Но, как я говорила, на мои попытки освободиться, он не реагировал. Я была готова в волосы ему вцепиться, но в итоге он зафиксировал мои руки над головой и прижал к кровати так, что я и пошевелиться не могла.
— Не смей рисковать собой.
От его спокойного тона я еще больше взбесилась и сделала единственное, что мне было сейчас доступно — дотянулась и укусила его в плечо. Он зашипел от боли, но не сдвинулся и не отпустил.
— Не смей меня больше пугать, — будто ничего не произошло, тон не изменился ни на йоту!
— Пугать?! То, что ты сейчас делаешь, пугает меня гораздо больше!
— Ты сама виновата! Я сказал — не делать! Я запретил!
— Ты не можешь мне ничего запрещать! — я снова попыталась его сдвинуть, всем телом напряглась, пытаясь спихнуть, но он даже на миллиметр не сдвинулся!
— Не могу?
Я застыла. Потому что то, как он это сказал, меня по-настоящему напугало.
— Отпусти…
Вместо ответа он наклонился и закрыл мне рот своим. Я сцепила зубы изо всех сил.
— Я уже столько раз говорил — ты моя. У тебя нет права подвергать себя опасности!
— Нельзя просто назвать кого-то своим, — уже гораздо тише, но не менее упрямо ответила я.
— Что ты ещё хочешь? Чего ещё я тебе не дал?
— Дал?! Ты отобрал все, что у меня было!
— Нищенскую жизнь? Каторжную работу? Их я отбирал?! Или возможность уйти к кому-то ещё?!
— Что за бред опять! К кому я должна уходить?!
— Мин? Это он? Да? Отвечай! Вокруг тебя постоянно кто-то вьется! Кто — я спрашиваю!
— Никто! Верни мне мою жизнь и мою работу! Я её люблю!
— А меня? — наряжено процедил он.
Я задохнулась просто от его вопроса. Он спрашивал совершенно серьезно. Я растерялась и молчала.
— Почему только я люблю тебя?! Почему?!
Он словно вспыхнул, дойдя до критической точки. Стал меня целовать без разбору, куда придется и всё повторял это «Почему». Его губы словно жалили. Не причиняя боли, но чувство было такое будто он касается обнаженных нервов. Невыносимо!
— Ты меня не любишь! — крикнула почти, лишь бы избавиться от этого мучения.
Лонгвей остановился. Его тяжелые дыхание касалось меня. А потом он поднял голову, чтобы видеть моё лицо и свершено спокойно сказал:
— Я люблю только тебя.
23 глава
Я почти услышала этот щелчок, после того, как мир снова закрутился вокруг меня и, сделав полный оборот, вернулся в привычные рамки. Моё забытье развеялось. Обычно в сказках на этих словах действие заканчивается, подразумевая под собой счастливое завершение истории. Только у меня было не так. Моя сказка тоже закончилась, вот только счастья по этому поводу я не ощущала.
Зачем же он так…
Рано или поздно кто-то должен был сказать эти слова? Ведь так? Но почему я настолько не готова была к тому, что именно он скажет их первым? Уже смирилась, решив, что его зацикленность на мне не более чем физическое влечение — банальная страсть, которая вспыхнула и, не получив разрядки, только сильнее разгоралась. Собственничество оттуда же — просто Лонгвей, имея всё по первому желанию, не слишком часто испытывал жажду чего-то. А так долго добиваясь, проявил себя во всей красе, опасаясь потерять вожделенную добычу.
Так просто. Понятно. Логично. Если не брать в расчет то, что ни логике, ни контролю не поддается.
Зачем же он так жесток…
Как всё это выглядело со стороны? Даже в этот момент, коснись нас сторонний взгляд — пара любовников в обоюдном желании сплелись на постели. Именно любовников, потому что не только страсть, как, оказалось, связала и опутала нас. Как же так вышло, что с такими исходными данными всё совсем наоборот?
Я настолько выпала из реальности, что когда губы Лонгвея прикоснулись к моим, вздрогнула. В груди соленый комок, едва дышать сквозь него получалось. Ещё один поцелуй, совсем легкий, и я едва не всхлипнула.
Только, чтобы не дать слезам пролиться, сама потянулась вверх. Без нежности и совсем не осторожно, скорее требовательно поцеловала его. Лонгвей не обманул моих ожиданий хотя бы в этом — ответил сразу и со всем пылом, на который был способен. Удивительно, что во время всей этой нелепой ссоры он еще не дошел до действий. И я загорелась от него. Собственно, этого и добивалась. Забыться, не думать, не плакать и всё равно как, каким способом.
Даже ту малость одежды, что на мне была, Лонгвею не хватило терпения снять до конца. Верхнюю часть купальника просто задрал вверх, а нижнюю так до конца и не снял, стянув до коленей, согнув мне ноги, и тут же вошел. Его нетерпеливость небольшой болью отозвалась, но это было даже кстати. Чем дальше, тем легче моё тело отзывалось ему. Даже интересно иногда было, у всех так… хорошо получается? Мне казалось, что Лонгвей отлично знает, что и как надо делать. И я эти знания быстро приобретала, просто чувствуя, как. Небольшой дискомфорт уже потерял значение, смытый другими и более сильными и значимыми ощущениями. Мы целовались беспрерывно, прижимаясь друг другу так тесно, как только возможно было. Я сама освободила ногу и обхватила его ногами и руками, вжимая в себя. Почти плавясь от его жара, и от того, что внутри полыхало благодаря ему. Скручиваясь в тугой узел всё сильнее, на пределе терпения. Пока не вспыхнули одновременно, выворачивая судорогой каждую клеточку.
Удивительно, но Лонгвей уснул сразу после. Воспользовавшись неожиданным затишьем, я ушла в ванную комнату. Набрала ванну и, погрузившись в воду, сделала вид, что наслаждаюсь покоем и одиночеством. Я же только этим в последнее время занимаюсь… Делаю вид. Только сама не понимаю, чего или кого.
Зачем же он…
Почему ТАК всё обернулось? Любит… Если вдуматься, я этому действительно верю? Или просто хочу верить? Безусловный рефлекс, требующий взаимности? Трудно понять. Слишком запутанно и слишком много жестокости неоправданной в наших отношениях. И даже не это важно. Я тоже его люблю. Но дальше, что я собиралась с этим делать? Ничего. Была ли эта связь, или не было… она ничего не меняет. Любовь прощает, понимает, бережет, жертвует. Я так думала. Пусть не позволяла себе даже мечтать о таком, но в глубине души этот эталон существовал. Совсем не так, как у нас с Лонгвеем. Бесконечная борьба — вот что нас вместе олицетворяло. Есть ли здесь место любви? Оказалось, есть. И что дальше?
Но если всё не так, как мне думалось… Я просто должна это уничтожить? Как собственно и собиралась. Уйти и пусть не сразу, но забыть. Говорят, время всё лечит… Не попытаться даже? Кажется, шансов нет, мы друг друга не понимаем, и, в то же время, мы сейчас вместе. Как разорвать эти чувства? Как прекратить отношения?
Лонгвей вошел, сонно потирая глаза. Совсем не смущаясь своей наготы, а вот я тут же отвела глаза. Хотя знала уже, что он красивый везде. Идеален с ног до головы. Не спрашивая, он залез ко мне в ванну, устроившись за моей спиной. В итоге я полулежала на его груди. Он терся лицом о мои волосы, тыкался носом в шею.
— Почему только меня?
— Что?
— Ты сказал… — повторить фразу целиком у меня не хватило решимости.
— Сказал, как чувствую. Что в этом не понятного?
— Всё не понятно.
— Не это я хотел услышать.
— А что?
— Что ты ко мне испытываешь? Скажи уже.
— А что я должна чувствовать? Как ты думаешь?
— Я знаю только, что я хочу, чтобы ты чувствовала. Поэтому спрашиваю.
— Ты столько меня пугал… — словно какой-то замок сдерживающий в этот момент во мне открылся, выпуская на свободу все, что так долго держала только в себе и для себя.
— Пугал? И только?
— Очень сильно пугал! Особенно в начале, когда я только пришла в особняк.
— Я с тобой не разговаривал даже.
— Зато смотрел так, что я едва в обморок от страха не падала.
— Правда? — мне показалось, я услышала в его голосе смущение. Он ещё теснее сжал меня, уткнулся в шею и из-за этого не совсем внятно произнес: — Когда тебя видел, дыхание перехватывало. Ничего внятного точно бы не сказал.
Внутри словно ухнуло что-то вниз с большой высоты…
— Чт… что?!
— Тогда после аварии… Я так чётко тебя увидел, будто впервые глаза открыл.
— Там же было темно… — моё замечание прозвучало нелепым, но он его и не услышал будто.
— И шарф… Мне потом сказали, что я даже в бессознательном состоянии его так и не выпустил из рук. Не знаю… Может быть, странно прозвучит, но он был… Тёплый.
Он говорил, а я дышать боялась, чтобы не пропустить ни единого слова. Кажется, ему не очень легко давались слова, и замолчать он мог в любую секунду.
— А когда в больнице тебя увидел… Дыхание перехватило, и сказать ничего не мог. Ты хотя бы представляешь, сколько людей тебя искали?!
— Искали?!
— Как ты прошла мимо камер?
— Каких?
— В больнице! На дороге их не оказалось.
Я попыталась снова развернуться, но он не пустил. Кажется, все эти признания дались ему тяжелее, чем мне думается…
— Я уже говорила, — я постаралась говорить мягко, чтобы он прислушался, вкладывая всю свою убедительность, — я не была в больнице.
Он гневно фыркнул, но прежде чем он начал спорить, я завела руку назад и закрыла ему рот.
— Я просто проходила мимо места аварии. Дорога была заблокирована полностью. Я решила пройти через те деревья и случайно наткнулась на след, где ты полз. Как я могла уйти? Ты был ранен, я хотела позвать на помощь, но пришли люди и забрали тебя. Это всё.
— Но потом… — невнятно из-за моей руки попытался спорить Лонгвей, но я сильнее надавила, лишая его этой возможности.
— Я не была ни в какой больнице. Я тебя едва разглядела. Помощь тебе оказали. Зачем мне было тебя искать?
— Ты там была! — решительно убрав мою руку, заявил он тоном, не терпящим возражений.
— Разве только мой дух, — вздохнула я, устав спорить. — Не хочу больше говорить об этом.
И лишь бы сменить тему, спросила первое, что пришло в голову.