Тебе справку не дадут!
Глава семнадцатая
Хорошо в Киеве вечером. Особенно, когда знаком тебе каждый двор и каждая подворотня вокруг, когда незаметна аляповатость надстроенных нуворишами мансард и верхних этажей. Когда вечерняя прохлада, начав свой неспешный путь с Липок, опускается на Крещатик, а потом и дальше – на Подол и зеленые острова, на унылый густонаселенный Левый берег, который хоть и входит в состав Киева, никогда им не был, да и быть не мог. Уже разбежались с Апостольского спуска торгаши пестрыми поделками, выдаваемыми за истинно древнеславянское искусство, и на лавочках тут и там устроилась непатриотичная молодежь, с гитарами и песнями Цоя и Бутусова. У Владимира как всегда встречались в первом свидании парочки, не обращая внимания на заунывную речь какого-то ветерана Севастопольской кампании в камуфляже и на костылях. Обычный вечер. В такой вечер забываешь о том, кто и где у власти, и понимаешь – никто и никогда не изменит этот город. Он как жил – так и будет жить. И будет пить свое пиво под парусиновыми зонтиками и мечтать о том времени, когда все будет хорошо. Или вспоминать о том времени, когда все было хорошо. Как мечтал он в те времена, когда было хорошо и когда было плохо. Мало кто из праздных гостей города, а местные тут не гуляют, обратил внимание на невзрачную группу, направлявшуюся в казино «Серебряный Лев». Только коза, на золотой цепочке и с маникюром на копытах, привлекала любопытные взгляды. У входа нас встретил надменный охранник и заявил, что в казино пускают только по рекомендации. Убедившись в наличии рекомендаций американского президента, хоть и покойного, он вежливо распахнул дверь. Надо сказать, что это был первый в нашей жизни выход в подобное заведение. Как известно, только Люкк к этому моменту обзавелся фраком и захотел идти непременно в нем. Хотя вне казино он выглядел вызывающе, но внутри производил впечатление. Первое, что бросалось в глаза – посетители. Люкк, надев фрак второй раз в своей жизни, выглядел в нем так же естественно, как и в шортах на босу ногу. В казино вся публика мужского пола, и, как показалось мне, несколько особ женского, были во фраках и смокингах. Не стоило большого труда определить, что наряды пошиты из дорогущей импортной ткани в пошлом стиле Воронина, модного киевского закройщика. Да и будь оно шито ловкими итальянскими мастерами – суть бы не изменилась. Ну представьте себе, если дать урке денег, что он будет делать? Ну те, которые смогут прочухаться с бодуна, сразу пойдут пыль корешам в глаза пускать. Сначала килограммовую желтуху на шею. Те, которые поопытней – телку из моделей наймут. Типа эскорт-услуги. Ну и само собой – в казино бобами сорить. А там народ с понятиями – все с прикидом. Особенно было забавно следить за подругами пацанов. Давно уже прошли времена, когда телки снимались на вечер и о них никто не помнил наутро. Теперь все было, как у людей. Подруги пацанов съезжались в казино на свежеотработанных мерседесах умопомрачительных моделей, в золоте и платьях от кутюрье. Вот только с платьями была неувязочка. Ловкие приказчики из дурацких магазинов без тени сомнения сбывали залежалый европейский товар ценою в копейку за несметные тысячи долларов, зная, чем дороже – тем быстрее купят. Глупые девки, ещё вчера обитавшие в протараканенных общагах, вмиг возомнившие себя элитой общества, падали на эту дурилку, как муха на мёд, спуская все украденное честным путем на тряпки, маникюры поверх нечищеных ногтей и тому подобное.
Естественно, когда в казино ввалилась четверка странных личностей, кто в чем одетых, это вызвало мгновенное замешательство. За исключением хитроумного Люкка, все были одеты, как лохи. Костюм от Кардена производства фабрики имени Горького сидел на Мише очень неплохо. Как и восемнадцать лет назад. Важенов, из принципа наверное, был одет в то, в чем сидел у чеченцев в плену. На мои джинсы и стираную майку с надписью «Убей олигарха сегодня» вообще было противно смотреть. Внутренняя охрана метнулась было отогнать нашествие четырех нелепо одетых, с одинаковыми очками на носу посетителей. Однако быстро ретировалась, увидев, как уверенно Люкк закупил многокилограммовую кучу игровых фишек. По заранее составленному плану все, кроме меня, направились за карточные столы. Я, как человек до почтенного возраста не познавший разницы между бубной и червой (но любивший трефу), был отослан в сторону одноруких бандитов и рулетки.