Я поняла, что и его лицо было другим. И поразилась такой явной перемене. Ведь мне казалось, я видела его только что, и вдруг в одно мгновение он словно старше стал. Разница огромна, когда не видишь изменений, происходящих постепенно, сразу перепрыгнув вперед. Черты лица не изменились, но стали чуть резче, тени под усталыми глазами и у скул. А манеры плотно, опуская уголки вниз, сжимать губы, я у него никогда не видела раньше.
— Слышится уже, — отпустив меня, он прикрыл глаза и потер переносицу.
Усталый — ладно, но почему такой… надтреснутый?! Мне просто больно было смотреть на него. Я потянулась и погладила его по щеке, желая стереть эту горечь, проступавшую в каждой черте.
Он дышать перестал. Я увидела это четко. Остановился на вздохе, полностью перестав двигаться. А потом вскинул на меня глаза. Я даже инстинктивно дернулась назад от его взгляда. Но он тут же вскинулся и опять схватил меня, встряхивая на каждом слове:
— Ты… ты… ты, правда, позвала меня? Повтори!
— Лонгвей, — четко и ясно, пока он не вытряс из меня душу, сказала я, выворачиваясь одновременно.
— Ты пришла в себя? Ты понимаешь, кто я? Где мы?
— Нет.
Я просто не удержалась, сказав это с некоторой долей иронии, и которая совершенно до него не дошла. Он словно потускнел снова. Видеть это было просто невозможно, и я наклонилась немного, чтобы осмотреться, что там, на улице и поясняя свой ответ:
— Я никогда не бывала в этом районе. Зачем ты сюда меня привез?
А он меня удивил. Я готова была, что он сейчас набросится на меня. Начнет тискать, обнимать, целовать - творить все, что ему в голову взбредет, по своему обыкновению. Это была его обычная реакция при эмоциональном всплеске. Трогать меня постоянно было для него так же нормально, как для меня не нормально. И я уже давно привыкла к этому. Но сейчас он отодвинулся. Сжал руки в кулаки, явно сдерживаясь, и отодвинулся! Я тут же вспомнила — так же было тогда, после того, как я попала в больницу.
— Едем домой. Нужно, чтобы врач тебя осмотрел.
И он собрался выйти, чтобы пересесть на водительское сиденье. Но я остановила его, удержала за руку, а вторую руку положила на его щеку, заставляя к себе повернуться. Он сжался на мгновение. А потом, прикрыв глаза, потерся о мою ладонь, поднял руку и положил поверх моей, прижимая её крепче.
— Что случилось? Кто-то заболел?
Он открыл глаза, очень внимательно глядя и, наконец, ответил:
— Ты.
Я удивилась? Не поверила ему? Нет. Точно нет. Я знала это. Но знаете, как бывает, когда знание становиться понятным, только когда его кто-то озвучит. Отрицать очевидное невозможно. Смутные воспоминая и чувства, заполнявшие мои дни до того, как я пришла в себя здесь, были во мне. Это меня испугало? Тоже нет. Наверное, потом я обязательно подумаю и проанализирую все, что со мной случилось. Но сейчас я просто не видела в этом необходимости. Мне не нужно было об этом думать и переживать сейчас. Я просто отодвинула это в дальний уголок на время. Потому что Лонгвей волновал меня гораздо больше.
— Ты переживал из-за меня?
Он испустил длинный вздох, прикрыв глаза, а потом откинулся на сидение. Он что, опять боится ко мне прикасаться? Не придвинулся, не обнял или хотя бы за руку взял — ничего. Сцепив пальцы в замок, смотрел в сторону.
— Я уволил горничную.
— Почему?
Пусть и издалека, но он все же заговорил. Я решила, что не буду спешить.
— Ты… ты не разговаривала.
Это я помнила более-менее ясно. То утро, когда моё горло болело, и я разучилось издавать звуки.
— Ты была, как сломанная кукла. Ничего не делала, не говорила. Я видел, как ты часами не делала ни одного движения. Если бы не заставлял, ты перестала бы есть, пить. Просто не вспомнила бы. Мне сказали, это психологический шок, ты абстрагировалась, ушла в себя, почти потеряв связь с внешним миром…
Лонгвей встряхнул головой, будто желая избавиться от терминов, которыми его досыта перекормили, похоже. Вот как все было? Не могу сказать, что эта информация оставила меня равнодушной. Но я уже решила, что подумаю об этом потом.
— Как долго? — все же не удержалась я от вопроса.
— Десять дней. Я боялся, что ты навсегда такой останешься. Врачи говорили, что такое возможно.
Он чуть напрягся, будто неосознанно, снова переживая свои страхи, как наяву.
— А причем здесь горничная?
— Я оставил тебя одну. Мне очень нужно было съездить в офис. Всего на два часа!
Он мгновенно разозлился. Это уже больше похоже на него. Таким «приличным» и тихим видеть его было даже неприятно.
— Что она сделала?
— Посадила тебя в углу и занялась уборкой!
Вот оно! Рычащие нотки, от которых у меня даже мурашки по спине побежали. До этого его голос словно утратил глубину, почти исчез этот на грани слуха низкий тембр.
— Ты просидела так два часа!
— Я не понимаю…
— Ты плакала, — ответил он гораздо тише, словно он был в этом виноват.
— Из-за чего?
— Я не знаю… — у меня сердце разорвется, если услышу еще один его вздох! — Если что-то тебе не нравилось, или тебя заставляли делать то, чего ты не хочешь — слезы начинали капать из глаз. А эта идиотка ничего не заметила!
Интересно, он хотя бы заплатил этой девушке? Нужно обязательно узнать у управляющего Лю и попробовать её вернуть. Но сначала нужно привести в чувство Лонгвея. Больше смотреть на него не было сил. Он словно потускнел. Как же он вытерпел все это? Даже представлять не хочу, что чувствовала бы на его месте.
42 глава
Я обняла его за плечи, погладила по лицу, поцеловала в висок и уголок глаза. Думала, что он ответит, но вместо этого он отодвинулся и, не глядя на меня, отвернулся, снова собираясь выйти. Мне пришлось ухватить его за руку и едва ли не с силой потянуть назад.
— Роу, нам нужно вернуться.
— Что решат несколько минут?
Я заставила его обернуться ко мне, гладила по лицу, искала взгляд, но он упорно смотрел в сторону. В конце концов потянулась и прижалась губами к его губам.
Твердые, сухие и горячие. Немудрено пораниться. И даже не пошевелился. Но то, что он затаил дыхание, я заметила и не остановилась, пока его губы не дрогнули. Я тут же воспользовалась этой уступкой и провела по сомкнутой линии кончиком языка, словно прося впустить. И снова он поддался, позволяя мне большее. И выдержки его хватило едва ли на три секунды. Громко втянув в себя воздух, он подался вперед и даже не поцеловал, почти куснул в ответ, прихватив мою нижнюю губу. Сжал мои локти, заставляя выгибаться под напором. Поцелуй стал жадным и грубоватым. Он запустил пальцы мне в волосы над шеей, притягивая ближе, а я отвечала с не меньшим пылом.
И все же вернуть Лонгвея в прежнее русло так просто не получилось. Он едва ли не с силой отодвинул меня от себя.
— Роу, хватит. Едем.
И выглядел настолько неубедительно, что мне хватило решимости толкнуть его так, чтобы я могла сесть на него сверху. Откинувшись на спинку сидения, он распахнул глаза в изумлении, но раздумывать и отталкивать меня времени я ему не дала, снова прижавшись к его губам.
Даже немного странно, но я сама уже хотела его. Словно вспыхнули тлеющие искры. Острое желание, потребность в нем, почти голод. Я неосознанно качнула вперед бедрами. Шелк трусиков скользнул неожиданно легко, будто лубрикант сработав, по твердой ткани ширинки его джинсов, и это вызвало неожиданный эффект. Бедра свело от резкого и сильного наслаждения, когда я задела особенно чувствительное место. Я ахнула, на мгновение оторвавшись от губ Лонгвея. Никогда так ярко ничего подобного не чувствовала. Просто не знала, что без подготовки ощущения могут быть настолько сильными. И тут же захотелось ещё почувствовать эту вспышку. Кровь быстрее по жилам побежала, доводя возбуждение до нестерпимого. Я бесстыдно терлась о Лонгвея, задыхаясь от стонов, что рвались и мешались с судорожными поцелуями. Мы взаимно стремились друг к другу, выпав из времени. В голове ни одной мысли, только желание вскипевшее все собой заслонило. И хорошо, что было тесно — нам хотелось быть ближе некуда. Лонгвей прекрасно чувствовал и отвечал мне не менее жадно — гладил, двигал бедрами мне навстречу. Я нетерпеливо стала стягивать с него одежду, нуждаясь не только в прикосновениях руками, и он стянул с меня верх платья до талии. Бюстгальтер отлетел в сторону, и он тут же взял мою грудь в ладони, целуя и облизывая затвердевшие соски. А мне и этого уже мало было! Я уже дергала ремень на его брюках, освобождая. Наконец расстегнула и слегка сжала в руке твердую, как камень плоть. Провела сверху вниз, наслаждаясь этим совершенно откровенно и тем, как у Лонгвея дыхание сбилось, и явно дрожь по телу прошла. Я могла это чувствовать, сидя на нем.
Лонгвей провел руками по моим бокам до бедер, потом от коленей вверх, под юбку и стянул одним движением трусики. Снимать их полностью ни у него, ни у меня не хватило терпения. Играть с ним и не входило в мои планы. Я направила его в себя и опустилась, вбирая так глубоко, как только смогла.
— Мммм!
— А… ах!
Мы слишком изголодались друг по другу, и длилось это не слишком долго, но зато так горячо и сладко… Мне так нравилось, что он позволял мне проявлять инициативу, лишь слегка направляя. Не знаю, были или нет прохожие рядом с нашей машиной. Но наверняка они бы сразу догадались, что внутри происходит. Мне казалось все вокруг ходуном ходило от бурной тряски.
Когда все закончилось, я приходила в себя, слушая, как успокаивается стук сердца Лонгвея. Такая легкость и истома настали, что двигаться совсем не хотелось. Лонгвей перебирал мои волосы, поглаживая.
— Я люблю тебя, — вдруг услышала я его голос.
— И я люблю тебя, — отзывалась я.
После такого яростного всплеска я совсем без сил была и едва не засыпала.
— Это правда?
Услышав его вопрос, я едва не вздрогнула, вырванная из почти наступившего сна.
— Да.
43 глава
— Роу.