Случись это с ним сегодня, он бы постоял за себя, привлек хулиганов к ответственности и заставил ответить за свои поступки. Но это сейчас, а тогда он был маленьким боязливым ребенком. Иногда эта беспомощность сковывала его и в более зрелом возрасте.
Мужчина очнулся от кошмара и посмотрел на часы. Надо торопиться. Сегодня они последний раз встречаются с Чуён перед вторым заседанием.
У дверей кабинета стояла изможденная женщина с короткими седыми волосами.
– Кто вы? – спросил адвокат.
Незнакомка немного замешкалась, а затем подошла ближе:
– Я мама Соын.
Точно, погибшая.
– Я хотела бы с вами поговорить.
Женщина была так истощена, что каждое срывавшееся с сухих потрескавшихся губ слово, казалось, забирало ее последние силы. На маму Соын было больно смотреть.
Адвокат Чан пригласил посетительницу в кабинет и налил чаю. Что она хотела ему сказать? Будет уговаривать не защищать убийцу ее дочери? Что он мог ответить? Вопросы роем вились в голове мужчины.
Они долго молчали, и наконец мама Соын заговорила:
– Это была ее ветровка. Мне так стыдно… Я хотела, чтобы она ходила в таких же красивых вещах, как и сверстницы, но позволить могла только такое.
Черная куртка действительно давно выцвела, словно старая фотография. Адвокат Чан мог лишь слабо улыбнуться в ответ.
– Всю хорошую одежду, что была, подарила ей Чуён.
Женщина тяжело вздохнула, словно кто-то душил ее.
– Передайте девочке от меня… Спасибо.
– Что?
Адвокат подумал, что ослышался. Мама Соын прикусила иссохшие губы:
– Спасибо. Скажите, что, если бы не она, у моей дочери так никогда и не было бы красивой одежды, обуви… Я благодарна, что она дала ей то, что не могла я.
Но вскоре слова женщины приняли другой оборот, наполнились слезами и негодованием:
– За что ты так с Соын? Что она тебе сделала? Ты хотела что-то взамен? Почему мне не сказала? Почему? Я знала, что ты много для нее делала, но не получала того же в ответ. Это все моя вина… Зачем ты так с ней? Соын так не хотела оставаться одна… Но ты бросила ее в последние минуты жизни. Почему? Почему…
У адвоката Чана не было ответа на вопрос, за что женщину лишили единственного ребенка.
К Чуён в тот день адвокат не поехал. Не ошибся ли он? Можно ли верить словам девочки?
Может быть, никакой дружбы и не было. Может быть, все слухи про его подзащитную правда. Не повелся ли он на ее ложь? Разве не странно, что девочка не помнит именно момент убийства? С каждым вопросом вера в Чуён слабела.
Глава 37. Очевидец
Вы журналист? Мне… есть что рассказать.
Я все видела. Своими глазами. Я боялась кому-либо говорить об этом, поэтому не пошла в полицию… Тем более они свою работу знают. Когда я заикнулась об увиденном маме, она сказала, что это несерьезно. Я же не само убийство видела… Но я решила, что, если ни с кем не поделюсь, буду жалеть до конца жизни.
Говорят, в школу приходил адвокат Чуён. Он собирается отстаивать ее невиновность. Еще я слышала, что у нее богатая семья, поэтому точно в тюрьму не посадят. Но это несправедливо! Она должна поплатиться за смерть Соын.
Нет, я ни с кем из них не дружила. Просто знала в лицо. Мы учились в параллельных классах. Какие у них были взаимоотношения? А вы что, не видели по телевизору? Все, что там говорят, чистая правда. Со стороны было уже все понятно.
Что именно я видела? Чуён. Это было уже после того, как закончился пробный экзамен. Я забыла в школе учебник, поэтому вернулась за ним, а когда уже выходила из класса, увидела в коридоре Чуён. Я не знала, стоит ли здороваться с ней или молча пройти мимо, поэтому просто вернулась в кабинет.
Я боялась говорить, что видела ее в тот день. Знаю, что повела себя как трусиха. Мне до сих пор очень страшно, но если не скажу сейчас, завтра может быть уже слишком поздно.
Я не знаю, к кому обращаться с такой информацией. Идти в отделение полиции боюсь. Вы же мне поможете?
Глава 38. Суд
В зале суда было холодно, словно морозным зимним утром. За день до заседания появился новый свидетель. Ничего хорошего это не предвещало.
Причин доверять Чуён становилось все меньше: она не помнила самого главного. Почему же он встал на ее защиту? Из-за честных глаз? Ощущения, что она не врет? Нет, нельзя поддаваться чувствам.
Представленные прокурором доказательства – сообщения и отпечатки пальцев на кирпиче – убедили адвоката Чана и многих других, что убийство совершила Чуён. Если это действительно так, то она заслуживает наказания. А что, если она все же невиновна? Тогда ее нужно защитить. Поэтому он и стоит сейчас здесь в суде.
«Все остальные… говорят… что это я…»
Мужчина стиснул зубы. Она разозлилась на Соын, но это не значит, что она ее и убила. Решительных доказательств нет. Если кто и разберется в этом деле, то это будет он. Перед глазами всплыл образ мамы погибшей.
«Скажите, что, если бы не она, у моей дочери так никогда и не было бы красивой одежды, обуви… Я благодарна, что она дала ей то, что не могла я».
«Зачем ты так с ней? Соын так не хотела оставаться одна… Но ты бросила ее в последние минуты жизни. Почему? Почему…»
– В зал суда приглашается свидетель.
В комнату вошла самого обычного вида девочка из школы, где училась Чуён. На свидетельской трибуне ей было явно не по себе, и она от волнения то и дело облизывала губы.
– Я видела ее в тот день в коридоре. Она шла словно в тумане. Мне вся эта ситуация показалась странной.
– Почему?
– Ну… Чуён держала в руке кирпич. Не каждый день такое видишь, поэтому я на всякий случай спряталась в кабинете.
– Вы уверены, что видели кирпич? Хорошо его рассмотрели?
– Да, это точно был не камень. Красный старый кирпич.
Адвокат Чан замер. По всему телу пробежал холодок. Мужчина посмотрел на Чуён, а та обернулась в ответ. Во взгляде девочки читалось: «Пожалуйста, верьте мне. Не опускайте руки до последнего». Это привело защитника в чувства. «Я должен ей верить. Я должен», – словно пытаясь загипнотизировать себя, начал повторять он.
– Что подсудимая делала с кирпичом?
– Какое-то время она просто стояла у окна, а затем бросила кирпич вниз. Я услышала, как он разбился. Тогда я не знала обо что, но… теперь понимаю, что Чуён… Соын…
Свидетель еще не успела договорить, а по залу уже пронеслись всхлипы и ропот негодования: «Как она могла?», «И не признается же…».
– Почему вы сразу никому не сказали?
– Я не знала, что это как-то связано с произошедшим. К тому же мне было страшно. Но когда я прочитала, что орудием убийства был кирпич…
Адвокат Чан закрыл глаза. Вот что так не давало ему покоя. В глубине души он, наверное, знал, что все этим и закончится. Пальцы задрожали, а по телу пробежали мурашки. Вся его вера в Чуён держалась на том, что она не могла ударить кирпичом с необходимой силой, но теперь…
Теперь все стало предельно ясно. Мужчину трясло от предательства. Он метнул злобный взгляд на девочку, но та лишь обреченно покачала головой: «Этого не может быть».
Глава 39. Правда о дне, который Чуён не может вспомнить
«Не хочешь выполнять мое желание? Хорошо, убью тебя сама».
Когда Чуён занесла кирпич над головой подруги, та лишь посмотрела на нее. Во взгляде не было ни страха, ни переживания, ни просьбы. В нем читалась лишь жалость, злость и нежелание больше терпеть такое отношение к себе.
– Прекращай.
Чуён словно окаменела. Ее зависть и негодование тут же превратились в смущение.
– Я не из-за парня постоянно торчу на работе. Нам не хватает денег, и я пытаюсь помочь маме, как могу. А еще я хочу тебе подарки покупать и иногда угощать чем-то.
– Но я тебя об этом не просила. Зачем?
– Мне не нравится, – выражение лица Соын изменилось до неузнаваемости, – не нравится только брать и брать у других. Даже на рамён для тебя приходилось просить деньги у мамы. Она работает как проклятая, а лучше не становится.
Глаза Соын заволокла пелена слез.
– Я знаю, что ты про меня слухи распускаешь.
Чуён вдруг стало неловко. Она рассказывала одноклассникам всякие глупые небылицы, например, о том, как подруга выпрашивала у нее деньги на свидание. Надеялась, что так Соын вернется к ней. Но она все не возвращалась. Возможно, потому, что обо всем знала.
– Ладно, это уже неважно, – продолжила девочка. – Я все равно тебя никогда за подругу не считала.
– Что?
Сердце Чуён билось сильнее с каждым словом. Вот каково это, когда тебе в душу плюют…
– Я не знала, что буду так долго искать новых друзей.
– О чем ты?
– Помнишь, ты меня спросила, использовала ли я тебя? Можно сказать, что и так. Ты давала мне все, что было нужно, и я могла этим безгранично пользоваться. Помнишь, в средней школе ты обещала мне отдать стипендию с курсов, если получишь ее? Я тогда прождала на морозе больше часа. Я делала все, что ты просила, исполняла любую прихоть.
– Что ты такое говоришь?
– Не смотри на меня так. Признайся, тебе нравилось мной помыкать.
Это неправда.
Чуён пошатнулась и отпрянула от подруги, словно увидела призрака. Соын усмехнулась:
– А зачем я, по-твоему, общалась с тобой? Потому, что ты мне нравилась? Зачем я выслушивала претензии твоей мамы, сносила это все? Да потому, что, притворяясь бедной и несчастной, я получала от тебя кучу дорогой одежды. Но больше я играть эту роль не буду. Прости.
Ноги Чуён подкосились, силы покидали ее. Соын пугала уже не на шутку. Она пользовалась ей? Нет, этого не могло быть. Она бы так не поступила… Девочка замотала головой. Бывшая подруга фыркнула:
– Я хотела сначала притвориться, что ничего не произошло, и оставить все как было, но мне стало тебя жалко. Хотя на самом деле это тебе нужно жалеть себя. У тебя же никого, кроме меня, нет.
«Это ложь. Неправда. Нет…»
Чуён сильнее замотала головой. «Этого не может быть, Соын не такая. Все это дурной сон».