Но мой врачебный долг не позволял мне стать разносчиком опасной инфекции в общественных местах, поэтому мы никуда не выходили.
Продукты заказывали на дом, спасибо всевышнему за созданную курьерскую службу.
Время шло. Состояние постепенно улучшалось.
Настал долгожданный день, когда наши тесты на ковид показали отрицательный результат.
Я вышел на работу, вернувшись к своим прямым обязанностям.
Обоняние вернулось.
Вы не представляете, насколько ужасно ничего не ощущать, есть разнообразную еду и при этом не чувствовать ни запаха, ни вкуса.
Гнилостная вонь сопровождала каждое блюдо.
И каким же прекрасным было утро, когда я смог почувствовать аромат свежесваренного кофе!
Вместе с этим ароматом вернулся вкус к жизни. Захотелось жить и дышать полной грудью.
Цените эти простые на первый взгляд вещи. Оказывается, они в любой момент могут пропасть и лишить вас радости.
Берегите своих близких и время, проведенное с ними.
Счастье в мелочах…
Подстава от коллеги
Вспоминается история о том, как мой коллега совершил безнравственный поступок, надев на меня маску плохого специалиста в глазах нашего заведующего. Подло, неприятно, но случилось так, как случилось. Чему быть, как говорится, того не миновать.
История произошла в самом начале моей карьеры, когда за спиной у меня еще не было бесценного опыта многолетней работы.
Я только начинал свой профессиональный путь и устроился в одну из больниц. Примерно на пятый рабочий день врач-коллега позвал меня ассистировать на операции по поводу удаления желчного пузыря — холецистэктомии.
Работал этот врач уже лет 15, провел множество операций, а кроме того, был близким другом нашего заведующего.
Он создавал впечатление человека, горящего своим делом, жаждущего операций, нового опыта, практики и навыков. Человек, который хочет всему научиться и делать свое дело по высшему разряду. Поэтому, когда я услышал приглашение, с радостью согласился и пошел набираться опыта.
В тот день у одного из коллег был день рождения, и по этому поводу он накрывал стол. Когда стол был накрыт, пациент уже был готов и ждал начала операции на операционном столе. Позвонили, пригласили в операционную.
Я пошел первый. Переоделся, произвел гигиеническую обработку рук по всем правилам. Подошел к пациенту, который находился под наркозом, обработал операционное поле, подготовил весь необходимый инструментарий. Пришел коллега, и мы начали операцию.
После обработки операционного поля коллега выполнен разрез по Кохеру[44] проекции оперируемого органа (желчного пузыря) в правой подреберной области, постепенно уходя в брюшную полость.
В мои задачи на тот момент входило держать крючки, подавать инструменты, помогать лигировать[45] сосуды — в общем, ассистировать. К слову, больной был очень тучный, весом около 120 килограммов.
Таких пациентов тяжело оперировать из-за большого количества подкожной жировой клетчатки, которая скрывает обзор, тем самым осложняя ревизию органов и сосудов. И вот я стою, держу в одной руке зеркало (инструмент), фиксируя печень, в другой руке держу крючок, а коллега добирается до желчного пузыря.
Печень нормальных размеров, обычной плотности, край острый. Желчный пузырь несколько напряжен, увеличен в размерах. Стенки желчного пузыря утолщены, не инфильтрированы, обычного цвета. Очагов некроза нет. Далее коллега выделил желчный пузырь на всем протяжении, а также пузырный проток около пяти миллиметров, пузырная артерия около трех миллиметров в диаметре. Пузырный проток и артерия лигированы.
Есть момент в операции, где нужно перерезать пузырную артерию. Происходит это по следующей схеме: на артерию накладывается лигатура (нить, используемая при перевязке кровеносных сосудов, а также сам процесс перевязки этими нитями с целью предупреждения или остановки кровотечения и для наложения лигатурного шва), затем перерезается, и пузырь удаляется. Из курса анатомии я помнил, что пузырная артерия, питающая желчный пузырь, сама по себе небольшого диаметра.
Случилось так, что коллега повредил артерию (наверное, очень торопился на застолье) и лигатура слетела. Началось артериальное кровотечение. Такое кровотечение я видел тогда впервые. Вся полость раны за считаные секунды заполнилась кровью. Артерию нужно было срочно найти и взять на зажим, тем самым остановив это мощное кровотечение. Но сделать это было практически невозможно из-за плохой визуализации. Начали тампонировать марлевыми салфетками, пытаясь при этом найти сосуд. Коллега начинает злиться, психовать, материться и в один момент просит санитарку позвонить более опытному специалисту, заведующему нашим отделением, и позвать его. Кровопотеря к его приходу была больше литра. При входе заведующий спрашивает, что случилось, почему так экстренно вызвали. На что мой коллега отвечает: «Да вот, Рустам артерию повредил… пузырную[46], теперь пытаюсь ее найти, работает как попало, вообще не умеет ассистировать». Сказать, что я был в шоке, значит ничего не сказать. Мне стало до такой степени досадно и неприятно, что я потерял дар речи. Я ведь был ни при чем, а крайним выставили меня. Заведующий быстро переоделся, и операцию продолжили уже втроем. В итоге через 15 минут нам удалось найти артерию, взять на зажим и остановить кровотечение.
Продолжили операцию; была выполнена холецистэктомия, ложе ушито кетгутом. Контроль гемостаза — сухо. В подпеченочное пространство установлен дренаж — трубка. Счет салфеток — все. Рана ушита послойно, наглухо. Швы на кожу. Асептическая повязка на рану. Операция завершилась благополучно.
После этого у заведующего сформировалось плохое мнение обо мне как о специалисте, несмотря на то что я пытался объяснить ситуацию и отстоять свои позиции. Конечно, он больше верил своему близкому другу. С грузом случившегося я проработал еще примерно полтора года, после чего решил уволиться и перешел в другую больницу, чтобы работать в комфортной для меня обстановке.
Вот такие случаи бывают, когда тебя подставляют и за доли секунды ты становишься плохим специалистом в глазах начальства. И неважно, сколько ты учился, сколько сил и времени вложил в свое профессиональное развитие.
Инородные тела, или врачебная халатность?
Наверное, все слышали о случаях, когда врачи после операций забывали в пациентах салфетки, инструменты и другие медицинские штуки. «Как можно быть такими безответственными! За это сажать мало!» Если почитать то, что обыватели пишут под такого рода историями в новостной ленте, подобные комментарии — это самое приличное, что там можно увидеть, зачастую звучат просто проклятия и постоянное напоминание о клятве Гиппократа, правда, сомневаюсь, что люди хоть примерно понимают, о чем в ней вообще идет речь.
К сожалению, случаи неумышленного забывания инструментов в человеческом теле далеко не фантастика, а реальные казусы из хирургической практики. И происходит это не потому, что мы такие невнимательные и хотим побыстрее уйти домой, а немного по иным причинам.
Врачебная халатность… Два слова, которыми можно уничтожить любого врача.
Если вы когда-нибудь видели открытую брюшную полость, то вы знаете, что места там много и, так сказать, есть где разгуляться. Из-за того что в человеке полно крови (примерно пять-шесть литров) и все ткани буквально пронизаны кровеносными сосудами, при любом оперативном вмешательстве всегда имеет место кровопотеря.
Для того чтобы убрать лишнюю кровь с операционного поля, ее промакивают марлевыми салфетками, но вот незадача, когда салфетка намокает, она становиться практически невидимой в ране. Конечно, мы боремся с такого рода ошибками, в обязанности санитарки и операционной медсестры входит подсчет использованных салфеток, но случаи бывают разные, операции долгие и сложные, и иногда происходят такие неприятности.
Ну ладно, скажете вы, допустим, мокрые салфетки действительно не видны в ране, да и посчитать, куда какая салфетка улетела, сложно, но как быть с тем, что хирурги забывают в человеке целые инструменты? Они же большие! Как их можно не заметить?
Вы когда-нибудь держали в руках хирургический инструмент? Какой он? Правильно, блестящий! А если он блестящий, то он отсвечивает. В каком-то американском научно-исследовательском институте провели исследование и выяснили, что 60 процентов от общей усталости хирурга за операцию возникает из-за бликов света операционных ламп от инструментов, которые при погружении в рану из-за своей зеркальной поверхности становятся также невидимыми.
Ну точно одни дураки работают в этой медицине! Если отполированные инструменты не видно в ране, надо их сделать матовыми, и все! Безусловно, верное замечание, но все же в медицине работают не дураки. Большинство хирургических инструментов изготавливается из нержавеющей хромистой стали, но, работая над проблемой бликов от инструментов, технологи придумали изготавливать инструменты из сплавов титана. Инструменты действительно получались с красивым черным матовым покрытием, но образовалась другая проблема. Такие инструменты были очень дорогие в изготовлении, поэтому со временем от них отказались. Иногда их еще можно встретить в залежах особо бережливых операционных медсестер, но лично я в своей практике видел только один такой иглодержатель.
Предупреждая ваш вопрос: нет, просто покрасить их тоже не выйдет, поскольку одно из основных требований к инструменту — это стерильность. Их сначала замачивают в специальных растворах, моют щетками, а после автоклавируют[47] под высокими температурами. Ни одна краска не выдержит такой нагрузки.
Будучи наслышан об историях старших коллег про такого рода случаи, я всегда очень тщательно проводил ревизию операционного поля после операции, чтобы быть абсолютно уверенным, что ничего лишнего там не осталось.