— Ничего нет, дети мои, ничего. Нынче одна группа до вас все обшарила. Не углядел, хороший топор стащили окаянные. И вы, наверное, за тем же пришли? И что вас это за болезнь одолела, в толк не возьму?
— Нет, мы не такие, мы хорошие…— начали было мы, но тут дед Степан выскочил из сарая с метлой и погнался за нами.
— Марш отседова! — вопил он.— Из-за вас без пилы и молотка останусь. От нынешних детишек добра не жди, избаловались совсем. Ни стыда ни совести не знаете. Я вас ужо крапивой ошпарю!
Мы, конечно, не стали дожидаться исполнения угрозы и пулей вылетели за ворота. Переведя дух, Симуш говорит:
— Не стоит, по-моему, дальше идти. Ничего мы тут не найдем! Кто-то успел набедокурить. Потом будут хвалиться, что больше всех металлолома принесли, а мы позора не оберемся!.. Кто же все-таки это мог быть? — спросил он меня.
Я только пожал плечами…
На другой день к концу уроков к школе подъехала колхозная машина, доверху набитая нашим металлоломом. Вся школа с любопытством прильнула к окнам. Гордые, невозмутимые вышли мы всем классом на разгрузку. Сарай, отведенный под сбор металлолома, трещал от нашей добычи.
Не успели мы войти обратно в школу, как на доске объявлений уже красовался выпуск «Молнии»: «Ребята! Берите пример с 5 «а»! Они вышли вперед по сбору металлолома, далеко оставив всех позади. Слава трудолюбивому классу!».
Радости нашей не было границ. Еще бы, это был успех!
В шумном торжестве мы как-то позабыли о неприятных минутах во дворе деда Степана.
Однако, не прошло и три дня, как к школе подкатил «газик» председателя колхоза. Из кабины вылез Иван Иванович и направился в кабинет директора. Через некоторое время туда вызвали нашего классного руководителя.
Мы терялись в догадках о том, что бы это могло значить.
Но минут через десять все они вошли в класс. Иван Иванович остановился у доски и внимательно посмотрел на нас.
— Ребята,— сказал он негромко.— Вначале я вас похвалил. За то, что нашли колесо. Помощь вы оказали колхозу большую. И я готов еще раз сказать вам спасибо.— Он помолчал, глядя на нас с той же строгостью, с которой начал свою речь.— Вместе с тем, случилось и неприятное. В правление пришли колхозники и жалуются, что под видом сбора металлолома у них из дома унесли нужные в хозяйстве вещи. Признаться, не ожидал я такого! Кто это сделал, не знаю, но думаю, что вы сами разберетесь в этом. Выходит, хвалить вас было не за что. Я хочу, чтобы вы сами нашли эти вещи и вернули их хозяевам. Больше мне сказать нечего,— заявил он, и, попрощавшись с директором и Николаем Ивановичем, вышел из класса.
— Сейчас не будем тратить время, чтобы выяснить, кто это сделал,— сказал директор школы, как только затворилась дверь за председателем колхоза.— Нужно исправить положение. Отправляйтесь в сарай и отберите эти предметы. Позже поговорим!
Мы молча вышли во двор. Смотреть друг на друга не хотелось. В сарае мы начали разбирать нашу кучу. И действительно, нашли несколько почти новых ведер, сковородок, топор и даже чей-то утюг. Все это мы аккуратно складывали в сторонке.
— Эх, нахлебались мы стыда,— протянул Симуш чуть не плача.— И такой работы мы как следует не смогли сделать. Теперь опять на хвосте будем сидеть.
— Таких надо из пионеров исключать! — крикнула Катя-Катюша,— чтобы не позорили класс…
В это время по школьному крыльцу во двор спустились директор школы и председатель. Они подошли к машине, поговорили о чем-то и распрощались. Машина тронулась с места и скоро растворилась в хлопьях начавшегося снегопада.
Снег падал и падал. Земля покрылась белым пологом. Вокруг стало торжественно и светло. Но нынче нас почему-то не радовал первый снег. Мы смотрели вслед ушедшей машине и думали о предстоящей головомойке.
Подарок полковника
Однажды с братишкой Керкусем мы вышли на шоссе, сели на автобус и, несмотря на трескучий мороз, поехали к дяде в город. Дядя нас встретил радостно:
— О-о, скворцы прилетели! Вот и хорошо! Добро пожаловать! — сказал он, улыбаясь.— Отец с матерью тоже приехали?
— Нет, мы одни,— ответил я.— Решили город посмотреть.
— И правильно сделали. Хорошее дело надумали. Обязательно город надо посмотреть. Он у нас день ото дня ширится, час от часу хорошеет. Бывало, из одного конца другой был виден, а нынче без машины до конца города не доберешься. Растет наш город, расте-ет. Когда вы станете взрослыми, он станет не меньше Москвы!
— Вполне возможно,— неожиданно по-взрослому пробасил Керкусь, до этого словно набравший в рот воды.
Услышав его бас, дядя не выдержал, засмеялся и радостно хлопнул Керкуся по плечу.
— Э-эей, а я уж грешным делом думал, что ты немой, А ты, оказывается, хорошо разговариваешь, молодец!
Тут дядя посмотрел на ручные часы и заохал:
— Эх, ехал-махал! — сказал он.— Совсем забыл. Мне позарез в одно место надо сходить. Опаздываю! У меня на вас ровно десять минут осталось. Тетка ваша уехала в командировку, некому обед готовить. Так что вы тут сами покушайте без меня. Я спешу…
И, быстро накинув на плечи пальто, дядя умчался из дома. На бегу он еще что-то сказал, но что — мы не расслышали.
Дорога от деревни до города не долгая, но все же мы успели проголодаться. Поэтому сразу шмыгнули на кухню. Первым делом обследовали холодильник и не пожалели. Там мы обнаружили торт, печенье и яблони.
Только сели за стол, как прозвенел звонок.
— Эх, и поесть нормально не дадут! — пробормотал Керкусь.— Ходят тут всякие…
— Не болтай! — перебил я братишку.— Язык у тебя без костей. Может, люди по делу пришли…
— Кто сказал,— без костей? — возразил брат, и высунул язык.— Смотри сам…
Я не стал слушать дальше его болтовню и бросился к двери. Открыл ее. Смотрю — стоят двое. Оба с меня ростом — но коренастее. На шее у них — красные галстуки.
— Это пятая квартира? — спросил один из них.
— Да.
— Как зовут хозяина?
— Курак…[3]
Ребята недоуменно переглянулись.
— Выходит, номер квартиры в телеграмме перепутан. Нам нужен Грачков… — сказал второй мальчик, стоявший позади первого.
— Вполне возможно,— ответил я, не придав этому никакого значения.
Ребята извинились и, стуча каблуками, спустились по лестнице. Я, захлопнув дверь, скорее отправился на кухню. Керкусь тем временем уплетал за обе щеки.
— С кем ты там разговаривал? — спросил он, смачно откусывая колбасу.
— Два мальчика принесли телеграмму. Какого-то Грачкова разыскивают,— сообщил я.
Керкусь перестал жевать. Вытянув шею, он посмотрел на меня округлившимися глазами, словно у него в горле застрял непрожжеванный кусок, и завопил на весь дом:
— Грачков?! Да это же наш дядя! Ведь Курак — по-русски грач!
— Иди ты!
Я хлопнул себя по лбу. «Что же теперь будет! Ведь по документам дядя пишется «Грачков», а на людях его зовут «Курак»! Ы-ых, глупая голова! — обругал я себя.— Что ты натворил?» Я торопливо накинул на плечи шубу и, прыгая через три-четыре ступеньки, выбежал на улицу. Ребят и след простыл. По тротуару шли прохожие. И куда идут они, куда торопятся? Вот, одна женщина, в шляпе, похожей на грачиное гнездо, подскользнулась и упала. Ее тут же подхватили под руки трое мужчин и помогли подняться. Снег валит, облепливая прохожих. Кое-кто пытается отряхнуть с пальто снег и, махнув рукой, идет дальше,— все в снегу, мохнатые и белые, как полярные медведи.
Я таращил глаза на людей и снег, и не заметил, как подошел дядя. А услышав за спиной знакомый голос, вздрогнул:
— Зачем без шапки на улицу выскочил? — спросил он.
— Беда стряслась! — горестно сообщил я, и опустил голову.
— Что за беда? — насторожился дядя.
— Два мальчика принесли было телеграмму, но не оставили…
— Почему не оставили?
— Я твою фамилию перепутал, вот…
— Ну ее, эту почту! Нашли кому поручать такое дело! — возмутился дядя.— Где теперь искать этих шпингалетов? Наше отделение связи работает только до трех… Туда и ходить бесполезно. Не успеем. Что же делать?
— Может, мальчишек этих разыскать? — предложил я.— Авось, найдем их…
— Ищи ветра в поле. Это, браток, тебе не в деревне, где каждый человек на виду. Это город,— протянул дядя.
Все же мы с Керкусем решили отправиться на поиски. Обошли почти все дворы, расспрашивали жильцов о мальчиках-почтальонах, но их никто не видел.
— Знаешь, что? — предложил Керкусь.— Айда на горку или каток! Ну, где здешние ребята играют. Может, там что узнаем?
Я ухватился за эту мысль. Действительно, не вечно же им эти телеграммы разносить? И поиграть нужно!
Какая-то женщина объяснила нам, что неподалеку есть парк, где обычно играют ребятишки. Мы с Керкусем направились в парк.
Ребятишек там оказалось и в самом деле много. Ну просто — кишмя-кишат!
Ходили, ходили мы по парку, но никого на мальчиков-почтальонов похожих не встретили.
— Видно, не найти их. Идем домой. Я уже замерз,— пожаловался Керкусь.
Грустные и растроенные мы двинулись по аллее парка к выходу. И вдруг, случайно обернувшись, я увидел того мальчика, с которым разговаривал у двери. Он карабкался на ледяную горку.
— Эй, стой! Стой! — закричал я ему, бросаясь наперерез.
— Чего тебе? — удивился мальчишка. Но по глазам я увидел, что он меня тут же узнал.— А-а, это ты, приезжий! — весело крикнул он.
— Слушай! Где телеграмма? Куда ты ее дел? Она ведь нашему дяде послана. Это я сдуру все перепутал,— торопливо объяснил я ему.
Мальчик, в конце концов, понял, что я от него хочу, и растолковал, что телеграмму они отнесли в отделение связи.
— Торопись. Может быть, кого-нибудь застанешь. Там иногда задерживаются. Авось успеете… — посмотрел он на меня с добродушной улыбкой. — Сегодня не возьмете, обратно отошлют. Телеграмма срочная!
Что есть духу побежали мы в отделение связи. На почте уже не было ни единой души. Пожилая уборщица мыла пол. А за окошком сидела строгая тетя в очках и щелка