Брак их теплился ещё два месяца. Именно теплился, не агонизировал. Они мучились, явно мучились рядом друг с другом. Тень Анны Викторовны стояла между ними, не отпуская. Ирина чувствовала вину, Егор, кажется, её отношение к ситуации разделял. Потому что однажды просто сказал:
– Я переезжаю в мамину квартиру. Если хочешь, поехали со мной. Но мне кажется, жить как раньше мы уже никогда не сможем.
Потом помолчал и добавил:
– Я тебя не считаю виноватой в маминой смерти. Но, грубо говоря, если бы не ваши тёрки, может, всё сложилось бы иначе.
Так их семейная жизнь и закончилась. Каждый ушёл в свои переживания уже совсем поодиночке.
Они развелись, Ира осталась жить всё в той же съёмной квартирке. Она ходила на работу, механически выполняла свои обязанности. Проблема была в том, что их как раз механически выполнять было нельзя. Руководству требовались креативные идеи, оптимистичная подача, создание позитивного образа бренда. Ира должна была присутствовать на публичных мероприятиях, излучать радость от контактов с прессой, что, собственно, само по себе трудная задача, а уж в её душевном состоянии практически невыполнимая. Какое-то время начальство терпело упадочный настрой Иры.
Свекровь трагически погибла на глазах, семейная жизнь не ладится. Надо быть монстром, чтобы в такой ситуации предъявлять претензии. Но компания, где работала Ирина, свою маркетинговую идеологию строила по западному образцу, со всеми этими миссиями, тимбилдингами и мейнстримами. И девушка сейчас в концепт ценностей предприятия совсем никак не попадала. Поэтому разговор с Геннадием был неизбежностью. Он, конечно, заботливо взял её за руку, сказал, что Ире сейчас очень важно с кем-то обсудить свои чувства, и он готов оказать ей поддержку. Но такое её состояние пагубно отражается на бренде. Да-да, несмотря на то, что корпорация большая, её отточенная до совершенства деятельность – это как великолепный, слаженный механизм. А Ира сейчас в этом механизме как ржавая шестерёнка.
Её попросили уйти, для начала на месяц, в отпуск, а потом ещё на месяц, уже за свой счёт, если не полегчает. Как раз, когда они с Егором расстались. Так что, и финансовые проблемы подоспели в довесок к личным. Хорошо, не уволили хотя бы, но намекнули, что после «отдыха» ей стоит всерьёз пересмотреть отношение к работе.
Ира вышла из бизнес-центра с картонной коробочкой, с папочками и фотографиями с рабочего стола. Всё как в голливудских фильмах, недаром начальство так любит западный стиль.
– Ира, ты уволилась? – голос Пети Симонова прозвучал над самым ухом.
После той их трагической встречи Пётр пытался с ней созвониться, узнать, может ли помочь хоть чем-то. Даже номер телефона у её коллег выпросил. Но Ира его избегала, как лишнего напоминания о дне, когда вся жизнь разрушилась. Он пару раз хотел встретиться, но отстал, понял, что бывшая одноклассница видеть его не хочет. А тут не выдержал, увидев девушку с коробкой.
– Нет пока, отпуск за свой счёт взяла. Точнее, дали.
– Как ты?
– В себя прихожу. Развожусь.
Помолчали с полминуты.
– Тебя подвезти? – вдруг спросил Петя. – Коробка же. А ты, насколько помню, не водишь.
– Не вожу, – согласилась Ира.
На улице была очередная оттепель. Природа тоже предпочитала действовать по европейскому образцу, поэтому зима особо не сложилась, а сейчас, в начале марта, недавно высыпавший снежок благополучно превратился в грязную кашу, зачем-то щедро сдобренную реагентами. Тащиться по слякоти очень не хотелось, поэтому Ира приглашение приняла.
Описывать стандартную историю отношений, в которых несчастная на тот момент Ирина нашла спасение, особого смысла нет. Всё как у всех. Нет, в начале она чувствовала неловкость ситуации, не собиралась бросаться в новые объятья, тем более, те самые, что косвенным образом погубили пусть и неприятного, но человека. Но день официального расторжения брака с Егором отметила свиданием с новым поклонником.
Петя пришёл в кафе с цветами, сказал, что сегодня он на такси, поскольку прекрасной даме нужна поддержка. Они выпили лёгкого вина, разговорились. Бывший одноклассник в порыве откровенности признался, что когда-то был в неё влюблён «просто до жутиков». Как-то раз он даже вырезал её фото из стенгазеты, и забрал себе.
– Так вот куда оно пропало! Я помню! – Ира вновь начинала чувствовать себя привлекательной и востребованной. Тусклый взгляд Егора, подписывающего документы о разводе, даже как-то поблек в её памяти. И слава богу, а то прямо-таки стоял перед внутренним взором.
Дальше Петя вызвался проводить её до дома, затем остался на чай. Чаем дело не ограничилось, давний поклонник вызвался сбегать в магазин. К порокам Ирины уж точно не относилось пьянство. Она в этом отношении проявляла умеренность безо всяких усилий. Но в тот вечер решила, что раз уж её семейная жизнь дала дуба, почему бы не пуститься во все тяжкие. Но насколько «тяжкие», она в тот момент не предполагала.
Петя не был в её вкусе, и не только внешне. Речь его казалась слишком простой, пересыпанной простецкими, порой даже бранными словечками. Возможно, он даже не понимал половины того, о чём она ему рассказывала, но прилежно кивал, пожирая Иру влюблённым и откровенно похотливым взглядом. Она и сама не отследила, в какой момент он начал её даже не целовать, лобзать. Иначе и не скажешь. Но концентрация алкоголя в мозгу была уже в состоянии снести все оплоты рассудительности напрочь.
Проснувшись под утро голой, рядом с таким же Петей, Ира вначале просто устыдилась, затем начала припоминать подробности, и вовсе захотела провалиться сквозь землю, можно даже вместе с кроватью. Больше всего её шокировал тот факт, что, собственно, ночью ей всё понравилось.
Петя, хоть и сильно подвыпивший, действовал страстно и дерзко, но нежно. Она впервые с кем-то переспала по пьяни, и это надо было пережить. Чёрт возьми, он же ей даже не нравится, не говоря уже о более сильных чувствах. Возможно, сейчас её полюбовничек проснётся и они сделают вид, что ничего не произошло. Нет, у Пети были другие планы. Он признался, всё прошло, как задумано, поскольку и собирался «завалить в постель» объект своей школьной любви, ещё когда приглашал в кафе.
– Я ж простой, ты знаешь, – говорил он за их первым совместным завтраком. – А ты баба просто охрененная. Я с тобой рядом спокойно находиться не могу, понимаешь?
Может, так всё и должно быть? Ну её, эту эстетику отношений с воздушными шарами, загородными клубами и романтичными ухаживаниями? Всё понятно, прозрачно и читаемо. Отчего бы и не попробовать, что она теряет? И нечего сравнивать его с Егором, да, с ним они на одном языке говорили и с полуслова друг друга понимали. Он никогда бы не сказал ей «охрененная баба», а только «как ты прекрасна» и прочее возвышенное. Ну и что, где теперь это всё?
Через месяц они уже не скрывали своих встреч.
– У меня папа с мамой в разводе, – рассказывал новый избранник. – Папа в мою жизнь вообще почти не суётся, а мама переехала к двоюродной сестре в Израиль. Как-нибудь её там навестим, если захочешь.
Ещё и мама далеко. Чем не идеальный вариант? На работе она восстановилась и даже блеснула перед коллегами, придумав свежий маркетинговый ход и вызвав тем самым ревность в пиар-отделе. Ревность ревностью, а премия для неё лишней не стала.
Жизнь начала налаживаться, Ирина приходила в себя, о бывшем муже старалась не вспоминать. Петя её баловал, вместе им было интересно. В кино выбирались, а по выходным, обнявшись на диване, смотрели фильмы по телевизору, на который больше никто не претендовал. Вместе они не жили, о дальнейших перспективах не говорили. Да им и так хорошо было. Пока вдруг ещё лучше не стало.
Однажды Ира почувствовала лёгкое головокружение прямо посреди важной презентации, посвящённой маркетинговой стратегии на следующий квартал. И при этом она побледнела, заметно для окружающих. Выступление получилось несколько скомканным, потому что Ирина начала в голове производить ей одной понятные расчёты. Бог знает, какие графики и кривые роста в тот момент пронеслись перед её глазами, только после презентации она помчалась в аптеку, понятное дело, за каким товаром. А потом ещё пару раз, за контрольными тестами. Почему сразу три не взяла? Да кто её знает.
Вечером, после работы, тщательно подбирая слова Ирина произнесла перед Петром прочувствованную речь, из которой следовало, что он ей ничего не должен, и она понимает всю нелепость ситуации, но рожать всё равно будет, поскольку детоубийство всегда считала грехом, а материнство – огромным счастьем. Пётр в течение всего выступления растерянно хлопал глазами, он отцом становиться в обозримом будущем не собирался, но против того, что ребенка делают вдвоём, возразить что-либо трудно. Он три раза бледнел, дважды краснел, потом прочистил горло, и сказал, что поддержит любое решение Ирины. Это было не совсем то, что мечтает услышать женщина от отца своего будущего ребенка, но и не самое ужасное.
Петя обдумывал создавшееся интересное положение примерно неделю, а потом сделал Ире предложение. Та, конечно, немного сопротивлялась:
– Не хочу, чтобы ты считал, что я тебя пузом припёрла!
Но согласилась. Тогда же они и жить вместе начали, в скромной Петиной однушке.
Свадьба была скромная, хотя и душевная. Даже мама Пети из заграницы прилетела, вместе с двоюродной тётушкой.
Всё было бы хорошо… кабы не сны, которые Ирину мучали время от времени. Нет, не каждую ночь, но периодически. Снилась ей бывшая свекровь, погибающая под колёсами автомобиля. Ирина подбегала к ней, та открывала глаза, и каждый раз говорила что-нибудь новенькое. Начиная от каких-то абсолютных глупостей, и заканчивая отборной бранью. Как-то раз Анна Викторовна пригрезилась ей за столом Петиной кухни. Сидела и с благочинным видом читала книжку под названием «Пусь». Полный бред, но это почему-то и показалось особенно страшным.
В те ночи Ирина просыпалась в холодном поту, подскакивая в кровати. Но днём кошмар становился бледнее, уступая место токсикозу. Первые три месяца Ира ходила на работу бледная, худеющая день ото дня, с ярко очерченными кругами под глазами. Поэтому скрывать своё с