Закончив, он посмотрел на меня. Я готова была сорваться, и бежать без оглядки, увидев его яростный взгляд. Даже голой!
Но словно угадав мои мысли, он бросился вперед и ловко схватив меня за лодыжку, притянул к себе. Я вцепилась в подушку из последних сил, уже мало на что надеясь. Но он не стал её отбирать. Нависнув сверху, прорычал мне:
— Не смей меня провоцировать! И больше я тебе не спущу, если ещё раз услышу, что ты уходишь. Ты поняла меня?!
Остатков гордости только и хватило на то, чтобы промолчать. Но он не ждал моего ответа. Встал и отошел, направившись к выходу.
Уже на пороге обернулся и сказал с высокомерным видом:
— За то, что заставила сегодня почувствовать, я тебе отомщу. Так и знай.
13 глава
Я ожидала, что после сцены вечерней Лонгвей начнет меня изводить. Но на следующий день он вел себя так, словно ничего не произошло. Это меня вовсе не успокоило. Скорее, наоборот. Он не из тех, кто способен спустить на тормозах обиду. Это ожидание подвоха в каждом его слове, взгляде действовало на меня изматывающее. Я даже начала подозревать, что это и было его тактикой. Довести меня до крайней степени эмоционального напряжения в отместку.
И ничего особенного он при этом не делал. Мы вместе завтракали и ужинали, если у него было время, обедали. Два раза я приезжала к нему в офис поприсутствовать в его кабинете, пока он работал. Все так, как установилось в последнее время. Только устроить ещё одну демонстрацию он мне не давал шанса. Если куда-то и выезжали, то исключительно приватно, никакого общества. И это преподносилось так, словно никакого умысла в его действиях не было. У меня даже не было формального повода злиться. Хотя я и понимала, что он просто лишил меня единственного оружия и очень ловко. Я просто не понимала, что он от меня хочет. Не нужны мне были поводы наряжаться, но и он был не логичен. Зачем покупать мне все эти вещи, если он не хочет, чтобы я их демонстрировала? Словно собака на сене.
После приема прошло уже несколько дней. Лонгвей приехал в особняк на удивление рано и предложил никуда сегодня не выбираться. Мы поужинали, и он предложил посмотреть какой-нибудь фильм вместе. Мне было все равно, и я согласилась. Хоть какое-то разнообразие. Пусть кинотеатр и домашний, но высшего класса.
— Вина? — предложил Лонгвей.
— Нет.
— Мне подарили очень хороший чай. Попробуешь?
Против этого я не возражала. Фильм, что он выбрал, немного увлек меня. Но в какой-то момент я поймала себя на том, что с трудом понимаю, что происходит на экране. Я чувствовала себя слишком расслабленной, не хотелось шевелиться совсем. Лонгвей придвинулся ко мне, но даже то, что он только взял меня за руку, вызвало глухое раздражение. Не из-за него, а потому что его прикосновения нарушали хрупкий покой, что установился внутри меня. Картинка на экране уже не имела никакого смысла. Я просто смотрела на хаотичные цветовые пятна, мельтешащие перед глазами. Звуки не несли в себе смысла, тоже став фоном убаюкивающим. Полусон, полуявь…
Кажется, я всё-таки уснула. Пришла в себя немного, почувствовав, как Лонгвей тянет меня за руку, заставляя подняться. Проснутся до конца не получалось, и я с трудом поднялась, тут же высвободив свою руку. Но не смогла сделать и шага самостоятельно, пошатнулась, и Лонгвей подхватил меня, за талию придержав.
— Не трогайте меня, — раздражение от его прикосновений словно зудом под кожей отзывалось.
— Если отпущу, ты упадешь, — его смешок вместе с дыханием коснулся виска. — Уверена, что этого хочешь?
— Я сама дойду.
Что же со мной? Перед глазами всё плыло. Как бы не храбрилась, отказываясь от помощи, но даже просто стоять было сложно на самом деле. Тело почти не слушалось, словно я пьяна. Но я же не пила ничего алкогольного.
— Ты все время только отказываешь. Подарки не принимаешь. Помощь моя тебе не нужна. Что же тебе нужно?
— Ничего…
Даже говорить приходилось с усилием. Слова выходили невнятными.
Пару шагов я все же сделала, и меня тут же занесло по инерции, да так, что я чуть не упала, наткнувшись на подлокотник дивана. Какие огромные здесь комнаты. До двери дойти, а потом еще коридор и лестница…
Где-то на этом моменте всё стало меркнуть, и я бы наверняка упала, не устояв на ногах, но почувствовала, как меня подхватили и подняли на руки.
— Говорил же не дойдешь. Почему тебе так нравится со мной спорить? Теперь придется тебя нести.
— Оставьте меня…
Сама себя еле услышала, что уж говорить о том, кто слушать не хотел?
Туман, окутывающий сознание, словно потемнел. Все, чего не касались бы мои мысли, ускользало, не давая сосредоточиться. Этот аморфный мир настойчиво убаюкивал, не давая опоры, расплываясь от малейшего прикосновения. Я словно плыла. И все ещё пыталась бороться, хотя тело совсем отказывалось слушаться, став таким инертным и неподатливым. Заставив себя открыть глаза, сквозь дымку увидела проплывающие мимо звезды. Они такие знакомые были. Потом вспомнила, что это светильники в коридоре того этажа, где находилась моя комната. Почему они были такими тусклыми, немного удивилась я. Совсем не слепили, даже когда я прямо на них смотрела… Туман в моей голове поглощал даже свет… Я плыла и плыла мимо. Тело будто покачивалось в такт размеренно бьющим по нему волнам…
В следующий момент, когда я очнулась, была уже в комнате. Невесть как сюда добравшись. Хотя я стояла, каким образом у меня это получалось, не очень понимала. У меня словно не осталось ни одной кости. А на голове словно хрустальный стакан стоял. Нельзя было пошевелиться, иначе он упадет и разобьется вдребезги. Откуда-то пришедшая мысль заставляла держать спину прямо. Я была уверена, что обязательно поранюсь, если этот воображаемый стакан упадет. Предчувствовала, как это опасно. Стоять прямо очень важно было, хотя я и не помнила, почему.
— Умница… хорошая девочка… послушная…
Новый смешок окутал, и я вдруг почувствовала приступ удушья. Разозлилась, да так, что кровь словно вскипела в жилах. Грудь словно в тисках и невозможно сделать глубокий вздох, чтобы выдохнуть этот жар.
— Что случилось? Голова еще кружится?
Приторная и лживая забота еще больше разозлили только. Я чувствовала в них фальшь словно всей кожей. Я разозлилась. Не хотелось слышать, быть здесь. Оказаться бы где-то далеко-далеко… Но мои губы произнесли совсем другое:
— Жарко…
Рука словно сама собой поднялась и скорее зацепилась случайно за край ворота, потянув его вниз. Я вдруг поняла, что мои глаза на самом деле открыты, и я смотрю на отражение светильника в зеркале. Откуда оно?..
— Ты меня радуешь. Сейчас помогу…
Тень вокруг моей тени на стене в отражении слишком быстро двигалась, я не успевала толком её рассмотреть. Мысли опять разбежались, когда я ощутила прохладу на коже. Это было так приятно, что я чуть не застонала от облегчения.
— Тише, — уже не короткий смешок, а тихий смех рассыпался вокруг меня. — Не будь такой нетерпеливой…
Меня качнуло назад, и я не удержалась, соскользнув в темноту. Но сейчас скорее чувствовала себя расслабленной, как никогда. Тело стало легким, казалось, совсем потеряв вес. Жар ушел, оставив приятное тепло, которое еще больше меня разнежило. И все же я остановилась на самом краю сознания, не полностью погрузившись в забытье. Или оказавшись там совсем ненадолго, вынырнув обратно.
«Ту-дум. Ту-дум. Ту-дум.»
Я четко слышала этот упругий ритм. Не до конца понимая, откуда он, мне нравилось его слышать. Даже больше — ощущать, как он отдается во мне, вызывая что-то вроде щекотки, где-то в районе солнечного сплетения. В голове немного прояснилось благодаря ему. Держась за него как за ниточку, ведущую из сумеречного состояния в нормальную реальность, я пришла в себя настолько, что осознала — я лежу на животе, на чем-то горячем и твердом. И помимо ритмичного стука есть и ещё движение. Меня словно укачивало, немного приподнимая и опуская.
Под рукой тоже было горячо, и я прижала ладонь сильнее, пытаясь понять собственные тактильные ощущения. Гладко и приятно прикасаться — вот всё, что я поняла.
— Не делай так, — мои пальцы прижали, лишая возможности дальше исследовать.
Этот рокочущий голос звучал слишком близко. Настолько, что я не просто его услышала! Словно во всем теле он отозвался. Я широко распахнула глаза. Хотя перед ними все плыло, я все же, наконец, поняла — я лежу на Лонгвее! Этот стук — я слышала его сердце! Я тут же попыталась встать, но руки, будто ватные были, да и все тело почти не подчинялось. Тем не менее он ощутил мой слабый порыв и прижал меня к себе ещё теснее. Только теперь я почувствовала его руку на моих плечах. Пытаясь до конца понять происходящее, я немного собралась с мыслями. Моя голова покоилась на его груди, между прочим голой! Но ниже я увидела пижамные штаны, хотя, что это меняло? Я лежала поверх него, между его раздвинутых ног. Паника поднялась, путая и так не стройные мысли. Я никак не могла вспомнить, а что, собственно, на мне было надето. И что от того, что было, осталось на мне в данный момент? Кажется, что-то было все же, но не слишком много.
Ещё раз, попытавшись, сдвинуться и снова безрезультатно, я прочувствовала ещё кое-что. Прямо под моим животом было нечто ещё более твердое…
— На твоем месте, я бы прекратил тереться об меня. Я честно пытаюсь заснуть.
Заснуть?! Со мной в качестве одеяла?! И упираясь в меня… этим?!
— Вы понимаете, что вы делаете?
— Я же сказал — сплю.
— Что вы сделали со мной?
— Ничего такого. Ты просто не вспомнишь завтра ничего и скоро заснешь.
Я снова дернулась всем телом, хотя бы в сторону сдвинуться хотелось. Лонгвей глубоко вздохнул. Отпустил мою руку, что прижимал к своей груди и положил её мне на спину. А потом легко перевернул нас. Теперь я лежала на спине, но, всё ещё ощущая себя безвольной куклой, а он даже не подумал сдвинуться и теперь сверху на меня смотрел. Давление внизу живота теперь несколько по-другому ощущалось. От возникшего чувства стало неуютно и как-то тревожно. Не слишком успокаивало даже то, что я смогла рассмотреть на себе рубашку Лонгвея. И то, что белье под ней точно было на месте…