Мне вспомнилось сочинение Тургенева «Порог», и я почувствовала себя русской девушкой из этого произведения.
Кровь моя тотчас закипела, а сердце воспылало справедливым гневом. Особенно меня разозлило, что дело вообще вдруг приняло такой оборот. Ведь за дополнительную плату девушки были готовы работать сверхурочно, в таком случае они бы без всяких проблем выполнили спецзаказ в срок. Почему вместо того, чтобы получить обоюдную выгоду, этому Чжао Цзывэю вдруг понадобилось менять скорость поточной линии? Не для того ли, чтобы сэкономить? Нельзя же ради прибыли жертвовать жизнями людей!
– У меня нет пути назад, – так же тихо ответила я Ли Цзюань.
– Тогда я с тобой, – поддержала меня Ли Цзюань, сжимая мою руку.
В цех, заложив руки за спину, в сопровождении своего родственника вошел Чжао Цзывэй.
Этот толстяк-коротышка мало того что заложил руки за спину, так еще и манерно вышагивал, выглядело это совершенно уморительно.
Вместо того чтобы на всех наорать, он спокойно спросил:
– Мне тут доложили, что вы собираетесь устроить забастовку, это правда?
Когда его взгляд скользнул по лицам девушек, те тотчас боязливо отвели глаза, их переполняла тревога.
– Да! – громко произнесла я.
В этот момент воздух в цехе словно застыл, в полной тишине обычно еле слышное тиканье настенных электронных часов вдруг десятикратно усилилось – такими звуками обычно сопровождаются киношные спецэффекты. Девушки понурили головы. Некоторые стали сбиваться в кучки, помимо своей воли образовывая строй.
– Я тебя спрашивал? Нет. Вот и не встревай.
Эту фразу Чжао Цзывэй произнес, даже не глядя на меня, – ему явно было лень смотреть в мою сторону, а потом он и вовсе повернулся к нам с Ли Цзюань спиной.
– Девушки, эта фабрика принадлежит не только мне, но и вам, она принадлежит всем нам. В наших силах все обсудить мирным путем, к чему слушать всяких подстрекателей и заводить дело в тупик? Как вам такое предложение: начиная с сегодняшнего дня желающие работать сверхурочно будут работать сверхурочно. Исходя из количества желающих мы решим, сколько потребуется поточных линий. Количество необходимых часов и размер оплаты вы рассчитаете сами. А что касается скорости линий, я тут ни при чем, надо просто вернуться к изначальной скорости, и все. Я так понимаю, вся проблема состояла в этом? Разве об этом нельзя договориться? Тех, кого это устраивает, прошу вернуться на свои места; остальные могут пройти в кассу за расчетом, забрать вещи и уйти.
Хотя его лица не было видно, но слова звучали так невинно, что в тот момент казалось, будто оно светится добротой и искренностью. Создавалось впечатление, что его подставили.
Одна за другой все девушки, опустив головы, молча прошли на свои места. Никто из них не взглянул ни на Чжао Цзывэя, ни на меня с Ли Цзюань.
Атмосфера в цехе разрядилась, но удары настенных часов тише не стали.
Наконец Чжао Цзывэй неспеша повернулся ко мне и Ли Цзюань.
Приблизившись, он посмотрел на меня в упор и, притворно улыбаясь, произнес:
– Что ж, осталось уладить проблему между нами. Фан Ваньчжи, а ты и правда неблагодарная! Когда тебе ради практики понадобилось устроиться в цех, я согласился. Когда ты захотела занять место начальницы цеха, я, ни слова не говоря, снова согласился. Когда ты оформляла постоянную прописку, я попросил, чтобы тебе написали самую хорошую рекомендацию. Когда ты поступила на вечернее отделение, я тоже тебя поддержал. Когда ты привела на фабрику свою подругу, да еще и попросила поставить ее на место начальницы конвейерной линии, то и тут я тебя уважил. А что же ты? Решила завоевать расположение девочек северо-восточной хренью и создать проблемы на ровном месте? Думала, если объедините усилия, то создадите тут независимое государство? Как бы мне хотелось плюнуть в твою рожу, да жаль тратить слюны. Моя слюна стоит дороже тебя, поэтому лучше уж я плюну на пол.
Дважды смачно сплюнув, напоследок он выкрикнул:
– Вы двое, катитесь отсюда ко всем чертям!..
Кровь прилила к моей голове.
– Какой же ты ублюдок, Чжао Цзывэй! – вырвалось у меня.
Едва я произнесла эти слова, как получила от него пощечину.
Вот уж не ожидала, что он осмелится поднять на меня руку! Прикрыв лицо, я невольно закрыла глаза, в голове воцарилась пустота, казалось, даже воздух застыл и время остановилось.
– Твою мать, ты думала, что я не посмею тебя ударить? Сама напросилась, ты первая начала, давай, топай теперь в профсоюз, жалуйся! Я просто найму себе адвоката…
Бац! Раздался еще более звонкий звук пощечины.
Открыв глаза, я увидела, что Чжао Цзывэй тоже прикрывает половину лица.
– Вдарь ей! Вдарь ей за меня! Все последствия я беру на себя… – приказал он, указывая своему помощнику на Ли Цзюань.
Мужчина тут же засучил рукава.
Между тем Ли Цзюань уже успела подскочить к конвейеру, в каждую руку она схватила по бутылке и, хлопнув их друг о друга, разбила вдребезги…
Чжао Цзывэй и его помощник остолбенели.
Ли Цзюань, вернувшись ко мне, передала мне одну из разбитых бутылок и грозно произнесла:
– Это разумная самооборона, они посмели третировать женщин, мы воткнем это им в морды, чтобы навсегда запомнили урок!..
С этими словами она наставила разбитую бутылку на помощника, попутно слизывая вино с пальцев свободной руки.
Тогда я, настойчиво повторяя: «Не подходи! Не подходи!» – направила бутылку на Чжао Цзывэя и стала шаг за шаг приближаться к нему, заставляя его отступать. Стоявшие за ним девушки все как одна подняли головы, глядя на нас кто с удивлением, а кто в полной растерянности.
Ли Цзюань в это время выписывала разбитой бутылкой круги перед лицом противника, вознеся свободную руку над головой, почти касаясь пальцами затылка – ни дать ни взять заправская фехтовальщица.
– Ты куда? А как же зарплата? И остальное? – кричала позади меня Ли Цзюань, пока я, сама не своя от злости, направилась прямиком на выход.
– Про зарплату за последние полмесяца лучше забыть, – ответила я.
– Еще чего! – возмутилась Ли Цзюань.
– А если бухгалтер не даст? – спросила я.
– Пусть попробует! – ответила Ли Цзюань.
– Они имеют право не дать, ведь мы разбили две бутылки, – сказала я.
– Но нас спровоцировал этот тип по фамилии Чжао. Стоп, не выбрасывай, пойдем с бутылками! – произнесла Ли Цзюань.
И мы, продолжая сжимать в руках разбитые бутылки, направились прямо в кассу.
Сидевшая в кассе девушка показала нам большой палец и, ни единого слова не говоря, быстро произвела полный расчет.
После этого мы направились в общежитие, где сняли униформу и переоделись в свою одежду.
– Надеюсь, сидевшей на кассе девушке не влетит из-за нас, – произнесла я.
– Не переживай, – ответила Ли Цзюань, – скорее всего, этот Чжао уже кого-то к ней послал и предупредил. Не оставляй униформу как попало, сложи аккуратно.
– А есть необходимость? – удивилась я.
– Конечно, надо остаться для девушек примером, – ответила Ли Цзюань.
– О каком примере ты говоришь после того, что мы натворили?
– Наш поступок тоже пример! По крайней мере, мы им доказали, что не стоит позволять людям, подобным Чжао, садиться себе на шею и обсирать! О, а винишко-то очень даже ничего!
Последние ее слова меня позабавили.
Прежде чем покинуть общежитие, я взяла мел и оставила надпись на доске объявлений: «Если вас еще раз обидят, идите в профсоюз! Фан Ваньчжи».
В этот момент я отчасти ощущала себя бравым молодцем У Суном[64].
– Правильный наказ, это точно принесет свои плоды! – прокомментировала Ли Цзюань.
В тот вечер Ли Цзюань снова пригласила меня поесть лапши. Мы взяли по две банки пива каждая и напились до чертиков. Вернувшись в гостиницу, мы уже ни о чем не разговаривали, а сразу завалились спать.
На следующее утро меня разбудила Ли Цзюань.
– Кошмар! Скорее вставай, представляешь, что будет, если мы опоздаем! – затараторила она.
Я, словно выпрыгнувший из воды карп, резко уселась на кровати, ошалело посмотрела в наше оконце, после чего снова улеглась.
– Эй, ты чего разлеглась-то? Не забывай – ты наш начальник! Не встанешь – я уйду одна!
Ли Цзюань уселась на край кровати и принялась обуваться.
– Ты забыла про вчерашнее, – сказала я.
Она замерла, после чего разулась и тоже легла. Пролежав так довольно долго, она наконец произнесла:
– Ну, значит, мы обе теперь безработные.
Найти работу перед Первым октября[65] было и правда нелегко, и вдвойне труднее найти работу хоть сколько-нибудь по душе. После выходных по случаю Первого октября практически все приезжие хозяева лавок начинали готовиться к возвращению домой в преддверии Нового года.
Мы с Ли Цзюань искали работу то вместе, то по отдельности, и каждый раз возвращались разочарованными. Я-то как раз не слишком расстраивалась, поскольку мою жизнь наполняло нечто гораздо более важное – я изо всех сил стремилась получить диплом и все мысли сосредоточила на учебе. У меня имелись сбережения, а также акции, так что мое положение нельзя было назвать критическим. Другое дело Ли Цзюань, ее сбережения составляли не более двадцати тысяч юаней, привезенных из дома, причем эти деньги не принадлежали ей целиком – каждый месяц ей надлежало высылать определенную сумму родителям командира Чжоу, чтобы у пожилых людей и их внука не возникало денежных затруднений. За словом «надлежало» стояло собственное требование Ли Цзюань к себе. Как по мне, так сближение с людьми – это пусть и добровольное, но все-таки принуждение, я этого не принимала.
Поскольку поиски работы были безуспешными, на лице Цзюань поселилась печаль, которая говорила о ее душевных страданиях. И пускай при мне она изо всех сил старалась бодриться, страдая целыми днями от безделья, ей не удавалось сделать вид, что все хорошо. Я все замечала и поэтому не могла не кипятиться. Наш дом был достаточно просторен для нас двоих, но, когда одна погружалась в учебу, становясь немой, а другая, мучаясь от одиночества, хотела поговорить, но боялась помешать, пространство заметно сжималось. Она то лежала, рассеянно глядя в потолок, то усаживалась на кровати и молча глядела на меня, яв