ое существо джинна запечатывают в ёмкость "кувшин" и топят в море. Внутренняя эволюция духа несчастного в ожидании спасения (самостоятельно он выбраться не может) очень показательна и психологически достоверна - о чём свидетельствует опыт Трассы. Там так: первая тысяча лет: все сокровища царей земных спаситель имеет получить от джинна, явившись на помощь. Вторая тысяча: кризис, вероятный спаситель приобретает в воображении джинна признаки божества, джинн готов безоговорочно признать за спасителем навечно права сюзерена и выполнять любые его желания. Третья тысяча и далее: кризис, и спаситель становится врагом, самым главным врагом, самым желанным врагом, мучителем, и благодарность - отныне - смерть.
Спасаемые бывают живые и мёртвые. И те и другие бывают активные и пассивные. (Мёртвые бывают активными реже, чем живые, но бывают.) А живых мы делим на бенганнов и джиннов. Бенганн, пассивен он или активен, для спасителя безопасен. Джинн пассивным не бывает, и он опасен всегда. (Третья категория спасённых - называемая "гнор" - в жизни не встречалась ни разу. Ну, помните: "Вы могли встретить труп, идиота и человека. Я не труп и не идиот", - отсюда название.)
Мьюком прав. Спасаемых необходимо нейтрализовывать сразу, а при сопротивлении - или любой другой экзотической реакции на спасение - с какой угодно степенью жёсткости, вплоть до огня на поражение. Разбираться, кто спасённый - джинн или бенганн, - лучше после, в спокойной обстановке.
Бенганн, информационно изолированный более пятидесяти суток, превращается в джинна со степенью вероятности близкой к единице, независимо одиночка бенганн или их группа (группа джиннится даже с более высокой отчётливостью). На Трассе известны несколько десятков случаев долговременного выживания. Выживали и одиночки, и группы. Их эпопеи длились от среднего месяца полной изоляции до четырёх средних лет. Самый старый и знаменитый случай - как раз четырёхлетний. В анналы Трассы он вписан как "ПП", или "Пётр Полотно", или, соответственно, "Полный (…)[16]".
Сколь бы ни маловероятно было событие, оно произойдёт, если в сознании достаточно массивного социума относится к ряду катастрофических. Чего боялись, того и наглотались - космическая мудрость прямого действия. Дистанция II, ЕН-5016, проксима Корабля. Век с четвертью назад. Форвард "Ключ-1", сходя в риман системы, врезался в мирно дрейфующий на эллиптической скорости сорокатрёхкилометровый астероид-шатун с наклоном орбиты в 54 градуса. Столкновение было лобовое, а "Ключи" тогда строили монокорпусными. Погибла Первая вахта. Астероид подхватил звездолёт и понёс, так "удачно" получилось. Ведомый, "Ключ-3", провёл спасательную операцию на поверхности астероида, продолжавшуюся - месяц. Без вести пропавшими были сочтены тридцать человек. Затем руину звездолёта обозначили на будущее "факелами", рассчитали орбиту шатуна, а сами благополучно отступили, следуя инструкции, в стартовую систему. Такие были вегетарианские порядки сто двадцать пять лет назад. Повторно Дистанцию взяли через год - большой группой, ажнак в три форварда. Ещё год конкиста осваивала Первую Площадь. Только когда закончилась стройка Порта-Финиш, то есть ещё через два года, дошли руки до обследования погибшего в целях положительной утилизации: формированный металл, оборудование, припасы, етс… Грузовоз, подошедший к астероиду и готовивший приняться к грунту вблизи руины, внезапно получил в скулу заряд тяжёлого света - из тьмы развалин. Это старший техник Пётр Полотно выжил на "Ключе" и вступил в бой. История выживания и диагноз его агрессии были реконструированы и стали широко известны, вошли частями своими в инструкции и учебники по самоспасению и достойны отдельного рассказа, здесь же важно, с каким трудом (и с какими человеческими жертвами!) удалось джинна Полотно… нет, не спасти, слово не подходит… захватить! Джинн астероида Полотно решительно отказался от переговоров. Джинн астероида Полотно бился с инопланетными захватчиками свирепо и остроумно, а также - мистически и фантастически. Некоторые версии устных преданий повествуют об оживших беспощадных мумиях, ползущих в тенях между скалами к грузовозам, о невесть откуда взявшихся у джинна ракетах с ядерными боеголовками, о беспилотных ботах-камикадзе, о каких-то замёрзших цветах… В конце концов, джинн Полотно потерпел поражение - ресурсы были неравными… Его спасли. То есть захватили, усыпили, привезли в госпиталь и принялись лечить. Он умер (впав в жестокий кафар) спустя несколько недель. Особое мнение члена имярек комиссии по расследованию вошло в официальный отчёт и потом приобрело статус закона. "Отныне мы обязаны относиться к попавшим в изоляцию космачам с предельным недоверием по умолчанию". Устные предания продолжают: "Мы совершили глупость, если не сказать подлость. Ничего не было на "Ключе", ради чего стоило терять одиннадцать человек, грузовоз и самого спасаемого. Нам следовало, сообразив ситуацию, оставить его в покое: он создал себе мир, он защитил его, и он заслужил его". Устные предания - значимая в Космосе штука. Мы им доверяем часто и больше, чем меморандумам администраций и методологической литературе, издаваемой в метрополии курам на смех (куры - это носители яиц).
Я задержался на балконе, не сразу начал отход. Не надо думать обо мне - тогдашнем - неправильно. Не играл я этакого индивидуала, озабоченного лишь претворением в жизнь высшего собственного мнения, искажаемого наличием недобросовестного к нему, мнению, отношения некомпетентных в ситуации окружающих. Провидение, в коее я теперь верю, безусловно, бросило свою дробинку на весы, но тогда-то я ничего такого и знать не мыслил. Я был космонавт на работе! Мьюком мало того что капитан, начальник экспедиции и будущий губернатор, так он ещё и прав был, и я намерен был подчиниться. Время операции резко увеличивалось, но риск, который возможно свести к стандартному значению, сводится неукоснительно и безоговорочно, иначе совершается преступление. Универсальный стыковочный агрегат бота позволял прямую стыковку "на корпус". Взять балок "на корпус", "обсосав" шлюзовую камеру целиком, не торопясь, под давлением вскрыть люк - для того механизмов у нас достаточно… Затем впрыскиваем в балок наркотик, и - в масках - вперёд. Классический абордаж. Почти безопасный - и для спасаемых, и для спасателей.
Причина моей задержки на балконе была весьма конкретная.
- Я Байно. Прими мой кривой автофайл 10.23.04.01 МТС, Кирилл. Я задерживаюсь. Для стыковки по предложенному варианту необходимо произвести расчистку на корпусе балка. Нужно срезать до десяти метров балконных конструкций и удалить РСМ-экран с корпуса.
- Чего два раза ходить? - спрашивает Кирилл понимающе.
- Вот именно.
- А как ты себя вообще чувствуешь, Марк? - спрашивает Кирилл. - Четыре часа тридцать две минуты на выходе ты.
- И мне предстоит ещё часов десять работ по расконсервации катера, - подхватываю я. - А шлюз никто за меня не расчистит. Значит, опять мне потом выходить, плавать, резать, толкать. Не отдохнув, не поспав даже для приличия. Смысл? Мы повторяемся, Кирилл.
- Да, раньше завтра внутрь не проникнуть… - говорит Кирилл несколько невпопад. Старший на борту в моё отсутствие, он не хотел брать на себя сверхмерной ответственности. Ему нужно было всё это тщательно проговорить в эфир под запись. Я его понимаю, но мне становится неприятно. Люди разные, но я никогда так не поступал.
- Будет плохо, если как раз на эти часы мы опоздаем. Правда? - заканчивает Кирилл.
- Злое шесть всем выпадает по-разному, - говорит Нота. - Но если они - или он - продержались столько…
- Флейм, - говорю я наконец. - Небесполезный для некоторых, но флейм. Как командир и серьёз я вас грубо прерываю. Нота, ты там как?
- А в чём дело?
- Я проголодался. Займись. Кирилл меня поводит один.
- А сколько тебе надо на расчистку?
- Час ориентировочно. Не больше. Беречь железо или электричество я не намерен. Я имею в виду - через час я уже буду дома.
- Стучу по крестику, - сообщает Кирилл. - А ты сплюнь.
- Какую-то глупость ты сказал, извини, Марк, - говорит Нота недоумённо. - Разогреть стандарт для тебя я успею ровно сорок три раза за час. Даже если ты захочешь съесть сразу сорок три порции, мне потребуется одиннадцать минут. С транспортировкой из ящика к автомату. И сервировкой на столике. Я тебя не поняла.
- Мрия, по-моему, он пошутил, - говорит Кирилл. Я ухмыляюсь. Он знает, что я знаю, что он знает, что я знаю… В сём трёпе демонстрируя свою проницательность, я успел наметить себе порядок работ. Универсальный пистолет у меня полностью заряжен, в ранце достаточно тридцатиграммовых бустерков, чтобы потом элементы разрезанных конструкций от поля операции отдалить… Но прежде, пока балкон под ногами, надо срезать экран. Стропорез я уже сегодня благословил подобной работой.
- Начинаю резать эрэсэмку, - говорю я. - Ну, что же вы там замолчали, реябтки?
- А, - говорит Нота. - Байно в своём репертуаре. Я всё поняла. Знаешь, Кирилл, что имелось в виду? Не сидел бы ты над диспетчерской сиднем, а начинал бы ты пока осмотр адаптера. А я, увечная, останусь на связи. Понимаешь?
- Вот так вот, да? Слишком сложно для меня, - замечает Матулин. - Марк, она права? Тогда бы я попросил тебя: попроще ты со мной как-нибудь, Марк.
- Мне Нота всегда казалась сложной в общении, - говорю я. - Но на сей раз некое рацио она привнести пытается… Прорезал вертикальный правый. Дальше роста не хватает. Перехожу левей. А "Сердечник" как, на связи у нас, Нота?
- Да, а что?
- Молчаливые они какие-то… Опа-на!
- Что такое, не поняла?
- Спокойнее. Подожди. А!
- Отчёт к "ОК", Байно.
- Я снял ткань с обода шлюза, и под ней обнаружил пакетик аварийного сигнала. Впервые вижу такой. - Я поправляю камеру на плече и освещаю объект фонариком, поскольку он в моей тени. - Разглядели? Кирилл в рубке?
- Звать его?… А зачем это?
- Позови его, да. Значит, я Байно, докладываю. Это аварийный сигнал, Нота. На отказ радио, например. Вот кнопка. Я её нажимаю, в балке спичит; кто-то выходит и спасает меня, обессиленного. - Я вспомнил слова. - Дверной звонок! - И я нажимаю на кнопку. Нажимаю, и всё. А блок управления - левее сигнального пакетика - вспыхивает всеми индикаторными пластинами, перезагружаясь, в несколько коротких строк проводит тестинг, зеленеет, показывая полную готовность к работе.