Кошка поморщилась, но любопытство пересилило. Руку она выдрала, однако пошла за Денисом.
Радиоузел оказался за дверью со старым амбарным замком. Судя по заржавевшему виду, его не открывали уже лет десять. Денис долго возился с ключом, наконец с большим трудом провернул его, и дверь открылась.
В заваленной вещами каморке даже не перегорела лампочка. Но она была здесь, похоже, самым ценным предметом.
— О-о-о-о! — выдохнул Денис. — Музей антикварной техники?
— Что это? — спросила Юля, тыкая пальцем в большой чемодан.
— Магнитофон. Бобинный, — ответил Денис. — Отец до сих пор такой в гараже хранит.
Он добрался до пульта и с интересом щелкал кнопками.
— Работает, — хмыкнул он. — Нужно только проверить, есть ли динамики в коридорах. А сюда, к микрофону, можно и компьютер поставить, чтобы звук транслировать.
— Отлично! — воскликнула Кошка. — Следующий флешмоб замутим сразу на нескольких площадках! И пора уже звонить на телек, пусть приезжают снимать. Пошли отсюда!
Но Денис никуда уходить не собирался, он с хитрым видом рассматривал потолок, а потом, всплеснув руками, заявил:
— Ключ потерялся! И вообще, кто-то обещал меня поцеловать.
— Анечка обещала, — отрезала Юля. — Если не откроешь, я выломаю дверь.
Но Денис угрозе не внял, он сдул пыль со стола и уселся на него, всем своим видом демонстрируя, что никуда уходить не собирается.
— Ну что ты за человек такой, а? — спросил он вкрадчивым голосом. — Сколько можно за тобой бегать?
— А не нужно за мной бегать! — отчеканила Кошка. — Был бы поумнее, давно бы это понял!
— Вот только не надо меня динамить! — сузил глаза Денис. — Поломалась — и хватит!
Он вдруг интимно наклонился к ней и сказал голосом, явно подслушанным в каком-то дешевом сериале:
— Иди сюда, детка, тебе понравится.
Кошка рухнула. Буквально. Схватилась за живот, упала на стул и принялась хохотать — до слез, до истерики. У Дениса, наверное, был уморительный видок, но Юля не могла его оценить, потому что глаза слезились от смеха. А когда она наконец вернула способность смотреть и видеть, то обнаружила, что осталась в радиорубке одна.
Похихикав еще немного, Кошка принялась изучать антикварную технику.
— Так… Ага… Это почти как в плеере… А это чего? — Юля не глядя нажала кнопку быстрого набора. — Дим! Ты мне нужен!.. Никаких «занят», быстро сюда…
Местный телеканал откликнулся быстро. Позитивная новость про школьное самоуправление еще никому не мешала. Дети веселые, танцуют хорошо, картинка обещает быть красивой.
Телевизионщики приехали к школе в назначенный день, легко перешагнув через вахтершу, которая честно пыталась «не пущать», а потом рванула напрямую к директору — предупредить о горе, свалившемся на их голову.
Директор вышел сначала из себя, а потом из кабинета. Минут двадцать ему понадобилось на то, чтобы сообразить, что телевидение приехало не из-за происков злых родителей, не из-за санэпидемстанции, и вообще, что оно приехало не ругать.
Еще полчаса директор потратил, чтобы объяснить журналистам, что снимать у них в школе не нужно. Потому что… Да потому что лучше не высовываться — это директор знал точно. За все годы службы в системе он уверился в одном — пусть лучше о тебе никто не знает. Иначе тут же выясняется, что ты делаешь что-то не то и не так.
— Флешмобы? Какие флешмобы? Да ничего особенного в них нет. Да они уже прекратились, — директор изо всех сил юлил, пытаясь убедить журналистов покинуть пределы школы. — Это совершенно не то, что стоит показывать по телевизору.
Макушка директора потела, руки дрожали.
Грянул звонок, началась перемена. Дети, увидев, камеру, столпились вокруг съемочной группы.
— Скажите, а вам нравятся флешмобы, которые проходят у вас в школе? — спросила шустрая журналистка.
— Да!!! — заорали все вокруг. — Сейчас начнется! Вон там, в рекреации! Пойдемте, мы вас проводим!
Директор только в отчаянии сжал кулаки.
В этот раз музыка грянула отовсюду. Танец начался сразу на нескольких этажах, в него было втянуто много народу, а финальной точкой стало сооружение живой цепочки, которая замкнулась, пройдя через все этажи школы. Даже некоторые учителя встали в цепочку.
Телеканал взял интервью у Кошки, Димы и Жени, все они рассказали, что они ученики 34-й школы, что у них была замечательная школа и что это именно она их сделала такими, какие они есть.
Сюжет получился отличный! Веселый, динамичный, яркий. А главное, позитивный!
Редактор местного телеканала осталась страшно довольна и немедленно поставила сюжет в вечерние новости. Правда, с номером школы дети от волнения напутали. Школа-то у них 33-я!
Поэтому интервью с участниками флешмоба подрезали, зато оставили много восторгов зрителей. А в небольшом авторском тексте рассказали о том, как важно уметь поддержать детскую инициативу и как здорово, что дети с этими самыми инициативами выступают.
— Надо потребовать опровержение! — Кошка порывалась сделать это прямо сейчас, причем в грубой форме, с порывами до рукоприкладства.
— А что опровергать-то? — вздохнул Женя.
— Они вырезали, что мы из 34-й школы! Вся слава досталась 33-й!
— Юль, — Дима дернул Кошку за рукав.
— Я не Юля! Я Кошка!
«Ты не Кошка, а пантера!» — хотел сказать Димка, но решил, что получится слишком романтически. Поэтому просто стал перечислять:
— Они честно показали флешмоб. Несколько фраз из интервью. Фамилии не перепутаны. А самое главное — все происходило где?
— Неважно! — Кошка решила отыграться на Женькиной диванной подушке, и теперь в воздухе клубилась пыль. — Мы же им сказали…
— В школе номер 33, — ответил на свой же вопрос Димка. — Так что опровергать тут нечего.
— Но ведь они могли оставить про 34-ю, — жалобно сказала Анечка.
— Могли, — кивнул Димка. — Но не обязаны. Имеют полное право. Скажи, Жень!
Женька вздрогнул, приходя в себя. Честно говоря, сейчас голова у него была забита другим. То есть другой. Вика третий день ходила какая-то… в себя погруженная так, что только макушка торчит. Он сто раз повторял себе, что не его это дело, но все равно не мог не думать о Вике. А вдруг она заболела? А вдруг еще не поздно вмешаться и принять меры? Или она переживает разрыв со своим… этим… и сейчас думает о самоубийстве? Самый простой способ — подойти и спросить — сейчас никак не подходил, оставалось только догадываться. И это отнимало всё время и все силы.
Поэтому вопрос Димки застал Женьку врасплох.
— А? Что?
— Я говорю, что телевидение…
— Скандал, — вдруг произнес Молчун.
Кошка даже перестала терзать подушку.
— В смысле? — уточнил Димка.
— Телевидение, — развернул мысль Молчун. — Скандал.
Женька поскреб лоб.
— Это мысль… Телевидению нужен скандал. Тогда они могут целую историю раздуть. И не на местном канале, а на каком-нибудь типа НТВ…
— Где же мы скандал возьмем? — удивилась Анечка.
— А чего его искать? — взвилась Кошка. — Такую школу закрыли! Это что, не скандал?!
А Молчун подумал: «Надо будет у телевизионщиков еще кое-что выведать». И по возвращении домой сел писать короткую, но выразительную речь.
Первый визит на телевидение прошел, можно сказать, удачно. Сначала, правда, их приняли прохладно: «Ребят, вас только что показали, мы так часто не можем одну тему полоскать». Но потом, когда продюсер понял, о чем речь, глаза у него разгорелись и чуть не слюна закапала.
— Отлично! — заявил он. — Это то, что надо! Перекосы в реформе образования! Передовой опыт душат! Дети не могут получать качественные знания! Я этот сюжет на НТВ продам!
Кошка двинула Димку локтем: «Я же говорила!». Димка кивнул, хотя про НТВ говорила не она, а Женька. Записав все нужные данные, продюсер лично проводил их к выходу, пообещав связаться в ближайшее время. Молчун в общем экстазе не успел даже произнести заготовленную речь.
Однако «ближайшее время» наступило только через три дня. Да и разговор вышел нерадостный. Продюсер позвонил Женьке и коротко сообщил:
— Мы об этом говорить не будем. И на другие каналы не ходите — не возьмут.
На уточняющие вопросы ответил короткими гудками.
Молчуну пришлось подкарауливать продюсера у входа в телецентр. Он заступил дорогу и строго произнес:
— Вы меня помните?
Продюсер поморщил лоб — и вспомнил.
— Но я же все уже рассказал твоим друзьям.
— Я по другому поводу, — Молчун мысленно пробежал сочиненный (и слегка скорректированный) текст и начал. — У меня есть все основания полагать, что закрытие 34-й школы как-то связано с ее финансированием…
Продюсер слушал с удивлением, переходящим в испуг. Этот пацаненок не мог говорить так разумно. Совершенно взрослые рассуждения никак не вязались с его мальчишеской прической и ростом — по пузо продюсеру. А когда Молчун закончил («Я буду очень благодарен за любую информацию по этому поводу»), захотелось потрясти головой, прогоняя наваждение.
— Э-э-э… Мальчик… То есть. Как тебя зовут?
«Мальчик» отчего-то выдержал паузу и только потом ответил:
— Артем.
— Артем. Хорошо. Так вот, Артем… Я не могу рассказать тебе все, что знаю. Дело решали на самом верху…
«Что я несу! — думал продюсер. — Ему же лет восемь! Что он знает о “самом верхе”?!» Но остановиться не мог.
— Очень серьезные люди дали понять, что тема закрыта. И поднимать ее — себе дороже. Понимаешь?
Артем кивнул.
— Вот и молодец… А теперь извини…
Но странный мальчишка не собирался уходить с дороги. Вместо этого он извлек из кармана две тысячные купюры.
— Что это? — не понял продюсер.
— Плата за информацию. Если мало… найду еще. Потом.
И тут продюсеру вдруг стало безумно смешно. «Это просто пацан! Он и говорил небось с чужих слов. Заучил — а я и повелся!». Захотелось даже хихикать, но Артем не разделял веселья собеседника. Он смотрел взглядом кобры — спокойно и уверенно. Смеяться расхотелось так же внезапно, как и захотелось.