Неожиданно небо даровало нам спасителя. Им оказался не кто-нибудь, а моя старшая сестра Хэ Сяоцинь.
Не говоря ни слова, Хэ Сяоцинь как следует замахнулась и отвесила Хэ Сяоцзюй звонкую пощечину.
Хэ Сяоцзюй застыла на месте.
Не дав ей опомниться, Хэ Сяоцинь залепила ей еще одну пощечину. После этого она чуть согнула ноги в коленях и изо всех сил боднула вторую сестру в живот, да так, что та отшатнулась и села на задницу.
Как ни странно, после того как Хэ Сяоцзюй поднялась с земли, она даже не посмела посмотреть в сторону сестры, а лишь отряхнулась и неохотно пошла своей дорогой.
– Ваньчжи, от нашей семьи Хэ тебе одни проблемы… – произнесла старшая сестра.
Я ее обняла и расплакалась.
Когда мы вошли к ней в дом, ее муж принялся сочувственно охать и ахать:
– Эх, Ваньчжи, Ваньчжи, отчего тебе досталась такая судьба?! Глянь на свою старшую сестру – жизнь ее наладилась, сын добился успеха, наша деревня стала краше, да и здоровье у нее поправилось. Другое дело – твоя вторая сестра. Мне кажется, что на нее повлияла вся эта ситуация с мужем, вот она и рехнулась. Бывает же такое, одна сестра выздоровела, а другая, наоборот, сошла с ума. Каких богов прогневала ваша семья Хэ? Ты больше сюда не приезжай, послушай меня, никогда больше не приезжай, оборви с Шэньсяньдином все связи!
– Послушайся его совета, – спокойно согласилась старшая сестра, – он дело говорит, никогда больше не приезжай. Лучше я сама к тебе приеду, когда соскучусь.
Волостному начальству это не понравилось, слова моих родственников возмутили их. Они считали, что я несла ответственность за Шэньсяньдин и обязана была сюда ездить. Как можно провалить такой превосходный проект?
Во время инспекционных поездок и совещаний меня сопровождало не только руководство волости, но и начальство из управления сельского хозяйства и управления по борьбе с бедностью уездного уровня. Чтобы впредь избегать неловких стычек со второй сестрой, перед ее домом заранее выставляли охрану, чтобы она не могла выйти со двора. Такие меры принимались от безысходности, что тут поделать? В итоге она забросала жалобами уездную дисциплинарную комиссию, управление общественной безопасности, суды, газеты и радиостанции, обвиняя меня в сговоре с руководителями всех уровней с целью ее преследования.
Кто-то говорил, что моя вторая сестра и правда психически нездорова, кто-то считал, что она притворяется ради денежного пособия. Как бы то ни было, но своей популярностью я обязана именно ей.
Как это часто бывает, благие дела сопровождаются неприятными событиями. Иной раз случалось так, что меня сопровождало лишь несколько человек, но едва наступало время ужина, как тут же собиралось человек двадцать, так что и двух столов не хватало. К тому же уровень ресторанов с каждым разом становился все выше, и всякий раз застолье сопровождалось выпивкой.
Для многих китайцев поесть и выпить на халяву считается наивысшим удовольствием!
Также я столкнулась с вымогательством взяток как напрямую, так и в замаскированном виде. Похоже, чтобы выполнить определенный пункт проекта, мне непременно требовалось кого-то подмазать. Разумеется, у меня имелся некоторый стартовый капитал, которым я могла распоряжаться по своему усмотрению, однако такого рода бездарные траты сильно охлаждали мой пыл.
Подписавшись своим именем, я сообщила о незаконных действиях в дисциплинарные комиссии всех уровней. В итоге некоторых начальников наказали, назначив взыскания, а некоторых и вовсе сместили с должностей. Ну а я таким образом нажила врагов.
Хотя в те времена мессенджер «Вичат» в Китае еще не распространился, новости с интернет-сайтов разлетались по всей стране, поэтому процветала так называемая народная журналистика. Одним из самых бессовестных и злобных слухов в мой адрес стал слух о том, что я долгое время тайно сожительствовала со своим приемным отцом. В какой-то момент в Интернете появился вирусный пост с фотографией, на которой я целую приемного отца. Что же касается размещенных под ней комментариев, то они просто кишели всякого рода нецензурной бранью.
Отец был из разряда тех, про которых говорят «безупречный, как нефрит», и хотя как чиновник он проходил через всякое, с таким гнусным унижением он еще никогда не сталкивался.
Глядя на произошедшие в его облике перемены, я поняла, что выражение «поседеть за одну ночь» не было вымыслом. К счастью, он обладал высокой стрессоустойчивостью.
Свекровь тоже была женщиной разумной, а потому нашла в себе силы отнестись к этой ситуации бесстрастно. А вот Сян пришел в полное негодование, он швырялся вещами и ругался на чем свет стоит, однако, успокоившись, принялся меня жалеть, успокаивать и обвинять себя в том, что не смог как следует меня защитить.
Столкнись с такой травлей семья, в которой отношения между супругами оставляли желать лучшего, она бы уже давно развалилась.
Спасибо судьбе за то, что в нашей семье царили прекрасные отношения, поэтому все эти испытания нас только сблизили.
В тот год, чтобы избавиться от всех этих кривотолков, Сян уехал зимой во Внутреннюю Монголию. Уже пятнадцать лет подряд он вел фотолетопись взросления двух монгольских близняшек, это был один из его главных проектов, поэтому, когда он отправился в поездку, им также руководили и амбиции художника.
И вдруг он на целый день пропал в снежной буре.
Сама я в тот день находилась в Шэньсяньдине.
И вот тогда-то у меня случился нервный срыв.
В тот же день моя свекровь попала с сердечным приступом в больницу, и поседевший отец взял на себя роль ее сиделки.
В эту чрезвычайную ситуацию вмешались еще три семьи – младшая тетя Сяна забрала из детского сада нашего сына; другие две тетки, прихватив деньги, помчались в больницу, чтобы помочь с уходом за больной и уладить формальности по госпитализации; ну а их мужья купили билеты на самолет и отправились прямиком во Внутреннюю Монголию.
Реальность очередной раз показала, что значат родственники.
Умение Сяна оказать себе самопомощь спасло ему жизнь – он отыскал склон, руками вырыл в снегу убежище и спрятался там вместе со своей лошадью. Его спас господин Гэн. Разговаривая в тот злополучный день с Сяном по телефону, господин Гэн запомнил, что тот упоминал снежную бурю, поэтому, когда с Сяном пропала связь, он сразу понял всю серьезность ситуации, тут же от имени своей компании арендовал во Внутренней Монголии вертолет, и уже на следующее утро мужья теток Сяна обнаружили его с воздуха.
Сян получил сильное обморожение и теперь переживал, что на всю жизнь останется инвалидом и уже никогда не сможет держать в руках фотокамеру. Каким бы оптимистом ни был человек, бывают моменты, когда он впадает в беспросветный пессимизм.
Мне как его жене пришлось сыграть роль его личного психиатра – как говорится, невозможно загнать утку на насест, но другого пути нет. В тот период я перечитала кучу книг по психологии, благодаря чему очень даже неплохо справилась со своей ролью, а еще я поняла, что на самом деле означают для супругов слова «делить вместе радость и горе».
В компании говорили, что поведение нашего начальника было своего рода наградой за мое трудолюбие – ведь, попав в сложную ситуацию, я не отказалась от проекта, именно поэтому он проникся ко мне уважением. Но сама я понимала, что его благородный поступок был благодарностью за то, что когда-то мой муж спас жизнь ему.
Сдаваться я не собиралась.
Каким бы сложным ни был проект, если он приносил помощь бедным, я должна была его продолжать. В противном случае я бы превратилась в посмешище.
Передо мной огромное окно в пол, идеально чистое. По его краям – белоснежные шторы; по эту сторону нахожусь я и две медсестры, по другую – муж со шрамами на лице, совсем седой отец и ухоженная свекровь. Между отцом и свекровью стоит красивый юноша, это наш с Сяном сын.
Раковые клетки снова распространились по моему телу, мне предстояло перенести третью операцию.
Родные смотрели на меня через стекло, делая подбадривающие жесты.
Я тоже смотрела на них, чувствуя ценность семейных уз и силу, которую они мне давали.
Из Шэньчжэня прилетела Цзюань, показала мне свою трехлетнюю дочурку.
Я улыбнулась.
Брат Чжан уже умер – девочка была их общим с Цзюань ребенком.
Цзюань взяла на себя управление транспортной компанией, стала членом народного политического консультативного совета в одном из районов Шэньчжэня, а кроме того – зампредседателя торговой палаты этого района. Как и предвидел Сян, она обладала потрясающей деловой хваткой, поэтому ее дела, а лучше сказать, карьера, процветала и шла в гору.
Объявился и племянник Чжао Кай.
Его приезда я не ожидала.
Из-за обиды на меня его матери наши отношения с ним на какое-то время тоже пострадали.
Как-то раз мы встречались в моем номере гостиницы, когда после второй операции я приезжала в Шэньсяньдин, и тогда вместе со мной был отец.
Чжао Кай на тот момент уже работал и теперь вернулся домой, чтобы отметить с матерью Праздник весны.
Я спросила, чем именно он занимается.
Он сказал, что является главным редактором одного из интернет-сайтов, заодно он показал мне несколько своих статей.
Прочитав их, я выказала недовольство, объяснив, что это никакие не статьи, а сплошное передергивание фактов и переход на личности. Я так сказала, поскольку знала не понаслышке, что это такое.
– Считаешь, что я занимаюсь троллингом? – спросил он.
– Можно сказать и так, – ответила я.
– А чем троллинг отличается от критики? – снова спросил он.
– В нескольких словах этого не расскажешь, но это точно разные вещи.
– Если одно от другого сложно отличить, значит, как таковой разницы между ними нет. Я хочу быть троллем, пусть меня называют сатириком, причем профессиональным.
Не желая его слушать, я нахмурилась:
– На свете нет такой профессии, как сатирик, и такой профессии, как тролль, тоже нет, что это еще за профессия?