Через час она сдалась. Решение было только одно — надо разделить интересы тех, кто учится рядом с ней. То есть играть в компьютерные игры, смотреть их фильмы и читать их журналы. Еще куча времени ушла на обзвон: «Привет! А ты в какую игрушку играешь? А кино какое смотришь? Да мне просто скучно…» Одноклассники (и особенно одноклассницы) не ограничивались простым перечислением названий, они тут же начинали пересказывать сюжеты в лицах, зачитывать фрагменты из любимых журналов и запускать по телефону «крутые треки». Впрочем, когда речь заходила о чем-нибудь компьютерном — играх или сайтах — мальчишки оказывались даже болтливее девчонок. Аня пыталась поговорить с братом, но тот сразу переходил на безумный сленг. Стоило переспросить хоть слово — раздражался и обзывал дурой. Анечка решила подойти к задаче системно…
…Уже поздним вечером она, сжимая в руке список, зашла в гостиную. Родители жевали под бубнеж телека.
— Мне нужно это! — сообщила Анечка, вручая список папе.
И отправилась спать с чувством перевыполненного долга. А папа читал список и принимал все более озадаченный вид.
— Что это? — забеспокоилась мама.
— Не знаю, — признался папа. — Но на закачку поставлю.
А остальные Птицы в компании с Молчуном лихорадочно трезвонили в домофон Впалыча.
Влетели в квартиру взъерошенные, возбужденные, заговорили все разом. Но при виде психолога вспомнили их занятия, попытались успокоиться, собраться с мыслями и изложить новости спокойно и по порядку.
Слово дали Жене.
— Виктор Павлович, в 33-й школе работает учительница математики, ее зовут Елена Ивановна, но все называют ее Злыдня.
— Потому что она Злыдня и есть! — встряла Кошка.
Дима придержал ее за руку. И держал все время, пока Женя старался кратко пересказать всю историю их отношений со Злыдней, включая последние флешмобы, ее попытки их прекратить, а также почти сотню двоек, которые она выставила накануне.
— И вот, представляете, она написала заявление об уходе! Она-то уверена в том, что никуда не уйдет, но если на ее место придет кто-то другой, то директор сможет ее уволить!
Впалыч слушал внимательно.
— И? — спросил он.
— Виктор Павлович, вы же можете преподавать! Вы сами говорили, что по первому диплому вы учитель математики! А нашей школы все равно пока больше нет.
Впалыч растерялся. Это был, наверное, первый случай на их памяти, когда он не сразу нашелся с ответом. Он встал, пригладил волосы, подошел к окну.
— Виктор Павлович, пожалуйста! — сказал Дима. — Мы опять будем вместе!
Впалыч криво улыбнулся и сел в кресло.
— Ребят, — сказал он, — понимаете… Одно дело работать в 34-й школе, вы сами понимаете, что у нас там были несколько другие условия. Другое дело — в обычной. У меня три высших образования, я совершенно не готов идти и объяснять теорему Пифагора балбесам, которым это не нужно.
— Но там же мы! — сказал Дима. — Нам-то это нужно!
— Мне не дадут работать только с вами. На меня навесят еще пять классов, классное руководство и заставят заполнять кучу бумажек. Я буду 80 процентов своего рабочего времени тратить на заполнение формуляров и выяснение отношений с директором, и только 20 процентов на общение с детьми. Причем из этих 20 процентов эффективными будут только 20 процентов. Остальное время уйдет в полный пшик.
— Но почему? — не выдержала Кошка. — У нас физик есть, он хороший. И у него даже уроки интересные.
— И историк! — добавил Женя.
— Возможно, — сказал Впалыч. — Но они, наверное, уже привыкли к этой системе. А я себя в ней не представляю.
— Но… Но… Но если ничего не менять, то ничего не изменится! — воскликнула Кошка. — Вы нам сами говорили, что если что-то не нравится, не нужно ждать, что оно изменится само. Нужно идти и переделывать!
— Да, говорил, — подтвердил Впалыч, — у меня была возможность работать вне системы — я работал. А ввязываться сейчас, в середине года, в расшатывание устоев… Ребят, хватит того, что у меня жена — врач в обычной больнице. И двое детей. Если еще и я сяду на бюджетную зарплату, то нам есть будет нечего.
Птицы подавленно молчали. Даже Кошка. В квартире было зябко, все сидели, кутались, прятали друг от друга глаза. Впалыч еще что-то объяснял, но его уже не слушали, очень хотели уйти, но все никак не находили предлог. Мучились, пока Молчун не наплевал на все приличия, просто встал и вышел, не попрощавшись.
Впалыч вздрогнул от щелчка входной двери, а Птицы воспользовались моментом и выскочили следом за Молчуном.
На улице вздохнули свободнее.
— Может, по объявлению математика поискать? — предложил Дима.
— А ты уверен, что это будет не вторая Злыдня? — спросил Женя.
— Уверен. Другой такой больше нет.
— Я вот подумал, — сказал Женя, устраиваясь на детской карусели во дворе, — мы и правда, какие-то не социализированные.
— Это почему? — возмутилась Кошка.
— Да потому что! Сколько лет наша школа существовала?
— Десять… или двенадцать даже… а что?
— А то, что у нас было все — поездки, учителя, оборудование! И ни разу у нас не возник вопрос, откуда деньги! Наверное, зарплаты у учителей там были не маленькие, раз они с нами так возились.
— Они не за деньги с нами возились! — возмутилась Юля.
— Не за деньги, — подтвердил Женя. — Но деньги позволяли им жить и заниматься любимым делом. А вот откуда они брались, интересно?
— Вроде бы гранты какие-то, — вспомнил Дима. — Или фонды?
— Все, не могу больше сидеть! — вскочила Юля. — Я пошла на тренировку. Или я за себя не отвечаю!
А Женя с Димой еще долго сидели на карусели, думая каждый о своем.
Когда Эля позвала Диму в кино, он не заподозрил ничего необычного. Ему часто звонили и звали. Звонил кто-то один, а потом выяснялось, что в кино идет почти весь класс.
— И где все? — спросил Дима, подбежав к кинотеатру.
— А нет никого. Мы с тобой вдвоем, — спокойно ответила Эля.
— Зачем? — невежливо удивился Дима.
— А может, ты мне нравишься, — усмехнулась Эля.
— Неправда, — серьезно сказал Дима.
— Да ну тебя! — засмеялась Эля. — Пойдем скорее, сеанс через пять минут!
Сначала Дима держался настороженно. Но Эля вела себя нейтрально, глазки не строила, гадостей не говорила и провокаций не устраивала. Поэтому Дима быстро расслабился и даже с удовольствием болтал о всяких посторонних вещах.
— И все-таки, — спросил он после сеанса, — зачем ты меня позвала?
— А кого? — вздохнула Эля. — Денис меня бросил… Ты, кстати, знаешь, что у них роман с Юлей?
Дима постарался безразлично мотнуть головой.
— Вот и я не знала, — вздохнула Эля. — А вчера она мне рассказала. Представляешь, они первый раз поцеловались после того, как мы в прошлый раз в кино ходили. Во-о-он там, в парке. Странно, что ты не знаешь, я думала, что вы друзья.
— Мы друзья! — сказал Дима. — Но мы не отчитываемся друг перед другом в своих… похождениях.
— Понятно, — кивнула Эля. — А мне раньше казалось, что Юля тебе нравится.
— Нет! — горячо ответил Дима.
Слишком горячо…
На следующий день была суббота. Анечка уже привыкла, что бывают выходные, когда не нужно идти в школу (да и неохота, если честно). Она даже научилась получать удовольствие от валяния в постели. Но, в отличие от брата, хватало ее всего на пару минут, после чего она подрывалась и шла, например, на кухню помогать маме делать голубцы. И хотя помощь заключалась большей частью в уничтожении хрустящих кочерыжек, мама все равно была довольна, что дочка интересуется делами кухонными, а не своими странными «проектами».
Впрочем, сегодня Ане предстояло дело посерьезнее кочерыжек. Умывшись (но пижаму так и не переодев), она уселась за компьютер с твердым намерением проникнуться духом своего 3 «А».
С музыкой разобралась в два счета — вся она состояла из бодрых ударных плюс незатейливая мелодия на четыре четверти. Со словами дело обстояло еще проще: они были не важны и в голове не задерживались совсем, хотя исполнители мужественно повторяли каждую строчку раз по восемь.
Компьютерные игрушки поначалу даже понравились, особенно заставки — там то летали космические истребители, то рубились мечами невиданные страшилища, то плясали забавные скелетики. Но сами игры разочаровали. Уже на втором-третьем уровне Анечка вычисляла алгоритм, который ведет к победе, — а остальное было делом реакции и тренировки пальцев. Тоска.
Тогда она взялась смотреть на компьютере рекомендованный почти всеми одноклассниками сериал про какую-то таинственную школу…
…Через полчаса Аню растолкал брат:
— Чего разлеглась! Если не играешь, дай другим! А то дрыхнет тут…
Пришлось звонить Ване.
— Вань! — сказала Анечка вместо «доброго утра». — Вы точно все это смотрите?
Ваня, который, в отличие от Ани, собирался в законный выходной продрыхнуть до обеда, промычал что-то удивленное.
— Ну вот эти все сериалы! Это же тоска! И кино, которое ты хвалил… про инопланетян… нет, про вампиров… Ну, в общем, все они — тоска же!
Ваня почему-то обиделся, как будто обругали его собственное творчество.
— Ничего не тоска! — заявил он. — А если ты такая умная — так сама сняла бы…
Тут в голове Анечки щелкнул «реактивный экстраверт», который рождал идеи, выслушивая бред окружающих.
— Умница! — обрадовалась она. — Точно! Давай сами снимем кино! Про нас! Сами играть будем!
Ваня, который как раз собирался бросить трубку, опешил:
— В смысле?
— Ну кино! Только не про вампиров, а про нас! Или мы можем сражаться с вампирами, а они…
— Э! — Ваня проснулся окончательно. — Да как мы снимем? А камеры? А эти… ну что еще там должно быть?
— В школьном телецентре возьмем!
И тут Анечка вспомнила, что речь не о родной 34-й.
— Слушай, — испуганно спросила она, — в вашей… нашей школе же есть телецентр?
— Счас узнаю, — пообещал Ванечка. — У меня мама в родительском комитете…
Аня услышала в трубке громогласное «Ма-а-а-а-ам!» и недовольное: «Что ты орешь?! Подойди, спроси нормально!». Потом голоса стали неразборчивыми, и Анечка чуть на месте не прыгала от нетерпения.