Я подумала, что Оля зря тратит свои силы, описывая прелести работы у них. Я здесь не задержусь надолго.
Мы шли вдоль бесконечных коридоров, проталкиваясь мимо многочисленной толпы. Я думала о том, что у меня есть прекрасная возможность затеряться среди народа, спрятаться, а потом попытаться убежать. Но было слишком рано. Я еще не владела достаточным количеством информации об этом месте. Где здесь камеры, какие двери закрыты, какие нет. Нужно было как можно скорее изучить клуб, поэтому я сосредоточилась на окружающих нас предметах и старалась запоминать буквально все, до единой мелочи.
- Ты хотела посмотреть на них в действии, пойдем, - вдруг остановившись, произносит Оля. Толкнув вперед знакомые мне узорчатые двери, раскрывает их. А в следующее мгновение нас накрывают волной громкие басы музыки, шум оголтелой толпы и разноцветные неоновые огни стробоскопа.
Оля слегка подталкивает меня вперед, заставляя переступить порог. Она ведет меня за руку, а я смотрю во все глаза, ужасаясь и задыхаясь от восторга одновременно.
Полный зал народа. На сцене девочек десять, танцуют на пилонах. Чуть вдалеке от них на возвышенности, в зоне чил-аутов, компании мужчин. Не спуская глаз с танцовщиц, они наслаждаются кальянами, теряясь в их дыму. Но самое поразительное - клетки. Сегодня днем, когда я их видела впервые, они стояли на полу и выглядели не настолько ужасающе. А сейчас железные громадины все до одной были подвешены к потолку на цепях и раскачивались от движений танцующих внутри девушек. Танцовщицы были практически раздеты. Их обнаженные тела, прикрытые лишь тонкой тканью белья, светились яркими красками. Не знаю, что за грим был нанесен на них, но в свете неоновых огней мне казалось, что они покрыты бриллиантовой россыпью.
- Ну, как тебе? - спрашивает Оля.
А я смотрю на то, как один из мужчин, пожирающий взглядом все это время танцующую блондинку, делает знак работнику клуба, стоящему чуть поодаль.
- Ну вот, одну выбрали. Теперь ей предстоит веселенькая ночь, - недобро хихикает Оля.
- Почему трудная?
- Я знаю его. Он любитель пожестче. И когда я говорю «пожестче», я не имею в виду наручники с розовым пухом. Тут все серьезно.
- Бедная девушка, - вырывается само собой.
- Но он хорошо платит. И за свои странности тоже. Так что, всех все устраивает, - Оля сжимает мой локоть, утягивая прочь. - Пойдем, нам нужно спешить. И так задержались, - она уводит меня, а я, словно завороженная, не могу отвести глаз от клетки. Вижу, как работник клуба открывает дверцу уже спущенной на пол громадины и выпускает наружу невольницу.
Чувствую, как руки начинают трястись. Гоню прочь эти мысли. Мне не стоит тратить понапрасну свои силы, не нужно впускать в душу страхи. У меня есть главная цель, я должна разработать план побега, во что бы то ни стало.
Оля ведет меня дальше. Мы спускаемся вниз по мраморным ступенькам. Девушка, не замолкая ни на секунду, посвящает меня в тонкости работы в подвале.
- Ты будешь обслуживать столики. Веди себя тихо. Не груби, в глаза гостям не смотри. В основном заказывают алкоголь и легкие закуски. Обслуживать столики нужно между боями, в перерывах. Так что сильно устать не должна.
- А если приставать будут, тоже нельзя отвечать? - мне не нравится перспектива быть молчаливой жертвой. Представляю, что там за публика.
- На этот случай есть охрана. Ее там достаточно, поверь мне. Да и я глаз спускать с вас не буду, - успокаивающе сжимает мою руку. Вот только ни черта не помогает ее метод. Внутри все дрожит от страха. Еще и костюм этот идиотский, и макияж. Ну, точно, как шлюха.
В зале, и правда, народу битком. Кажется, намного больше, чем у танцпола. Посреди помещения стоит октагон. Он залит светом, но пока еще пустой. Вокруг него расставлены столики. Я насчитала примерно штук тридцать. И все до единого заняты компаниями.
Здесь одни мужчины. От столь густого скопления тестостерона в одном месте внутри все леденеет от ужаса. Боже, как мне пережить этот вечер и остаться целой и невредимой?
Официанток здесь немного. Человек семь от силы, и все в одинаковом наряде. Инкубаторские шлюхи - горький смех слетает с губ при этих мыслях. Думала ли я, что опущусь до подобного?
- Мари, - окликает меня Оля. Обернувшись, встречаюсь с ее напряженным взглядом.
- Держи, - она вручает мне в руки папку меню и блокнот. - Хозяин пришел. Хочет, чтобы именно ты обслужила его столик, - шепчет на ухо.
- Хозяин? - при одном слове кровь в венах стынет. - Но. я ведь еще совсем ничего не умею.
- Молчи и слушай меня. Столик в первом ряду. Там пять мужчин. Он сидит с правого края. Будь молчаливой, в глаза не смотри, поняла?
- Нет, Оля, я не могу. Я ведь турецкого не знаю.
- И плевать, что не знаешь. Он по-русски неплохо говорит. Давай, не подведи меня. Если что, я на подмоге, - отдав последние наставления, подталкивает меня в плечо.
Иду между рядами гостей на негнущихся от волнения ногах. А когда приближаюсь к столику, по позвоночнику бежит леденящий душу холод.
Берк. Именно он восседает по правую сторону от своих друзей. Он и есть хозяин заведения. Не сказать, что я удивлена. Но находиться в таком наряде под его оголяющим каждый нерв взглядом - непростое испытание.
От растерянности застываю на месте. Он смотрит на меня, растянувшись на своем стуле. Уголок его губ приподнят в улыбке, в то время как в глазах нет ни намека на веселье. Черная, сжигающая все на своем пути ненависть и капелька похоти. Он делает знак рукой, желая, чтобы я приблизилась. Все действия на автопилоте. Подхожу к столику. Только сейчас замечаю, что среди мужчин сидит и Уфук.
Он не смотрит на меня. Специально? Чувство вины сковывает спазмом грудь, когда я вижу перебинтованные руки парня. Я хочу, во что бы то ни стало, поговорить с ним, извиниться. Но сейчас у меня есть проблемы поглобальнее.
Кроме Уфука, из сидящих здесь я узнаю Тезера. И если он совершенно равнодушен к моей персоне, то оставшиеся незнакомцы так и пожирают меня голодными глазами.
Но все это полная ерунда, одно присутствие Берка заставляет меня ежиться от страха. И моя жалкая одежонка кажется еще развратнее и откровеннее. Клянусь, тело горит под его взором.
Один из мужчин говорит что-то на турецком. Посмотрев на него, ловлю сальный взгляд черных глаз. Берк что-то отвечает тому, и я уверена, говорят они обо мне.
- Понравилась ты нашему гостю, - ухмыляется довольно мужчина. - Говорит, любит русских птичек, хочет опробовать тебя.
Во мне нарастает злость. Да кто они такие, чтобы так высокомерно говорить обо мне? Грязные отбросы! Сброд, бандиты и уголовники! И эта спесь во взгляде Берка, она заставляет еще больше ненавидеть его.
- Зубы не обломаются? - рычу под нос, но, встретив хмурый взгляд Уфука, замолкаю.
Турок вдруг подскакивает с места. Он что-то кричит, смотря на меня. Видимо Берк ему и мои слова перевел. И теперь он взбешен от такой наглости. Рабыня посмела перечить! Костерю себя мысленно за свой длинный язык, но вдруг справа раздаётся хриплый смех. Обернувшись, удивленно смотрю на то, каким довольным выглядит Берк. Мужчина улыбается во все тридцать два зуба, беззастенчиво рассматривая меня. А потом, вдруг подцепив сбоку пояс моих шорт, притягивает к себе.
Он что-то говорит агрессивному турку, а потом переводит для меня.
- Я сказал Кораю, что мои игрушки никому, кроме меня, не по зубам, - произносит тихо, не спуская с меня глаз. - Так что расслабься.
Берк касается пальцами моих бедер, сжимает их, а мне тошно. Что за сволочи они такие? Возомнили себя богами. Решают, что вправе ломать мою жизнь?
- Я бракованная игрушка. Во мне напрочь сломана одна функция, не умею подчиняться, - я знаю, что мои слова послужат началом новой вспышки ярости. Но пусть лучше так, чем унижаться перед этими животными.
Все замолкают. Клянусь, за столиком воцаряется могильная тишина. Берк смотрит на меня так пронзительно. словно иголки под кожу вгоняет. Я пытаюсь уйти, но он перехватывает мое запястье. Смотрит задумчиво на мою ладонь.
- Почему руки в таком состоянии? - голос тихий, но вибрирует от напряжения.
- Потому что перчаток мне не дали. Я же рабыня, вроде как, - слетает с губ.
- Сама выбрала такой путь. Знаешь, всегда можешь сменить род занятий, - произносит с ехидством в голосе.
- Я лучше буду драить посуду, сдирая руки до костей, чем дам прикоснуться к себе такому отребью, как ты, - глаза в глаза, в нескольких сантиметрах от его лица. Клянусь, я почувствовала запах ярости. Он заполнил мои легкие, подавая импульсы в головной мозг. Глупость. Снова натворила бед. Но, хоть убей, не могу я быть покорной ему.
- Ты права в одном, джаным, - улыбается, сжимая мою руку до хруста. Перед глазами пелена, сердце замирает от затопившей волны боли.
- Ты рабыня, а я твой хозяин. Не забывай это, если хочешь остаться живой, - хватка еще сильней, до судорог. Он вдавливает пальцы в раны, кайфует от моей боли. Мне нечем дышать. Я готова сделать все, чтобы он отпустил меня.
И он отпускает. Потянувшись к столу, берет в руки вазу с орехами. Одно движение, и все ядра рассыпаются, будто бисер, по полу в разные стороны.
- Собирай, рабыня - бросает пренебрежительно, наливая виски в бокал. А я, сотрясаясь от беззвучных рыданий, опускаюсь на колени, собирая все еще сведенными в судороге пальцами проклятые орешки.
Глава 11
Берк
Как давно хотел я Марианну Вебер именно такую! Послушную. Покорную. На коленях около моих ног. Конечно, в своих фантазиях я представлял ее не как сейчас, с веником в руках. Представлял ее с моим членом в руке, во рту, в ней. Эта русская сучка заводит меня нереально. Стоит ей оказаться рядом, как я хочу снять с нее трусы и драть до потери пульса, до исступления, до хрипов. Я с ума схожу от желания ее тела. Раньше такого со мной не было. Не знаю, что происходит! Но и силой взять ее не могу. Мне нравится ее дерзость, запал, а если возьму против воли, то все это пропадет. А я не хочу видеть еще раз тот ее взгляд. Как в день, когда она таблеток наглоталась. Не думал, что у нее хватит храбрости. Как она посмела умереть? Я ей этого не приказывал. Я хочу, чтобы она жила. Мне НУЖНО, чтобы она жила. Когда думал, что потеряю ее, хотелось уничтожить весь мир.