— Ты говорил, мне всё равно им не быть, — отозвался Амин.
— Вот потому и не быть, — хмыкнул Валид. — Ещё, правда, не поздно передумать. И измениться, — голос мальчика стал почти просящим. — Бакр нашёл нам проводника до Мисбаха. Встретимся по дороге с караваном, как и хотели, доедем…
Амин снова посмотрел на долину. На небо, по которому гнал колесницу Вадд, в чьё царство он, Амин, должен спуститься и уйти до того, как забрезжит рассвет. На чёрный провал арки.
Валид поймал его взгляд и радостно улыбнулся.
— Ну вот и правильно, пойдём отсюда, нечего…
Глубоко вдохнув, Амин шагнул в темноту.
— …ну и дурень, — закончил Валид, всплеснув руками.
— А факел зажечь тут нельзя? — донеслось из прохода. — Темно как на том свете.
— На том свете не темно, — отозвался мальчик, спокойно заходя под арку. — И ты в этом скоро убедишься. Нет, нельзя.
— Я ничего не вижу, — беспомощно пожаловался Амин, вытягивая вперёд руки и нашаривая стену.
— Потому что не смотришь, — буркнул мальчик, подходя и беря его за руку. — Смотреть можно не только глазами, к твоему сведению. Привыкай. Иди за мной. Медленно, тут приступочка. Слушай эхо.
Амин, сжав зубы, спотыкаясь, шёл за мальчиком, крепко вцепившись в его руку. Темнота угнетала. Как и отвратительный запах.
— К этой вони я тоже должен привыкнуть?
— О да, — усмехнулся Валид. — И чем скорее, тем лучше.
Началась лестница. Амин чудом не сломал шею на крутых ступеньках. Эхо, гулко отразившееся от стен, навалилось, как сказочный монстр. Юноша вскрикнул.
— Заткнись, дурак, — шикнул на него мальчишка.
— Под нами же… провал, — шепнул юноша, нащупывая следующую ступеньку.
— О да. И глубокий, — сообщил Валид и со всей силы дёрнул Амина за руку. Юноша покатился по ступенькам, запоздало группируясь.
— Ну вот, — вздохнул мальчик. — А я думал, ты уже никогда не спустишься.
— Признайся, — тяжело дыша и потирая ушибленные места, произнёс Амин, — мы идём без света потому, что ты решил меня помучить.
— Делать мне больше нечего, — буркнул мальчик. — Так, тут налево.
Ещё несколько коридоров и одна лестница — и Амин мечтал задушить маленького паршивца-проводника. Желание уже становилось нестерпимым, как вдруг Валид остановился и выдохнул:
— Здесь. Всё. Снимай одежду.
— Что? — ахнул юноша.
— Раздевайся, говорю, — прошипел мальчик. — Ну!
— За-зачем? — шепнул Амин, чтобы хоть как-то наполнить тишину.
Вместо ответа юноша получил ощутимый тычок под бок.
— Поторапливайся, иначе до рассвета я тебя даже к Вадду не отправлю.
Тяжело дыша, Амин потянул абаю.
— Не бойся тишины, — сказал вдруг Валид. — Она твой друг. Вот если ты услышишь это, — раздался громкий скребущий звук. — Или это, — камешек гулко покатился по полу, — тогда можешь начинать пугаться.
— Прекрати, — устало произнёс Амин, сбрасывая абаю. — Полностью раздеваться?
— В той части света, где ты родился, “раздевайся” имеет другого значение? — хмыкнул в ответ мальчик. — Давай, я жду.
Тишина вновь навалилась — Амину пришлось прикусить губу до крови, чтобы отвлечься. Темнота и тишина давили, словно стены склепа, окутывали погребальной простынёй — даже дышать становилось тяжело.
— Хм, а ты ничего, — проскрипел вдруг мальчишка, и Амин вздрогнул. — Красивый…
— Что у тебя с голосом? — выдохнул юноша.
— Ничего, — прочистив горло, отозвался Валид. — Постой-ка ещё так. М-м-м, а ну-ка повернись…
— Что б тебя шайтан забрал! — вспылил Амин. — Мы вроде торопимся.
— Ты торопишься, — поправил Валид. — А я наслаждаюсь. Дай запомнить тебя… напоследок…
Амин вздрогнул, когда тёплая рука коснулась его бедра.
— Что ты делаешь?! — выпалил он, зажимая нос. Отвратительный запах окутал с ног до головы, живот тут же скрутило.
— Видишь ли, Амин, — медленно, с наслаждением протянул мальчик. — Живым не нравится запах мёртвых. Но и мёртвым не нравится запах живых. Там, куда я тебя отправляю, мертвы все. Живых там… мягко говоря, не любят. Так что ты должен пахнуть соответствующе.
Тёплая ладошка прошлась по груди, размазывая…
— Ты меня… этой гадостью?! — булькнул Амин.
— Между прочим, я полдня её готовил, — отозвался мальчик. — Имей уважение к чужому труду. Повернись.
— Дай её сюда, — не выдержал юноша, наощупь находя в руке мальчика чашку. — Я сам.
— Как скажешь, — с сожалением отозвался Валид, отходя. — Эх, такая молодость пропадает, такая дурость… тебе самому-то не жалко?
Амин не отозвался, сосредоточенно обмазываясь зелёной гадостью.
— Там наверняка верблюжий помёт, — прошипел он себе под нос.
— И кое-что похуже, — усмехнулся мальчик. — Ладно, слушай внимательно. Как закончишь, садись на пол, я дам тебе местный наркотик — выпьешь и засыпаешь. Тебе приснится… м-м-м… лес. Или река — старуха постоянно иллюзию меняет. Но одно будет точно — шалаш. Хотя… может, шатёр. Или даже дупло. В общем, маленькое жилище, но так чтобы двоих вместило. Найдёшь. Там тебя встретит или кто-то из мертвецов, чаще всего женщина. Или сама Манат…
— Манат! — ахнул Амин, чуть не выронив чашку.
— А ты солнышко-Аллат ожидал увидеть? — фыркнул мальчишка. — Расслабься, скорее всего, это будет кто-то из подручных ей джинов. Тебе предложат поесть. Что бы там ни было, ты должен съесть хоть кусочек. Понял? Капля воды, кусочек… чего она там тебе даст. И дальше она тебя проводит. Если начнёт кочевряжиться, ты ей напомни… в общем, про брошь-скарабея напомни. Проводит. Найдёшь девчонку. Скорее всего, в клетке. Откроешь клетку, заберёшь девчонку — она будет спать. По имени её не называй, а то проснётся. Дальше обратно в шалаш… или что там будет. Снова кусочек еды, какой бы отвратной она ни была и капля воды. И только тогда зовёшь девчонку. Если не успеешь, она останется там. Успеешь — вернётесь оба. Я буду вас ждать тут. Понял?
— Понял, — хмурясь, отозвался Амин. — А ты…
— А я жду тут, — перебил мальчик. — Мне к Вадду нельзя, стоит мне там появиться, он быстро в своё царство спустится — крылом махнуть не успею… Всё, ты закончил? Ну, тогда вот, держи.
Амин уселся на пол, осторожно взял чашу с горячим отваром. Попробовал, скривился.
— До дна, — приказал Валид, — ты всё запомнил, что я сказал?
— Да, — обречённо вздохнул Амин, чувствуя, как с каждым глотком на него наваливается чудовищная усталость.
— Ну, тогда до встречи, — усмехнулся мальчик. — Передавай старухе привет.
Это было последним, что Амин услышал, заблудившись в сгустившемся вдруг тумане.
Песок был мелким, прохладным и удивительно приятным. Амин по щиколотку утонул в нём и залюбовался нежно-серебристым сиянием, исходящим от каждой песчинки.
Барханы змеями извивались, наползая друг на друга. Юноша с удовольствием вдыхал свежий, прохладный воздух, наслаждался приятной нежностью песка — не жёсткого, кусающего, как обычно, а мягкого, словно дорогая перина.
Шаг, второй. Зачем он вообще идёт? Куда?
Порыв ветра подтолкнул в спину, и юноша сам не заметил, как очутился на вершине холма. Амин выпрямился, отдышался и замер, открыв рот.
На безоблачном и безлунном небе танцевали звёзды — маленькие алмазины искрились, постоянно перемещаясь, выводя какой-то свой загадочный узор, меняющийся как в калейдоскопе. Внизу им вторил песок, искрящийся, точно чешуя или блики на тёмной воде.
Ветер, снова загудев, толкнул Амина. Скрипнули песчинки, напомнив чей-то давно… очень давно слышанный голос…
Амин вздрогнул, тряхнул головой. Он… зачем он здесь? Он…
Пустыня звала. Мягко, нежно, как голос матери. Уговаривала остаться, махнуть на всё и просто наслаждаться долгожданным покоем. Ведь он заслужил… Нет?
Песок заскрипел под ногами, и Амин словно очнулся. И тут же будто из-под земли перед ним возник шатёр. Тёмный полог приглашающе распахнулся.
Юноша в последний раз оглянулся и решительно шагнул внутрь.
Здесь тоже не было темно. Скорее сумрачно. Не горела стоящая посреди циновки лампа, и хвала Аллат, потому что освещала бы она…
Амин непроизвольно схватился за рот и шагнул обратно. Чашечки и мисочки, расставленные по всем традициям бедуинов, оказались сервированы гниющими объедками. Заплесневевший шакр, мясо с копошащимися в нём червями, протухшая вонючая вода…
— Ас-саляму алейка, — раздался позади тихий голос.
Амин обернулся и с криком отшатнулся.
Сгорбленная старуха с интересом уставилась на него пустыми алыми глазницами. И, шагнув ближе, шумно принюхалась.
— Уа-алей…кум… ас-са…лям, — дрожащим голосом с трудом произнёс юноша, упираясь спиной в “стенку” шатра.
Старуха уткнулась в его грудь крючковатым полуистлевшим носом и хрипло засмеялась.
— Чую, чую… живой дух… Сайеда тебя провожала?
— Что? — выдохнул Амин.
— Я слышу, — каркнула старуха. — Запах её… слышу… Ну, говори, путник, зачем пришёл?
— Я, — вздрогнул юноша. — Я… — и выпалил совсем не то, что собирался: — Накорми меня!
Старуха отступила.
— Уж готов для тебя пир, — улыбнулась беззубым ртом. — Присаживайся.
Амин сел. И с ужасом уставился на ближайшее к нему блюдо — человеческие пальцы. Тоже полуистлевшие.
— Сам захотел, — словно бы в насмешку заметила старуха.
Амин оглядел “стол”, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Взял дрожащими пальцами кусок гнилого хлеба и, морщась, закрыв глаза, откусил, убеждая себя, что это лучший пирог его кормилицы.
По вкусу хлеб именно им и был. Амин с ужасом выдохнул, поняв, что не заметил, как съел весь ломоть.
Старуха хмыкнула.
— Что ж, теперь ты готов. Иди.
— Ты должна проводить меня, — откашлялся юноша.
Старуха грузно поднялась.
— Я ничего тебе не должна, живой! Иди, пока навсегда здесь не остался.
Амин сжал кулаки, снова чувствуя, как скручивает живот. Выдохнул сквозь зубы. И поклонился до земли.
— Помогите мне. Прошу вас. Я не найду дорогу.