Лонгвей дал мне немного времени, а потом подошел и положил руку на стекло рядом с моей.
— Нравится?
— Очень, — не стала скрывать я.
— Я никак не пойму твоей реакции.
— На что?
— Ты так спокойно отреагировала…
— На «похищение»? — не удержала смешка я, всё ещё не в силах оторваться от вида.
— Я чувствую себя… глупо, — процедил он.
Я развернулась и прижалась к стеклу спиной. Улыбнулась и обняла его за шею. Он удивленно застыл.
— Это был приступ романтизма?
Он хотел что-то сказать, но промолчал, сжав губы. Тем не менее руки его уже легли мне на талию. Между нами едва ли на ладонь пространства осталось.
— Игра в «похищенную принцессу»?
Я наклонилась чуть ближе и заговорила, понизив голос, ощущая жар его щеки своей:
— Вот только принцессу похищал не принц, а дракон.
Его руки сильнее сжали меня.
— Сильный, богатый, красивый — совсем как вы.
— Тебе нравятся драконы?
— Конечно, — я придвинулась ещё чуть-чуть и понизила голос ещё больше: — Очень нравятся.
Слова сорвались сами собой. Я не хотела говорить чего-то подобного и в то же время облегчение почувствовала, от того что сказала. Трудно носить в себе такие чувства не разделенными. Все надеются на взаимность. Пусть и мимолетную, не равноценную, но отданную тем, кому они принадлежат.
Лонгвей наклонился и, подхватив меня под бедра, поднял. Я спокойно смотрела на него сверху вниз, пока он нес меня к постели. Мне очень не хотелось, чтобы он сейчас заговорил. Пусть этот момент будет пропитан тишиной. Так и случилось.
22 глава
Дом был совсем небольшим, два этажа только. На первом — гостиная студия. Та комната с панорамным окном, собственно, спальней являлась. Как я не заметила кровать сразу?.. Окна были односторонние, и видом можно было наслаждаться круглосуточно, не опасаясь ничего. Если бы у нас было на это время… На той самой кровати мы провели три дня. Ели, спали, и, разумеется, не только…
Я… Отпустила себя. Словно шагнула в сторону. Где-то совсем недалеко была та Ши Роу, что знала правила, строго соблюдала границы, держала себя в узде, не глядя особенно по сторонам. Чтобы ни прикипеть, не зацепиться ни за что, что могло бы её… Разрушить? Взволновать? Нарушить искусственно созданный покой? Эдакое око бури. Кругом все рушится и не останавливается, мешаясь, а внутри тайфуна точка, где светит солнце и тихо.
Но всякому терпению приходит конец. Я себя отпустила. Просто отдалась на волю случая. Отступила туда, где все мои стальные клетки не крепче гнилого тумана стали. Потому что уже не было меня прежней. Той, что могла, только стиснув зубы, брести наперекор всему к призрачному будущему. Я сделала вид, что ничего этого не было. Я и тот, кого я полюбила. Только мы существовали и были реальны.
Такое бездумное существование, заполненное только тем, что нравится, и где никому никто ничего не должен. Ты здесь, потому что хочешь этого. С тем, с кем хочешь.
Мы не особенно много говорили. Это скорее было похоже… Будто мы изучали друг друга. Впервые оказавшись настолько близко, рассматривали, примеривались. Не как кто-то там, в большом мире, а просто — как мужчина и женщина. Люди, соприкоснувшиеся случайно. Что нам нравится в самых простых вещах — как лучше всего спится, цвет, что любишь больше других. Такие простые и ни к чему не обязывающие мелочи.
Ну и, как я уже говорила, в основном мы… Можно сказать, что тоже изучали друг друга. Но в другом плане. Я, конечно, подозревала, что Лонгвей неуемный, но не ожидала, что настолько. Если бы я не останавливала его, мне кажется, этот «марафон» так и длился бы, не прекращаясь, пока он не свалился совершенно обессиленный. Но он вел себя здесь тоже не так как обычно. Кажется, не я одна испытывала это чувство оторванности от обычных условностей. Он был более расслаблен, легче воспринимал мои отказы, прислушивался, смеялся гораздо чаще.
Проснувшись утром на четвертый день нашего прибывания там, я долго лежала, наслаждаясь тишиной и покоем, тем, что никуда не надо. Ощущая легкость и в теле, и в голове. Лонгвей спал, даже во сне крепко прижимая меня к себе. Лежать на его груди было удобно, я могла видеть море и сейчас.
Я решила приготовить завтрак, и выбраться получилось не сразу. Лонгвей сопротивлялся, не желая отпускать меня, при этом даже не проснувшись! В конце концов выбравшись на свободу, я не успела закончить все запланированное, как он сонный прибрел ко мне и опять принялся тискать, обняв со спины! Он и раньше слишком любил ко мне прикасаться, сейчас вообще не отпускал ни на минуту. Любым способом — держа за руку, обнимая, прижимаясь и чаще всего он, даже не задумываясь, это делал. Знакомо? Но теперь было совсем не так, как раньше. Такое сокращение моего личного пространства меня немного напрягало. Потому что его стало гораздо меньше. Он словно только и делал, как ждал, пока я дам ему разрешение на… Ну, вы понимаете? На мне уже не осталось ни одного места, куда бы он меня не поцеловал! Ему мало было того, что я была постоянно в его поле зрения. Словно в нем был какой-то датчик движения, заставляющий двигаться вслед, поворачиваться, отслеживая каждое моё движение. Если я переводила на него взгляд, он всегда смотрел на меня — неотрывно.
У меня были заняты руки, на плите готовился завтрак — его это волновало? Ничуть! Пришел, обнял, стал тереться носом о мою шею, едва не мурлыча. А потом и вовсе осмелел — я и сказать ничего не успела, а он уже просунул руки под фартук! Еще и бедрами стал тереться, прижимая меня к столу. Пришлось бросить то, что я держала и толкнуть его попой, чтобы отодвинулся хоть чуть-чуть.
— Дай мне закончить!
Меня услышали? Напротив! Его руки переместились вниз, и теперь он гладил меня по бокам, целуя плечо и, судя по всему, останавливаться не собирался. Пришлось действовать ещё решительней. Вывернуться не удалось, Лонгвей только теснее меня обнял, но замер.
— Люди иногда должны есть, — перешла в стадию переговоров я, извернувшись так, чтобы заглянуть ему в лицо.
Он принял обиженный вид и замотал головой отрицательно. Я потянулась и быстро чмокнула его в губы. Руки на моей талии немного ослабили хватку. По счастью, завтрак уже был в стадии завершения, Лонгвей так и не отпустил, обнимая, лишь чуть-чуть больше маневра для движения мне оставив, перемещаясь по кухне вместе со мной.
— Хочешь поплавать? — вдруг просил он уже после завтрака.
Я с большим сомнением посмотрела на вид за окном. Тут такие скалы… Не уверена, что справлюсь.
— Там есть пляж, его просто не видно отсюда.
Это было уже мне по силам. Вообще-то я любила плавать.
Для того чтобы добраться до пляжа, нужно было спуститься туда на внешнем лифте. Точнее до, под самым домом, вырубленной площадки — там была красиво выложенная плитка, ограждение в виде каменного парапета. Ещё там стояли шезлонги и растения в кадках. Оттуда уже, по лестнице, тоже вырубленной в скале, можно было попасть к крошечному пляжу. Целая бухта, закрытая с трех сторон скалами и частный пляж — что еще можно было ожидать?
Всё было устроено так, что казалось диким. Даже лестницы и площадки снизу было почти не видно. Нетронутая природа и полное уединение.
Вода оказалась чудесно теплой и чистой, мы долго плавали. Рассматривая берег, я заметила еще одну ровную линию и спросила у Лонгвея, что там.
— Там есть трамплин для прыжков.
— Правда?
— Хочешь посмотреть?
— Конечно.
Тропинку к выступу, с которого можно было нырять без его помощи, я бы, наверное, не нашла. Трех метровая — оценила я, уже поднявшись наверх и осторожно выглянув за край. Мне нравилось прыгать с вышки в школе. Меня даже в команду звали, но я отказалась. С пяти метров я бы не решилась сейчас, без подготовки прыгать, а вот три метра — легко!
— А что внизу?
— Дно углубленно дополнительно. Это безопасно…
Пока Лонгвей отвернулся, я уже подошла к краю и встала в стойку. Вода внизу была прозрачной до самого дна и казалась совсем неглубокой.
— Роу! Нет! Не смей!!!
Даже удивительно — тело легко вспомнило, что и как нужно делать. Подскок, толчок и я красиво вошла в воду практически вертикально. Дно действительно довольно глубоко оказалось, я спокойно опустилась до него и, перевернувшись, толкнулась ногами. В это момент в воду вошел Лонгвей. По счастью, вода замедлила его движение, и я успела в сторону сдвинуться, чтобы он меня не задел. Хотя меня немного закрутило.
Оказавшись на поверхности, я успела отплыть к берегу совсем чуть-чуть, когда он всплыл.
— Я сказал тебе не прыгать! — заорал он, яростно встряхнув головой, так, что брызги во все стороны полетели.
Я молча ускорилась и быстро оказалась на берегу. Но до лестницы наверх дойти не успела, Лонгвей догнал, схватил за руку и так дернул, что я едва не упала.
— Я не разрешал тебе прыгать!
— Я не спрашивала разрешения.
— Что?!
Я стала вырывать руку, он держал меня слишком крепко.
— Если бы ты прыгнул на пару секунд раньше, мы столкнулись бы в воде и могли серьезно пострадать. Ты подверг нас опасности гораздо больше.
Он выпустил мою руку, но моя обретенная свобода длилась всего мгновение. Тут же взвалил меня на плечо и почти бегом направился к лестнице. Я даже испугаться не успела, как он уже преодолел ее, и мы оказались в лифте.
— Пусти! Я могу сама идти!
Мои брыкания его совершенно не задевали! Когда же это прекратится? Хватает, когда вздумается и делает все что хочет!
Я, кажется, никогда так сильно на него не злилась. Просто в бешенство впала. Наверное, все накопленное за время нашего знакомства разом вспыхнуло и потребовало выхода.
Лонгвей донес меня до кровати и отпустил, сам тут же навалившись сверху. Я попыталась его спихнуть с себя, но это было всё равно что в стену упираться. Это чувство бессилия ещё больше выводило из себя, я как с ума сошла. Чтобы я не делала, он не слушал. Чтобы я не делала, он поступает, так как считает правильным для себя! Это душило меня! Я вырывалась и вырывалась.