Не слышала того, что он говорит, только боль в душе постепенно сходила на нет, реагируя на ласковый голос, на энергетический посыл слов. Медленно, неуверенно подходила к Даэну, не веря и веря одновременно.
— Я рассказал тебе правду о нас, — нежно произнес он, когда уткнулась носом ему в грудь и вцепилась руками в его одежду. — Так получилось, что тебя убили. Вероломно, подло убили. Виновные уже наказаны. Наказание ты сама видела. Я ненавидел тебя в тот момент за то, что ты ушла, за то, что оставила одного… И это тоже правда. Это было минутное чувство. Моя любовь пережила века… Не делай мне больно. Не отталкивай меня сейчас. Я так долго ждал твоего возвращения. Целую тысячу лет. И был так счастлив, когда ты вновь появилась в моей жизни.
Слушала то, что он говорил, и его слова убаюкивали меня и проснувшиеся страхи. Постепенно душа отмерзала, распускалась и снова училась радоваться его нежной улыбке. Так мы и стояли, ветер натыкался на нас, огибал и продолжал свое чёрное дело — уничтожение растительности в округе. Я держалась за одежду Даэна как утопающая, боясь снова потеряться в реальности под воздействием снов.
— Не понимаю, почему не подействовало заклинание, и тебе снова приснился этот глупый сон, — сказал мне Даэн и провел ладонью по распущенным волосам. — Но найду причину, и больше он не будет тебя беспокоить. Мне не нравится то, какую боль он тебе причиняет. А я не хочу, чтобы тебе когда-нибудь ещё было больно.
Склонился надо мной и поцеловал, нежно, чувственно, заставляя забыть о недавней моей вспышке. Постепенно воспоминания о том, что мне приснилось, стирались из памяти, и скоро я уже не могла сказать, из-за чего недавно так сильно расстроилась.
— Прекратим прогулку, — озвучил решение мужчина, когда оторвался от меня. — Продолжим её как-нибудь потом.
Перенес он нас в свою комнату, где провел рукой по моим волосам, грустно улыбнулся и перед исчезновением сказал:
— Отдохни. Тебе надо поспать, — и я, повинуясь его словам, хоть и чувствовала себя выспавшейся, покорно легла в кровать, даже не раздевшись, и тут же уснула.
Три года назад
Князь Оттар, даже несмотря на данное слово, так просто любимую отпускать не собирался. Алинэе и Оитлоре пришлось уходить ночью, вспоров кинжалом бок шатра. Наличие охраны у выхода недвусмысленно намекало, что желание почётных пленниц прогуляться на ночь глядя вряд ли порадует кого бы то ни было. Старшая из двух Ведающих продумала всё заранее, отказавшись от сонного зелья — а все ли питье попробуют? — она решила действовать более дерзко и неожиданно. Несколько дней после беседы князя и Алинэи Ведающая не напоминала мужчине о данном слове, прекрасно разобравшись в характере предводителя, она понимала, что, несмотря на обещание, он сделает всё, чтобы помешать девушке уйти. Ведающая постоянно сгущала краски, описывая состояние больной, таким образом, умудряясь держать одержимого страстью мужчину на расстоянии.
И одним прекрасным вечером Оитлора шепнула на ухо воспитаннице:
— Сегодня ночью не спи.
Алинэя вскинула удивлённый взгляд на наставницу, но та только улыбнулась и тяжко вздохнула:
— Недосмотрела я за тобой.
Вот так и получилось, что две неслышные тени выскользнули из прорези в шатре и ушли в темную ночь. Оитлора уверенно выбирала направление в темноте, Алинэя же шла за ней, боясь потерять её из виду. Спать не хотелось, отвар Ведающей, которым она напоила больную перед уходом, придал сил и энергии.
Так и шли, не сомневающаяся в своем решении Оитлора и покорная её воле воспитанница. Ведающая уверенно держала путь в земли майстера Люидера эр Риоли. После изгнания и отречения от дочери — наслушалась знахарка сплетен в стане — вряд ли князь догадается искать беглянку именно там. Девушке там было опасно находиться, если её поймают, наказания не избежать. Но и это Оитлора предусмотрела. Плащ с глубоким капюшоном, обычная одежда для Ведающей в холодные дни, да голубая туника. Волосы, убранные в косу, и никто, если приглядываться не будет, не признает в странствующей знахарке дочь местного аристократа.
Шли быстро, без оглядки на темноту. У Оитлоры зрение было, как у кошки и вела она спутницу вперёд очень уверенно, умудряясь вовремя ту поддержать и провести наименее травмоопасными тропами. К утру, уставшие, но довольные они подошли к небольшой деревеньке. Алинэя почувствовала себя несколько более свободно, избавившись от гнета присутствия князя за спиной и его страстных взглядов. Мужчина до сих пор не вызывал в ней ничего кроме страха и, пожалуй, сочувствия. Не по сердцу он ей был, совсем.
Оитлора действовала уверенно, выспросила у пастуха, который гнал скот в поле, какой домик принадлежит старосте и прямиком направилась туда. Постучав и окинув серьезным взглядом женщину, отворившую дверь, спросила:
— Работа для меня и племянницы найдется? Есть хворые?
— Мож найдется, мож нет, — пожала плечами хозяйка, но пустила пришлых в дом. — Проходите.
— Благодарствую, — вежливо отозвалась Ведающая. — Нам бы передохнуть с дороги. Долго мы здесь не задержимся. Кликнешь тех, кто нуждается в помощи. К вечеру мы уйдем.
— Кликну. Только мало таких, — согласно кивнула головой хозяйка. — Обходят нас хвори стороной. Слава Богине Майе… Но… — пожевала она губами и мазнула по знахаркам неуверенным взглядом. — Есть пришлый один. Плох совсем. Боимся, из беглых он, поди.
— Покажешь где, — вздохнула Оитлора, об отдыхе можно было позабыть, чутье говорило, что не будет на него времени. — Только чуток дыхание переведем. Племянница моя молода совсем, тяжело ей еще пути-дороги даются.
— Сейчас, — кивнула женщина. — Покормлю и отведу.
— А хозяин где? — спросила Ведающая, окинув внимательным взглядом светлую горницу.
— На покосе они. И ночуют там, — махнула рукой куда-то в сторону хозяйка. — Детки всё по делам. Только младшенький вот, несмышлёныш ещё совсем, — взъерошила она рыжую шевелюру мальчонки, который прятался за её подолом и смотрел на пришлых большими, испуганными глазами.
На стол она собрала споро, но долго засиживаться пришелицы не стали. Неясное чувство беды гнало Оитлору от этого чистого и уютного домика, в сторону окраины деревушки. Заметив, как неспокойно хмурит брови Ведающая, хозяйка встала с места, подхватила сынка на руки и сказала:
— Проведу вас. Хоть и не погладит хозяин по голове за то, что беглого приютили. Вот только не собакам же бросать на съедение? Не след так… — и вздохнула.
— Останься здесь, — потребовала Оитлора у воспитанницы. — Отдохни, тебе силы ещё понадобятся.
Алинэя упрямо помотала головой, то же неясное чувство беды и необходимости собственного присутствия, что и у более старшей товарки, гнало её вопреки усталости к тому, кому сейчас было очень плохо.
Оитлора покачала головой, неясное предчувствие беды стало сильнее, как и понимание того, что нужно уходить и задерживаться здесь нельзя. Но она не была бы Ведающей, если бы ради своего спасения пренебрегла своими обязанностями. Была у неё мысль отослать Алинэю одну, но её она тут же отогнала. Девушка пропадет одна, не привыкла она выживать так, как это делают Ведающие. Её ещё учить и учить жизни.
В самом крайнем домике жила одинокая старушка, которая и приютила пострадавшего молодого парня. Оитлора первой вошла в дом, жена старосты не рискнула пойти следом, просто стояла у порога, наблюдая за пришлыми. Бабуля, отворившая дверь, пропустила одну гостью, а за ней и вторую и показала где лежит умирающий.
— Совсем плох он, — шамкала она, и седенькая её голова тряслась, как и морщинистые руки. — Не спина, а живое мясо…
— Вот сейчас и поглядим, — Ведающая сделала шаг в низенькую комнатенку и так и застыла на пороге, не давая Алинэе увидеть молодого человека.
Но у девушки было своё мнение на этот счёт, и она решительно отодвинула наставницу да шагнула в комнату. На лавке, на животе лежал светловолосый парень. Глаза были закрыты, опухшая нижняя губа закушена, а в кулаке он сжимал подол окровавленной рубахи. Как только молодая, неопытная Ведающая рассмотрела заострившиеся в страдании черты умирающего, тут же бросилась к нему. Слёзы застили глаза, руки дрожали, хотелось ей выть в голос, да не было у неё такой возможности. Она схватила друга детства за ладонь, все ещё не веря в то, что, возможно, никогда он уже не сможет глаза открыть, и залилась слезами.
— В недобрый час я ушла, — тяжело уронила Ведающая и склонилась над парнем. — Что же вы натворили, дети? Алинэя, детка, слезами горю не поможешь. А поможешь, если будешь слушаться меня да силу свою использовать на дело. За что же его так?
Девушка подняла голубые, заплаканные глаза на наставницу и грустно улыбнулась, как бы говоря: “Не знаю!”. Она и вправду не знала, почему друг детства в таком плачевном состоянии. Князь обещал помочь ему с побегом. А если бы не помог, то парень был бы не исполосован кнутом — на его спину без содрогания глянуть нельзя было — а был бы посажен на кол, как гласил закон. Вот и получалось, что Алинэя ничего не понимала, и свет на события мог пролить только сам пострадавший. К излечению которого и приступила Оитлора.
Через большой промежуток времени она с трудом поднялась с предоставленного хозяйкой табурета и прошептала:
— Прошло слишком много времени.
Алинэя решительно дёрнула наставницу за рукав.
— Что, Лина? — устало спросила Ведающая.
Девушка указала рукой на парня, потом на себя.
— Что ты хочешь сказать? — нахмурилась Оитлора.
Алинэя провела руками над спиной больного, повторяя за наставницей недавнее её движение.
— Хочешь полечить друга? — понимающе усмехнулась Ведающая. — У тебя мало опыта. Своей силой ты ещё не владеешь, как следует. Слишком недавно ты вступила на путь жриц Богини Майи. Но попробовать можно. Мне тяжело будет одной вытащить его. А вдвоём… Может и получится. Занимай моё место. Теперь протяни руки вперёд и попробуй почувствовать, увидеть повреждения. Но не обычным зрением, внутренним. Чтобы было легче, закрой глаза.