С этими словами он взял мою руку, я не вырывалась; он обнял меня, я не сопротивлялась; он поцеловал меня, и я невольно ответила на его поцелуй.
Я подумала, что вещей, которые будут раздражать меня в жизни, может стать только больше, поэтому мне просто необходим муж, который так хорошо разбирается в психологии. Причем он готов анализировать не только меня, но и себя, он не из тех, кто считает себя лучше других и замечает плохое лишь у других. К тому же некоторые истины в его изложении мне и правда оказались по душе.
Выходит, этот мужчина еще больше заслуживал моей любви, и я полюбила его еще сильнее.
После того как я рассказала Ли Цзюань о неожиданном визите Цяньцянь, она тут же радостно засмеялась.
– Ну? Что я говорила? Все-таки я знаю ее лучше тебя?
Казалось, она напрочь забыла, почему находится в больнице.
Когда же я рассказала, что Цяньцянь пообещала взять на себя все расходы за лечение, она и вовсе просияла от счастья.
– Даже если бы ты не сказала, я бы все равно догадалась, иначе зачем бы ей к тебе приходить. Ох уж эта Цяньцянь, почему бы все не уладить сразу! Я нисколечко не расстроюсь, если она оплатит все расходы, тебе тоже лучше от этого не отказываться.
В этот момент Цзюань выглядела совершенно умиротворенной.
– Я и не собиралась!
Цзюань не стала поднимать тему личной жизни Цяньцянь, словно обсуждать там было совершенно нечего.
Она про это молчала, я тоже.
Про супермаркет я ничего рассказывать не стала, опасаясь, что она начнет возражать и я не добьюсь своей цели.
С того дня настроение у Цзюань заметно улучшилось, и на поправку она пошла гораздо быстрее.
Спустя примерно неделю передо мной и Сяном предстал одетый с иголочки молодой человек, на лице которого было написано, что он явно не из простых. Он вручил мне пакет с документами, сказав, что это от Цяньцянь.
Я спросила, что это.
Парень сказал, что он не в курсе, поскольку в его обязанности входило лишь вручить пакет.
Мы вышли с Сяном его проводить и заметили, что он сел в «мерседес».
Когда мы снова зашли в магазин, я, глядя, на пакет, спросила:
– Как думаешь, там что-то хорошее или плохое?
– На плохое не похоже, – ответил Сян, – ничего плохого представить не могу.
– Тогда открывай.
Он взял пакет и вынул из него какой-то документ в красной корке. Повертев его в руках, он произнес:
– Вот это скорость, такое реально только в Шэньчжэне.
– Что это? – беспокойно спросила я.
Он протянул документ мне.
Это было уже оформленное на имя Цзюань свидетельство о собственности на супермаркет.
Я держала его трясущимися от волнения руками. Сердце переполняли смешанные чувства.
– И еще вот это, – произнес Сян.
Я приняла из его рук небольшой конверт, внутри которого оказался свернутый лист А4 и дебетовая карта.
На этом листе Цяньцянь ученическим почерком вывела несколько строк: «Дорогие Цзюань и Ваньчжи, простите меня за все! Во всем виновата только я, мне по максимуму хочется искупить свои грехи, но это все, что в моих силах. Надеюсь, вы вспомните, что раньше мы считали друг друга сестрами, и все-таки сможете меня простить. На этой карте сто тысяч юаней, считайте это компенсацией за моральный ущерб. Карточка без пароля, поэтому деньги нужно снять как можно скорее. Желаю вам обоим благополучия во всем!..»
Ночь я провела без сна.
Сян спросил, что меня беспокоит.
Я сказала, что теперь уже ничего. Больше не нужно было думать о деньгах, поэтому беспокойство ушло.
На это Сян сказал, что, если бы деньги решали все, жить стало бы куда проще, но, к сожалению, это не так.
Я спросила, что он думает о Цяньцянь.
Задумавшись на какой-то момент, он тактично ответил:
– Я всегда был против того, чтобы судить о людях, ограничиваясь только моралью.
16
За несколько дней до конца года Ли Цзюань наконец выписали.
– Какое-то время следите, чтобы она не переутомлялась, потом она постепенно приспособится, самое главное – ни в коем случае не допустить пиелонефрита. Поскольку осталась лишь одна почка, относиться к ней нужно со всем вниманием…
Доктор давал наставления, воспринимая меня как родственницу Цзюань.
Перед тем как войти в наш магазинчик, Цзюань распростерла свои объятия и пылко произнесла:
– Как же мне хочется его обнять.
Гао Сян, который как раз ловил подходящий момент, тут же ее сфотографировал.
Когда я вручила ей свидетельство о собственности, она удивленно спросила:
– Что это значит?
И тогда я вкратце рассказала ей о том, что владелец помещения хотел наш магазин продать и что Цяньцянь выплатила компенсацию.
– А как же карточка?
– Это тоже компенсация…
Сами бумаги я Цзюань не показала, поскольку в них содержалась формулировка, что деньги выплачиваются нам обеим.
Цзюань попросила у меня мобильник и тотчас набрала Цяньцянь – на другом конце раздался чужой женский голос, который сладко и вежливо произнес: «Извините, набранный вами номер не обслуживается…»
– Ошиблась номером? – спросила она, глядя на меня.
– Нет, – ответила я.
На какой-то момент она впала в ступор, после чего снова спросила:
– Ты с ней поссорилась?
Теперь уже в ступор впала я, после чего спокойно сказала:
– Ничего подобного, я всего лишь защитила твои права.
– Я как свидетель подтверждаю, – откликнулся Сян.
Цзюань вернула мобильник и, понурив голову, с грустью сказала:
– Мы с тобой снова потеряли Цяньцянь.
– Ты как-то говорила, что рано или поздно мы все равно ее потеряем.
Сказав это, я вдруг тоже приуныла.
– Но… не хотелось бы потерять ее из-за всего этого… все это… все это как-то неприятно… – Она посмотрела на меня, готовая вот-вот заплакать.
– Да, – произнесла я, нежно обнимая ее.
– Есть вещи, которые должны идти своим чередом, – произнес Сян.
За пятьдесят с лишним дней доход нашего супермаркета сократился более чем на половину – через день я ходила в больницу к Цзюань, поэтому, по сути, все это время наш магазин работал по полдня; а в магазинах, которые работают по полдня, и доход обычно соответствующий.
После возвращения Цзюань мы снова стали работать по пятнадцать часов в сутки. Переживая, как бы Цзюань не переутомилась, я договорилась с Сяном, что после шести часов вечера за магазином будет присматривать он, а мы в это время будем уходить в его студию и ночевать там, чтобы на следующее утро сразу после завтрака возвращаться к открытию в восемь часов.
Прибыль постепенно стала увеличиваться, но на прежний уровень мы так и не вышли – на нашей улице открылся еще один супермаркет, причем по площади больше нашего. Цзюань из-за этого переживала, но вместо того, чтобы роптать, подбадривала меня:
– Не волнуйся, верно как-то сказал Гао Сян, есть вещи, которые должны идти своим чередом. Это еще спасибо Цяньцянь, что избавила нас от взносов за аренду. Я рада, что, помимо наших расходов на еду, коммуналку и всякую мелочевку, у нас еще кое-что да остается. Если в месяц у нас остается больше двух тысяч, то к концу года накопится больше двадцати тысяч, а это считай, что каждая из нас получит за год десять тысяч чистого дохода…
– Я с тобой согласна.
На самом деле мне хотелось сказать, что я абсолютно ничего не должна Цяньцянь. Если уж кого мне и стоило благодарить, так это Цзюань – свою левую почку она обменяла на свидетельство о собственности. В противном случае, если бы каждый месяц мы выплачивали взнос за аренду, то работали бы практически задаром.
Гао Сян сильно похудел.
Его небольшая студия тоже не могла оставаться вечно закрытой, иначе он платил бы аренду совершенно зря, а это стало бы существенной нагрузкой. Поэтому днем он работал в фотостудии, а к шести вечера приходил в супермаркет подменять нас с Цзюань, так что на самом деле это ему приходилось вкалывать по пятнадцать часов в сутки. Хорошо еще, что Гао Сян обожал читать, поэтому, когда его не беспокоили посетители, он мог услаждать свою душу где угодно.
Как-то раз Цзюань, извиняясь, его пожалела:
– Прости нас, Гао Сян, мы тебя совсем замучили. В следующей жизни, когда будешь искать себе девушку, держись подальше от таких, как Ваньчжи, а то себе дороже выйдет, точно?
Гао Сян лишь рассмеялся в ответ:
– Уже влюбился, так что поздно. Сейчас вызов принят, а о следующей жизни поговорим, когда придет время.
Он смеялся прямо как мой приемный отец, он походил на него даже внешне.
Однажды Гао Сян случайно проговорился, что попросил начальника Ли подыскать кого-нибудь для Цзюань.
– А почему ты не хочешь сделать это сам? – спросила я.
– Я – приезжий, а у начальника Ли гораздо больше знакомых в Шэньчжэне.
– А откуда ты знаешь, какой человек может понравиться Цзюань?
– Думаю, что разбираюсь в этом лучше нее.
– Хотелось бы послушать.
– Ли Цзюань из тех людей, которые предпочитают зарабатывать деньги честным трудом. Но ты же понимаешь, что обычным трудом заработать лишние сто юаней совсем непросто, поэтому ей нужен крупный бизнесмен, который одновременно станет ее помощником. Дорогая, при всем моем уважении, хотя у вас общий бизнес, но вы далеко не лучшие партнеры.
– Это почему?
– Потому что она всегда стремится вперед, она решительна, она не откладывает дел в долгий ящик, она спокойно переносит неудачи. А ты довольствуешься малым, проявляешь мягкость и намного уступаешь ей в плане стрессоустойчивости. Как ни крути, но твоя потребность в деньгах не настолько остра и сильна, как у нее…
Внимательно слушая комментарии Сяна, я втайне признавала, что он совершенно прав – если бы не кучка «фактических» родственников из Шэньсяньдина, требующих от меня финансовой помощи, которая уже превратилась в обязанность, мое отношение к деньгам было проще некуда – если уж говорить совсем прямо, то ради денег я бы на работе не убивалась.
– Раз уж у нас зашла об этом речь, – продолжал Сян, – то позволь мне высказаться начистоту. Дорогая, мне кажется, что нужно выбрать подходящий момент и прекратить сотрудничество с Ли Цзюань; найди какой-нибудь предлог, который не вызовет подозрений у Цзюань, и выйди из доли, позволь ей двигаться вперед, как она того хочет. Иначе, боюсь, что ты станешь для нее камнем преткновения. Я выражаюсь не слишком-то приятно, но ты уже не сердис