Словно наяву снова увидела, как он отворачивается от меня, и внутри что-то дрогнуло. Я тут же поспешно подошла к консоли умывальника, сама не знаю зачем. Зеркало показало мне, насколько я растеряна сейчас, и еще то, что моё лицо просто пылало. Я не чувствовала этого жара до сих пор.
Смотреть на саму себя не было сил. Отбросив рубашку, я опять излишне поспешно зашла в душевую. Включила воду и подставила ей лицо, будто она могла смыть с меня и, главное, из меня панические мысли.
Что же… Что это сейчас было?!
Я не верила ему. До конца не верила никогда, но такого резкого охлаждения просто не ожидала! Словно пощечину получила. Едва воспользовавшись… он меня выбросил?! Я стала ему не интересна? Сразу же после… Он так резко отвернулся и слова цедил таким голосом, что сомневаться в том, что он недоволен, не приходилось. Я давно изучила его. Но до конца так и не поняла. Что я такого сделала? Мне показалось, что всё что произошло, было по обоюдному согласию. И нам, мне уж точно — было хорошо! Не говоря уже о том, что Лонгвей добивался этого так долго и упорно! И что теперь? Он так разочарован, что даже на элементарную вежливость не хватило терпения?! Всё так плохо?! Я стала ему отвратительна? За что он так со мной…
И самое главное — что мне теперь делать?!
На этот вопрос у меня не было ответа. Я чувствовала себя настолько… оплеванной, что сил не было думать. Просто не разрыдаться — вот всё, о чем я мечтала. Если он ещё не ушел, а мне бы очень этого хотелось, нужно сохранить лицо. Спасти остатки гордости, или я просто не представляю, как буду жить с этим дальше.
Я долго прислушивалась, прежде чем выйти. Почти убедив себя в том, что в комнате уже никого нет, вышла, наконец.
— Всё в порядке?
Я вздрогнула, услышав голос Лонгвея так близко. После яркого света ванной в темноте не заметила его. Он стоял, прислонившись к стене всего в паре шагов от меня. Я даже не нашлась, что ответить, запоздало возмутившись про себя — он смеет спрашивать меня о таком?!
— Ты долго не выходила.
Глаза привыкли к темноте настолько, что я смогла рассмотреть, что он уже почти одет — в брюках, и рубашка накинута.
— Я устала, — выдавила я, намереваясь пройти мимо и спрятаться от него хотя бы под одеялом.
Но он не пустил. Остановил. Ещё и обнял, прижимая к себе! Я словно заледенела вся! Да как он может?!
— Мне лучше уйти к себе, — обдавая дыханием мою шею, сказал, а потом и поцеловал несколько раз.
Я окончательно впала в ступор! Что происходит! Только что отвернулся от меня, а теперь?!
— Так идите, — выговорила все же.
— Не хочу, — выдохнул он и провел ладонью по моей руке, плечу до шеи, чтобы прижать мою голову к своему плечу. — Но если останусь…
Стоять так, прижатой к его телу, я больше не могла. Подняла голову, но он не мешал мне. Мне было плохо видно его лицо. Я не понимала снова, что происходит. Лонгвей же погладил меня по лицу и коснулся губами моих губ. Лёгкий, я бы даже сказала, бережный поцелуй.
— Что будет, если останетесь?
Внутри дрожало уже всё просто от возмущения, но мне удалось проговорить эти слова ровным голосом.
— Уверен, что не сдержусь. Тебе нужно отдохнуть. Всё-таки это твой первый раз…
Я опять впала в ступор. Эти слова совсем не вязались ни с чем. Он…
— Я не понимаю.
Сказала и только после поняла, что вслух! Такие перескоки были выше моего понимания и терпения. Только что опрокинул, растоптав походя всю мою гордость, а теперь что?!
Наверное, из темноты он так и не понял, что я возмущена. Снова прижал к себе. Гладил по спине, целуя между словами:
— Глупенькая, ты хоть немного думаешь обо мне? Я столько ждал этого. Ты хоть представить можешь, как я тебя хочу? Думаешь, одного раза достаточно?
— Вы… отвернулись…
— Что?
Лонгвей чуть ослабил объятья и отодвинул меня, пытаясь рассмотреть. Я глаз на него поднять не могла!
— Боже! Что ты подумала?!
И тут же притиснул к себе. Я чувствовала, как участилось его дыхание. Его жаркое и твердое тело слишком близко было, и от этого путались мысли.
— Ты что хотела — чтобы я набросился на тебя сразу же? Ты такая красивая. Мне смотреть на тебя больно.
Сердце пропустило удар. Внутри задрожало что-то где-то в районе солнечного сплетения от его слов. Но только ими Лонгвей не ограничился. Снова принялся целовать, жаля своими горячими губами плечо и шею. А потом и губы.
Но долго этот поцелуй не продлился. Он едва ли не с силой отодвинул меня от себя. А потом поднял на руки и отнес к постели. Уложил и одеялом накрыл, по самый подбородок его натянув. А потом прижал его, лишая меня возможности пошевелиться, нависнув сверху.
— Хватит. Не хочу делать тебе больно.
И словно сам себе противореча, тут же поцеловал меня в лоб и висок. Его судорожный вздох запутался в моих волосах. Резко оттолкнувшись, он встал и быстро ушел.
21 глава
Я думала, что не смогу заснуть, а на самом деле провалилась в сон и сама не заметила как.
Пробуждение было… Даже не знаю, как это назвать. Могу только ход событий описать. Я проснулась от того, что кто-то коснулся моего лица. Точнее, на мой рот надавили. Да так, что попытавшись что-то сказать, я поняла, что губы не двигаются. Что-то удерживало их. Распахнув глаза, я ничего увидеть просто не успела. На лицо что-то накинули, а потом меня перевернули несколько раз! Я не могла двигаться, так плотно меня замотали, как я потом узнала, в моё одеяло. И после этого меня подняли и куда-то понесли. Разумеется, я пыталась вырваться, но особенно не преуспела. Быстро стало слишком жарко, да и тратить силы на напрасные усилия не стоило. Чем-то это должно было закончиться рано или поздно.
Судя по тому, что я слышала и могла понять, вскоре я оказалась в машине. Ехали мы не очень долго. Я… не боялась. В первую очередь потому, что просто представить не могла, кому и зачем я могла понадобиться настолько, чтобы нужно было столько нелепых усилий прилагать. Мы же не в кино! Разыгрывать похищение мог только один человек. И раз уж я попалась… испорчу ему удовольствие!
Хотя… немного подумав и «остыв» во всех смыслах этого слова, я фыркнула от смеха. Вот уж не думала, что смеяться с заклеенным ртом так проблематично. Меня просто распирало от хохота. Со стороны это, наверное, выглядело как-то иначе, а я веселилась и никак не могла остановиться!
Машина остановилась, и меня аккуратно вынесли наружу. Шагов тридцать по прямой, потом какая-то лестница, еще несколько шагов, и меня наконец-то усадили. Что-то щелкнуло, и закрывающее мне голову одеяло наконец сдвинули вниз.
Как и ожидала, я увидела Лонгвея рядом с собой. А находились мы… в салоне самолета! Этот салон я раньше видела, но только со стороны. Конкретно на этом самолете я уже летала. Если конечно у Лонгвея их не несколько…
Мой взгляд скользнул к выходу. Там с сосредоточенным видом стояла стюардесса. Сколько людей по пути нас видело, я тут же подумала. И ни один и слова не произнес! Судя по виду девушки, ей стоило немалого труда держать себя в руках и не пялиться на нас во все глаза. Она закрывала дверь, или как это называется — «люк»? И в таком случае она его не закрывала, а что делала? «Задраивала»? Но мы же не на подводной лодке! Эти мысли почему-то опять меня рассмешили, и я фыркнула громко.
Лонгвей решил, что так я выражаю недовольство. Потянулся и осторожно отклеил скотч, закрывавший мне рот. Я была пристегнута к креслу вместе с одеялом, опознанным только что. Двигаться нормально было проблематично.
Бросив взгляд на Лонгвея, я демонстративно подергалась, намекая на то, что меня нужно освободить до конца. У него был немного озадаченный вид. Наверное, ждал, что я буду возмущаться? Тем не менее он внял моему молчаливому требованию и, отстегнув ремень, помог ослабить окутывающее меня одеяло. Избавившись от него, я облегченно вздохнула и села в кресло уже так, как мне было удобно.
— Куда мы летим? — посмотрев в иллюминатор с преувеличенным интересом, поинтересовалась я.
Смотреть было особенно не на что. Машина, по всей видимости та, на которой мы приехали, уже скрылась из моего поля зрения. Поэтому я поправила рукав своей ночной рубашки и только после этого вопросительно посмотрела на Лонгвея, напоминая, что всё ещё жду ответа.
Он сидел на подлокотнике кресла и смотрел на меня, нахмурившись. Я посмотрела по сторонам.
— Мы никуда не летим?
— Господин? — в салон вошел пилот, тоже заинтересованный в наших дальнейших планах и действиях.
— Можем взлетать, — не оставил последний вопрос без ответа Лонгвей и сел в соседнее кресло.
Едва мы оказались в воздухе, он отстегнул ремень и повернулся ко мне.
— Завтрак будет? — поинтересовалась, его опережая. — Я голодна.
Стюардесса появилась как нельзя во время и слышала мой вопрос, господин, уже не скрывая раздражения, махнул ей рукой. Завтрак был неплохой, зря Лонгвей отказался.
Летели мы около часа. Машина и здесь подъехала к самому трапу. Не спрашивая моего разрешения, Лонгвей подхватил меня на руки и вынес наружу. Я и не была против. Пока он нес меня, удобно обхватила руками за шею и голову на его плече пристроила. Он едва не споткнулся! Сам виноват — нужно было похищать меня более продуманно — хотя бы в тапочках!
Пока я развлекалась, Лонгвей, кажется, серьезно обозлился на меня. Глядел сердито и молчал. Несколько слов персоналу, вот все, что я услышала от него за всю поездку. В машине сел, отодвинувшись от меня в угол, и смотрел на проносящийся мимо пейзаж исключительно.
Дом, к которому нас привезли, не слишком большим выглядел и просто утопал в зелени. Очень красивое место. Сердился Лонгвей на меня или нет, но в дом он меня отнес.
Комната, в которой он меня отпустил, была просто потрясающая. Здесь было огромное панорамное окно — я бы даже сказала стена. Выгнутое полукругом, и из-за этого казалось, что комната просто парит над морем. Оказывается, дом стоял на краю скалы, нависающей над ним. С той стороны, откуда мы вошли, этого было совершенно не видно. Я не удержалась и, подойдя ближе, прижалась к стеклу.