нам стоит напомнить сейчас, пока у нас еще есть несколько минут до кульминации: «Посмотри вокруг и скажи: тут хоть кто-нибудь, кроме тебя, ведет себя подобным образом?» Затем нужно сообщить ему, что в общественном месте хорошие, воспитанные детки, тети и дяди ведут себя так, как он может видеть вокруг, а вовсе не так, как ведет себя он. Возможно, наглядный пример подействует, и после этого чадо успокоится хотя бы на некоторое время.
Если мы не подадим чаду примера, согласно которому на людях и дома можно и даже иногда имеет смысл вести себя с разной степенью свободы, у нас есть шанс избежать таких истерик в дальнейшем. Главным образом, потому, что мы не проявили ни одной из реакций, которых он ожидал – не дали ему требуемое и не разозлились. Однако для нас важно не просто не подать дурной пример, а подать хороший, то есть продемонстрировать, что на людях нужно быть более сдержанным, чем в четырех стенах своей квартиры. В этих целях будет идеально, если мы уговорим кого-то из свидетелей сцены встать на сторону не малыша, а нашу. Фактически, попросим подтвердить, что он ведет себя очень плохо, и что его поведение заслуживает порицания.
Однако нередко наблюдатели, которых мы сами приглашаем поучаствовать в семейном споре, предпочитают быстренько отмежеваться от этой чести, даже если они уже поддерживают одну из сторон конфликта. Поэтому наверняка нам придется кстати знание и хода альтернативного. Он состоит в том, чтобы предложить неуемному чаду выбор. В качестве варианта номер один можно сообщить, что, если истерика и баловство не прекратятся сей же час, мы просто вернемся домой, и точка. И в таком случае за продолжение дома оно будет наказано как обычно – безо всяких «скидок» на подходящую для нервного срыва обстановку.
Кроме того, естественно, мы обязуемся впредь никогда и никуда не брать с собой такого баловника, потому что нам стыдно за его поведение. Второй сценарий можно предложить в таком виде: если чадо сейчас же успокаивается и обещает хорошо вести себя до возвращения домой, дома мы обязательно вернемся к этой теме. Кроме того, анонсируем и другую привилегию на «по возвращении домой» – обсудить с нами без последствий любую «наболевшую» за время похода в гости тему, то есть открыто выяснить со своими обидчиками (родителями) любое нанесенное ранее оскорбление – от «Почему ты отобрала у меня игрушку хозяйской дочки» до «Зачем отшлепала из-за перца, подсыпанного самой хозяйке в тарелку».
Как уже было сказано, дети отлично чувствуют одобрение, поддержку, которую в ином случае могут оказать им посторонние люди. Аналогично они чувствуют родительский страх перед их потенциальными выходками. Поэтому нам же будет лучше, если мы подготовимся психологически к возможным бурным сценам заранее – продумаем, как поступим в том или ином случае, что будем делать с чадом… Готовая программа действий на все случаи снижает тревожность взрослого рассудка – позволяет почувствовать себя уверенней, даже если сорванец заставит нас покраснеть от стыда за себя и него до слез.
Иногда мы принимаем за плохое поведение вещи совсем иные, не требующие наказания. И в таких случаях всю вину за случившийся скандал нам полностью нужно взять на себя, так как именно мы поняли намерения чада неверно и, следовательно, неправильно на них отреагировали.
Например, малыш, который оторвал или открутил, пролил что-то, мог сделать это не нарочно – просто по неловкости. Если он пытается повторить этот «подвиг», начинает хныкать и драться, очевидно, что он уже делает это назло – то есть на сей раз ведет себя плохо. Если же малыш тянет маму за юбку, постоянно отвлекает ее, лезет к ней на колени, не давая поговорить с друзьями – это вновь не плохое поведение, а ревность. Чаду просто недостает внимания, оно чувствует, что родители отвлеклись от него слишком, слишком надолго. Это тоже не преступление, даже если малыш требует внимания, несмотря на несколько отказов мамы: «Не мешай!»
Мы уже говорили, что у детей личность пока не сформирована – вплоть до подросткового возраста родители являются для ребенка всем в прямом смысле слова. Иными словами, дети не могут веселиться на вечеринке, если в этом им не помогаем мы. В том и состоит основная трудность подхода, при котором мы, придя в гости, оставляем своих отпрысков с хозяйскими одних, в соседней комнате. Казалось бы, детворе играться с новыми друзьями – не заиграться, ан нет. Они то и дело выскакивают в зал, где идет застолье для взрослых, теребят своих пап и мам с требованиями: «Ну, поиграй с нами!», не воспринимая уже имеющихся новых друзей как полноценных партнеров по играм.
Для этого нам и нужно уметь различать мотивы необычного поведения ребенка в обществе – просто это не всегда так уж легко сделать. Один отказ, потом второй – и ребенок неизбежно начинает чувствовать себя брошенным, одиноким, потому что таков его возраст, тесно связывающий его с родителями, а не сверстниками. Сперва он будет просто вести себя слишком навязчиво, затем начнет баловаться, и уже не по-доброму… Но ругать его в этот момент бесполезно – потребность детей в родительском внимании является одной из основ их личности в данном периоде. Поэтому никакие уговоры и угрозы здесь не возымеют должного действия – когда ребенок начинает думать, что его «забыли» или «бросили», у него может начаться настоящая животная паника. Так что это вовсе не каприз по поводу очередной игрушки или конфеты – это требование с куда более глубокой подоплекой…
А стало быть, нам совершенно необходимо распланировать совместный поход так, чтобы как минимум треть этого времени мы могли посвятить ему, пусть даже это будут пятнадцатиминутные «интермедии» один раз в час.
Дети вовсе не столь «универсальны», как взрослые – особенно в смысле реакций на различные раздражители. Мы привыкли, что младшее поколение нашей семьи всегда излучает энергию (если только чем-нибудь не заболеет), готово к новым приключениям, не может и получаса усидеть на месте. Словом, мы мысленно ставим знак равенства между словами «ребенок» и «непоседа», полагая, что тяга к «острым ощущениям» для малышни является какой-то константой – непременным атрибутом возраста. И мы при этом совершенно не учитываем, что на данное свойство могут подействовать еще и внешние факторы. То есть мы думаем, что это перманентное свойство детского поведения не зависит ни от чего ни извне, ни изнутри. А между тем это далеко не так.
Страдающие, например, арахнофобией (страхом перед пауками) часто тренируются контролировать свой страх, заводя домашних пауков – равно как и при легких формах клаустрофобии больные ею в итоге обучаются свободно ездить в лифте, коль того требует работа… Но дети, страдающие чувствительностью к тому или иному фактору, не умеют управлять ею даже частично. А между тем очевидно, что и у них бывают такие склонности – подобное нарушение можно получить и во взрослой жизни, но в подавляющем большинстве случаев оно оказывается все же «родом из детства». Точнее, арахно– или клаустрофобия легко формируются после одного крайне неприятного случая вроде укуса ядовитого паука или, например, застревания в лифте. А вот боязнь высоты, гиперчувствительность к лунным и другим астрономическим явлениям и т. д. относятся к врожденным особенностям работы центральной нервной системы (ЦНС). Это значит, что впервые они проявляются именно в детстве, и, более того, во взрослой жизни их можно откорректировать только в очень небольшой степени.
Таким образом, мы часто можем и не подозревать, что малыш не ведет себя плохо, а просто впадает в панику на большом, открытом пространстве, в толпе. Или, скажем, у него кружится голова при виде быстро движущихся людей и/или других предметов. Такие отклонения нередко возникают даже у взрослых. Так почему бы им не иметься и у нашего чада?.. Кроме того, возбудимость ЦНС у многих детей сильно меняется в зависимости от лунного цикла – с возрастом это проходит, но заметно проявляется в детстве.
Если знать, что неадекватное поведение ребенка, возможно, связано с особенностями реакций его ЦНС, догадку проверить легко. Это можно сделать либо у врача-невропатолога, либо самостоятельно. Если чадо боится громких звуков, это заметно сразу – достаточно лишь включить в его присутствии что-нибудь немузыкальное (пылесос, например), да погромче. Что касается астрономических или даже атмосферных взаимодействий, то связь в ними можно установить лишь путем наблюдений.
Кстати, если мы заметим, что ребенок теряется, боится чего-то наподобие мерцающих вспышек или быстро движущихся предметов, высоких и вообще огромных конструкций, его точно не помешает показать невропатологу, поскольку в таких внешне пустячных отклонениях часто выражается то, что может развиться в неврологическое заболевание.
Помимо граничащей с болезнью специфики у детей сравнительно часто и рано проявляется еще одна особенность регуляции ЦНС – свойственная всем без исключения взрослым разница биологической активности. Мы сами наверняка принадлежим к группе либо «жаворонков», либо «сов», а стало быть, чувствуем себя наиболее энергичными и работоспособными лишь в первой или второй половине дня. У нас имеются свои предпочтения по поводу оптимального времени пробуждения – с первыми лучами солнца или ближе к обеду. Естественно, когда нужно, мы можем отодвинуть влияние природной структуры биоритмов на задний план. Иначе говоря, мы уже взрослые люди, и умеем веселиться, даже если глаза слипаются от усталости, ранней «побудки» и других причин.
Однако дети так еще не умеют. Поэтому логично, что «совенок» не придет в восторг от пробуждения в восемь утра с какой угодно занятной целью. Точно так же и «жавороненок» начнет нервничать, злиться, если визит в гости затянется до вечера, и ему не удастся поспать во второй половине дня. Разницу природных биоритмов нужно учитывать, поскольку дети сдерживаться не умеют, и если сонливость начнет доставлять им явный дискомфорт, они с охотой испортят настроение всем вокруг. Оттого «совят» лучше не будить раньше десяти утра, а прогулки с ними и вовсе разумнее назначать на вторую половину дня. «Жаворонка», напротив, лучше поднять пораньше, чтобы уже часам к трем он мог прикорнуть дома, в любимой кроватке, по возвращении с мероприятия.