– Поговорить?
– О чем поговорить?
– Уже поздно, – продолжал Феромон, – Эвелин и Билл почти заснули.
– И ты желаешь секса! – моментально обвинила его Эстрогена.
– Нет, нет! – успокоил ее Феромон. – Только в том смысле, что мужчина всегда готов, даже когда утверждает, что не хочет.
– Это гордость.
– Мужская гордость.
– Да, – согласился Феромон, довольный возможностью хоть раз поддержать гормонш. – Мы тут просто подумали – это нелегко так вот спрашивать – словом, нам стало интересно: а хорошо ли наш Билл делает это?
– Это?
– Что именно?
– Ну, вы понимаете, о чем я – о сексе.
– А-а.
– А зачем тебе знать? – спросила Эстрогена.
– Это… – Феромон боялся, что его спросят об этом, – это вопрос чести. Ну, так что вы скажете?
– Нет.
– Значит, плохо? – переспросил Феромон, старясь не волноваться.
– Нет. Мы тебе не скажем.
Феромон почувствовал облегчение:
– А почему?
– Это не наше дело, – слишком быстро ответила Эстрогена.
– Но ведь все в женском организме ваших рук дело. Другие гормонши к вам даже носа не суют. Вы обе всем тут заправляете. Я никогда не встречал Гистамину, Серотонину, Кортизолу или Адреналину… – сказал Феромон и тут же подумал, что ему за глаза и за уши хватает общения с Эстрогеной и Прогестероной и что он как-нибудь проживет без Гистамины и других гормонш. Наверное, женская система была не так уж и плоха.
Эстрогена была серьезна:
– Ты хочешь сказать, что мы забиваем подруг и что они нас побаиваются?
– Ну, я не столь прямолинеен… – начал оправдываться Феромон.
– Мы подавляем их! Это так!!!
– И они действительно нас боятся, – радостно добавила Прогестерона.
– А как вы организуете все процессы? Как контролируете тело Эвелин?
– Я думаю, ты имеешь в виду…
– …Ежемесячные смены настроения…
– …Отеки…
– …Головные боли…
– …Болезненность груди…
– …Деньки, когда она помногу орет на Билла… (Прогестерона просто обожала эти моменты.)
– Что? – не поверил своим ушам Феромон. – Все это заранее спланировано?
– Естественно! На все отведен свой день…
– …Или дни.
– Каждый месяц.
Феромон был впечатлен:
– А как вы узнаёте, какой сегодня день? И какой месяц? Вы, наверное, много времени тратите на подсчеты?
– Не смеши!
– Неужели ты не знаешь?
– Ну, так как вы это все делаете? – искренне недоумевал Феромон.
– Мы смотрим на луну, – объяснила Эстрогена.
– Вы разыгрываете меня!
– Как можно шутить такими вещами! – обиделась Прогестерона. – Ты думаешь, что это простое совпадение, что месячные зависят от фаз луны?
– Нет, но я…
– Когда на небе молодой месяц, мы наливаем ее отеками…
– Когда половинка луны – она много писает, хи-хи-хи.
– Когда на небе вместо луны остается только узкий серп, мы пронзаем ее тело болью, снова и снова: скручиваем, разрываем, мучаем!
– Потрясающе! – от всей души восхитился Феромон.
– А иногда ее рвет.
– Конечно, луны частенько не видно, поэтому мы с полным правом можем мучить ее по собственному усмотрению.
– Но только, когда мы чувствуем, что нам это понравится, – особо отметила Прогестерона.
Феромону снова показалось, что его разыгрывают. Ему вовсе не хотелось пересказывать все это парням, только ради того, чтобы быть осмеянным. Он спросил:
– Короче говоря, вы действительно делаете все это, глядя на луну?
– Ну, разумеется. Или ты думаешь, что у нас тут висит календарь? Какая глупость!
– Глупость, – отозвалась Прогестерона, – хи-хи-хи.
– М-ммммм, ну и дела, – промычал все еще сомневающийся Феромон.
– А что у вас? – спросила Эстрогена. – Как вы организуете жизнь Билла?
– Никак.
– Как это никак?
– У нас нет никакой системы. Вы знаете, всякое случается, а мы просто реагируем – скандалим или паникуем по обстоятельствам.
Женщины пришли в смятение:
– Так нельзя обращаться с телом.
– Нельзя!
– Теперь и я начинаю это понимать, – признался Феромон.
– Наверное, поэтому мужчины так мало живут.
– Вы так думаете?
– Никакой системы!
– А как вы узнаёте, когда он должен почувствовать усталость?
– Или нежность?
– Или когда его грудь должно ломить?
– У Билла нет грудей, – заметил Феромон.
– Есть!
– А как вы догадываетесь, когда у него должна заболеть голова?
– Никак. Это зависит от нашего настроения. – Феромон почувствовал себя униженным.
– И вы еще утверждаете, что это мы глупые, потому что смотрим на луну!
Внезапно подруги потеряли терпение:
– Так, ты пришел поговорить про секс, – по-деловому сказал Эстрогена.
– Ага.
– Скорее всего, тебе следует пообщаться на эту тему с Феромоной.
Феромон был ошеломлен:
– Разве она существует?
– Конечно.
– Но почему мы никогда с ней не виделись?
– Потому что тело выпускает Феромону только тогда, когда нам кто-то нравится. – Гормонши выдержали паузу, чтобы до Феромона дошел смысл сказанного.
– А-а, – только и нашелся, что сказать он.
– Ваш Билл уродив, как свинья, – объяснила Эстрогена.
– И он кошмарный любовник! – добавила Прогестерона.
– Что ж, – сказал Феромон с вызовом, после некоторой заминки. – Тогда нам незачем говорить с Феромоной.
– Нет… Подожди!
Гормоны собрались вокруг Феромона, чтобы услышать новости.
– Ты спросил у них? – первым поинтересовался Гистамин.
– Конечно, хотя мне показалось, что они не очень были расположены к беседе. Сначала они ловко уходили от ответов, и я даже подумал, что это недобрый знак. Кстати, а вы знали, что они решают, как поступить с Эвелин, по луне?
– Ничего подобного, – возразил Гистамин со всем неуважением, на какое был только способен.
– Говорят вам, – продолжал Феромон чуть громче, опасаясь показаться неуверенным, – они весь месячный цикл проверяют по фазам луны.
– Что еще за месячный цикл?
– Заткнись, Тестостерон.
– А что происходит, когда на небе тучи? – задал справедливый вопрос Адреналин.
– Тогда происходит сбой цикла, ведь они не видят луны, понимаешь?
– А-а, – удивился Адреналин.
– Когда Эстрогена и Прогестерона рассказывали мне о месячных, мне показалось, что в их голосе слышалась ностальгия. Я думаю, что этот ребенок будет единственным.
– Хорошо, хорошо, но как у него с сексом? – снова спросил Гистамин.
– Эх, – ответил Феромон, – я так и не добился от них однозначного ответа. Не знаю, что и сказать вам.
– Но все-таки?
– Определенно, он увлекает.
– Увлекает – это хорошо, – обрадовался Адреналин.
– И потом они сказали, что он результативный.
Гормоны не знали, как это понимать. Первым положительную версию решился высказать Серотонин:
– Это хорошо. Неужели есть хоть одна область человеческой деятельности, где результативность была бы нежелательной?
– Секс, – ответил Гистамин.
– Если не считать этого, – сказал Тестостерон, – я уверен, что Серотонин прав.
– Ладно, – продолжал Феромон, – если перейти к вопросам стиля и техническим деталям, то, судя по всему, во время акта Билл пускает слишком много слюней и шепелявит.
– Что? Ей не нравится, как он пускает слюни?
– Нет, и, кроме того, он стонет.
– Стоны – это хорошо. Определенно хорошо, – сказал Адреналин. – Так он выражает свои эмоции! Или это еще одна причина, почему он ей не нравится?
– Что еще скажешь.
– Скорее всего, посвистывание ей также не по душе. В особенности когда оно ритмичное.
– Но Эвелин нравится заниматься сексом, – сказал Серотонин, – почти так же, как вышивать или смотреть телевизор.
– Она веселится…
– Строит рожицы.
Но гормоны были подавлены.
– В любом случае, – продолжал Феромон, – они признают, что Билл всегда прилагает столько усилий, что было бы нечестно не проявить к нему хотя бы немного внимания. И он всегда делает все очень быстро, не причиняя ей особенных неудобств.
– Что ж, – вновь влез Серотонин, – по крайней мере, хотя бы мать любит его.
– В действительности… – начал было Гистамин.
– Что? – спросил Серотонин.
– Да так, ничего.
После этого совершенно неожиданно Гистамин закричал. Адреналин, которому показалось, что даже он не может так громко вопить, разрывайся между искренним восхищением и опасением за то, что у него, по-видимому, также есть повод паниковать. Гормоны терпеливо ждали, пока у Гистамина закончится запас воздуха.
– Я чувствовал, что здесь что-то не то, – сказал Гистамин. – Я так и знал…
– Ты о чем? – спросил Адреналин.
– Кейли! Это все она!
– Точно. Ей нравится Билл, а это явная аномалия.
– Нет. Кейли замужем.
Гормоны не знали, было ли это все, или последует продолжение.
– Билл тоже женат, – справедливо заметил Тестостерон.
– Да, но мы знаем об этом, – ответил Гистамин. – Я хочу сказать…
– Как ты узнал, что она замужем? – спросил Феромон. – Ее квартира выглядела вполне по-бабски. Я не видел там ничего, что напоминало бы о мужчине.
– Кроме его фотографии.
– Это может быть ее брат. Да кто угодно!
– А я не видел никакой фотографии, – признался Тестостерон.
– И я, – сказал Феромон. – Когда мы были в ее гостиной, все порядочно нервничали, и Билл разглядывал все эти безделушки и прочую дребедень. Уверен, мы заметили бы. Почему ты раньше об этом не сказал?
– В этом-то все и дело, – продолжал Гистамин. – Фотографии не было в гостиной. Она появилась утром, когда мы проснулись в постели Кейли. Это была фотография мужчины примерно ее возраста, которая стояла на тумбочке. Кто будет держать портрет брата у кровати?
– Довольно глупо помещать чьи-либо фотографии у кровати, – заметил Феромон.
– Что ж, у нас уже есть заметки о ее вкусе и стиле, – сказал Гистамин, размышляя. – Знаете, если бы я был человеком, то стал бы вести в журнале кулинарную рубрику.