– А что с ней?
– С кем? – задал он встречный вопрос.
– С той, что меня родила.
Выпалив эту фразу, я ощутила исходящий от нее холод.
– Померла. А ты когда маленькой сюда приезжала, разве не заметила? Еще тогда больше года прошло с ее смерти…
Он тоже произнес это совершенно спокойно, даже равнодушно, нисколько не принимая к сердцу, – просто честно отвечая на вопрос.
Мне показалось, будто сердце мое кольнули иголкой, но никакой боли притом не возникло.
– Тогда… я бы хотела повидаться с сестрами…
О том, что у меня две старшие сестры, я узнала из письма мамы-директора. Прочитав его, я тут же припомнила тех двух странных девушек, с которыми познакомилась в Шэньсяньдине десять лет назад, и вот тогда до меня дошло, что они точно были мои сестры.
Да, мне хотелось знать, что с ними, точнее говоря, как они устроили свою жизнь.
Кровное родство и правда сильная штука. Выражение «даже если сломана кость, остаются сухожилия» как нельзя лучше описывает его суть.
Если уж и говорить о какой-то скрытой цели моего визита в Шэньсяньдин, то она как раз состояла в том, чтобы посмотреть, как живут мои сестры.
На какой-то миг отец замешкался, но, почувствовав, что никакого подвоха в моей просьбе не содержится, тихо сказал:
– Хорошо.
Размеренной походкой Хэ Юнван пошел впереди, я последовала за ним на расстоянии нескольких шагов. Мы направлялись к моей старшей сестре Хэ Сяоцинь и к моей второй сестре Хэ Сяоцзюй. Поскольку всю дорогу я сохраняла дистанцию, то со стороны никто бы никогда не догадался, что это идут отец и его дочь или что один указывает путь другому.
Мы производили впечатление двух совершенно чужих людей, каждый из которых шагал своей дорогой.
Он не оборачивался.
Я его тоже не догоняла.
Во дворе у старшей сестры развернулась стройка. Там в поте лица трудились четверо мужчин и одна женщина. Женщина таскала кирпичи, вся ее одежда была в кирпичной пыли. Мужчины занимались кто чем – кто-то замешивал цемент, кто-то возводил стену, а кто-то устанавливал оконную раму.
Я тотчас поняла, что та женщина и есть моя старшая сестра. За прошедшие десять лет она тоже сильно исхудала, лицо ее осунулось, вид был туповатый, от былой красоты не осталось и следа. Похоже, ее душевная болезнь только усугубилась, даже кирпичи она носила бестолково. Вместо того чтобы брать и нести стопку кирпичей на опущенных руках, она тащила их перед собой, словно тарелку, так что верхний кирпич упирался в подбородок, из-за чего ей приходилось запрокидывать голову – в такой позе она и застыла, увидав меня.
– Ай-яй-яй, зачем тяжести таскаешь! Чего застыла? Клади уже эти кирпичи на землю! – сердобольно обратился к ней наш отец Хэ Юнван.
Она отпустила руки, кирпичи повалились на землю, ее взгляд по-прежнему был прикован ко мне.
Мужчины отложили дела, разом посмотрев сначала в ее сторону, затем туда, где стояли я и мой отец. К ней тут же подбежал один парень и обеспокоенно спросил:
– Ма, ты не ушиблась?
Она молчала и даже не шелохнулась, так и продолжая пялиться на меня.
Парень присел на корточки, чтобы осмотреть ее ноги.
По его возгласу «ма» я поняла, что это мой старший племянник. Его облик пока еще не утратил подростковую неискушенность, хотя над губой уже пробивался пушок. В целом же его черты лица были такими же утонченными, как у моей старшей сестры.
Поднявшись, он обратился к одному из мужчин:
– Не ушиблась.
Тогда я поняла, что это был муж старшей сестры.
Отец сбивчиво принялся объяснять ему:
– Вот что, у вас же тут не горит, она пришла к Сяоцинь, ты, понятное дело, про нее не знаешь… Вот, пришла проведать маму Ян Хуэя.
Тогда я поняла, что моего племянника зовут Ян Хуэй.
– Не понимаю, о чем ты.
С этими словами муж старшей сестры снова принялся выкладывать стену.
Остальные мужчины тоже вернулись к делам.
Отец беспомощно посмотрел на меня.
Тогда я вынуждена была прояснить ситуацию.
– Хэ Сяоцинь – моя старшая сестра.
Все трое мужчин уставились на меня.
– Да, все так и есть, – подтвердил мой отец.
Я пристально посмотрела на сестру. Она как-то странно мне улыбнулась.
От ее улыбки я разом ожила, меня словно кто-то подтолкнул в спину; я сделала шаг навстречу, чтобы подойти и обнять ее.
Но отец тотчас в меня вцепился.
– Не подходи, она все еще нездорова.
Племянник крепко обнял мать, словно хотел защитить ее и в то же время предотвратить нежелательный выпад с ее стороны.
– Что ты задумала, уходи! – с мольбой произнес он, и в глазах его блеснули слезы.
Тощий и низкорослый муж моей сестры укоряюще накинулся на отца:
– Хэ Юнван, потом не жалуйся, что я себя нагло с тобой веду! Ты что, ищешь, чем бы заняться? Пока ты прохлаждаешься, мы тут вкалываем! Мне каждый день надо платить людям за работу! Давай уже, забирай ее отсюда, зачем вообще явился?..
– Па, – вдруг подала голос старшая сестра, – уведи ее.
– Ну правда, не вовремя это все, – подхватил один из мужчин.
Сестра, перестав смотреть на меня, принялась подбирать рассыпавшиеся кирпичи.
Я даже не помню, как ушла оттуда.
То ли я сама убежала, то ли меня потащил за собой отец; то ли я еще что-то сказала на прощание, то ли ушла молча.
И снова тем же манером, отец – впереди, я – позади, мы направились к дому второй сестры.
Ее кирпичный дом уже был возведен, причем, судя по всему, совсем недавно – выкрашенные в бурый цвет дверной и оконные проемы лоснились на солнце, вокруг дома высилась высокая, в человеческий рост, каменная стена, но пока что без ворот, поэтому с улицы было видно все, что происходит внутри. Во дворе у второй сестры только что забили свинью. Обезглавленная туша с торчащими кверху ногами лежала в огромном котле, от которого исходил пар, а стоявший рядом мужчина ловко скоблил шкуру. Поблизости на специально сооруженном столе лежала свиная голова. Большой черный пес, положив передние лапы на край стола и тыкаясь носом, обнюхивал ее с любопытством. В конце стола стояла женщина и, вооружившись короткой скалкой, что-то энергично перемешивала в большом тазу. По двору туда-сюда, играя в догонялки, с шумом носились дети. Из открытого напротив окна доносились азартные голоса игравших в мацзян мужчин и женщин.
Почуяв доносившийся со двора удушливый запах крови, я отшатнулась.
– Ну вот, тоже не вовремя. Ты так неожиданно свалилась, я и позабыл, что у них сегодня гости. Не передумала?
Я невольно покачала головой.
В этот момент меня заметила собака, она тут же сорвалась с места и с лаем ринулась ко мне.
Преградив ей путь, отец пытался приструнить ее, а заодно принялся звать мою вторую сестру.
Засучив рукава, из-под которых выглядывали вымазанные в крови руки, она вышла во двор и, заметив меня, застыла на месте.
– Твоя младшая сестра, – пояснил ей отец, – хотела вот увидеть тебя и старшую. Вот, только что от нее…
Я через силу улыбнулась.
– Ах, вон оно что. А я тут с кровью возилась, глянь, что с руками, жаль, не могу обнять… – вполне себе радушно, даже радостно произнесла вторая сестра.
– Ну что, довольна? – обратился ко мне отец. – Вот, хотела их двоих увидеть, я твою просьбу выполнил. А теперь мне надо возвращаться к кукурузе, после обеда придет человек принимать работу, ну… я пошел?
Что я могла сказать на это?
Не успела я кивнуть, как он развернулся и спешно зашагал назад.
Огромный пес все еще продолжал скалиться.
Вторая сестра на него притопнула и крикнула во двор:
– Чжао Кай, а ну выйди, привяжи собаку!
Тут же на улицу выкатился на скейтборде подросток и, скользнув по мне безразличным взглядом, наклонился к собаке, пытаясь схватить ее за ухо. Та увернулась, но убежать не убежала, она явно была настроена на игру. Пацан рассердился и, запустив в собаку скейтбордом, угодил ей точно по спине. Собака взвизгнула и опрометью бросилась от него подальше.
Перепуганная до смерти, она едва не сбила меня с ног.
– Ты что творишь! – заорала на него вторая сестра. – Она ж тебя не трогала!
И тут же, расплываясь в улыбке, принялась объяснять:
– Это твой второй племянник Чжао Кай, уже в среднюю школу начальной ступени перешел, нет чтобы нормально учиться, то и дело клянчит деньги на всякие безделушки! Характером весь в отца, целыми днями только и мечтает, как бы не работать да сорвать куш побольше! Кем себя возомнил? Виданное ли дело?
Я тоже улыбнулась в ответ. Сказать мне было нечего.
– Наш с тобой батя, – продолжала трещать вторая сестра, – всю жизнь мечтал о сыне, а в итоге вон оно как получилось… Зато теперь и у меня, и у нашей старшей сестры родилось по сыну, жаль только, что фамилия уже не Хэ! Ну и какой толк с этих сыновей? Придет пора жениться, все расходы на строительство их домов лягут на родительские плечи! Кому из деревенских ребят осилить такое в одиночку?
В своей речи она специально употребила местоимения «наш» и «наша».
Я снова заставила себя улыбнуться.
Пусть я и не считала, что все случившееся с моим появлением на свет было чьей-то неудачей, от слова «сын» меня все равно передернуло.
– Сын, кто там? – послышался из дома громкий мужской голос.
– Не знаю, но с пустыми руками, – откликнулся Чжао Кай.
Открытое во двор окно тут же наглухо захлопнулось.
– Ты уж прости, что не приглашаю зайти, у нас гости, – извиняясь, объяснила вторая сестра.
– Ничего страшного, – отозвалась я.
– Давай тогда хоть здесь немного поболтаем.
С этими словами она вышла со двора.
Мы прошли вдоль стены и завернули за угол.
Она сорвала пучок травы и, обтирая руки, принялась объяснять, что забитую свинью изначально покупал муж старшей сестры, но сестра ее вырастить не смогла, свинья то и дело убегала, пришлось взять эти хлопоты на себя. Вообще-то эту свинью они думали подрастить еще, чтобы она весила на несколько десятков цзиней