Кто-то на короткий отрезок времени возвращается в школу, заново подвергаясь травле или, наоборот, возглавляя группу тех, кто травил. Кто-то по второму кругу испытывает все прелести первого свидания и первого поцелуя, растворяясь в романтичном розовом флере. Кто-то видит умерших родственников и пытается восполнить то, что когда-то упустил.
Ну, а я… Я просто перелетаю вместе с бэхой через ограждение и ни хрена не соображаю. Кувыркаюсь в абсолютно бесполезной сейчас металлической коробке и зачем-то думаю о Лиле. А ведь мог бы сейчас стоять у нее под окнами и орать, чтобы спустилась. Или выводить на асфальте совершенно неуместное, пропитанное отменным сарказмом «Спасибо за дочь».
Нестерпимое жжение за грудиной. Колокольный перезвон в ушах. Странное смирение и принятие. И следующее за ними жесткое приземление.
В затылке отдает тупой болью, по виску течет что-то липкое, в остальном, все достаточно сносно. Кроме аномального ступора и обычно чуждого мне оцепенения. Пару минут я тупо пялюсь перед собой, не различая паутины трещин на лобовом стекле. Тихо выпускаю воздух из легких и выкарабкиваюсь из покореженного транспортного средства, втыкаясь коленями в ярко-зеленую молодую траву.
Не анализирую, почему не сработала подушка безопасности. Полученный ущерб тоже не оцениваю. Лишь предельно осторожно поднимаюсь на ноги и медленно бреду к трассе, ощущая неприятное покалывание в правой икре.
Отличный вышел день, надо сказать.
— Мужики, закурить не найдется?
Прилипаю кроссовками к асфальтовому покрытию и издаю нервный смешок, наблюдая, как от удивления вытягиваются лица переместившихся ближе к обочине водителей, забывших и о поломке, и обо всем на свете.
— Парень, ты как вообще? Живой? Может, тебе скорую?
— Не, ты мне лучше сигаретку дай.
Я качаю головой и тепло улыбаюсь дальнобойщику постарше с сединой в пшеничного цвета волосах. Принимаю из его пальцев папиросу и терпеливо жду, пока он достанет из кармана темно-синих спортивных штанов зажигалку. Наклоняюсь к огню, жадно делаю первую тяжку и мгновенно расслабляюсь, наслаждаясь терпким горьковатым дымом, наполняющим рот.
Да, я давно завязал, но в данный момент отчаянно нуждаюсь в дозе никотина и не собираюсь себя ограничивать.
— Слушай, ща мы тут кое-что докрутим и подкинем тебя.
— Спасибо, не надо. За мной друг уже едет.
Испытывая благодарность, я по очереди жму крепкие измазанные солярой руки водил и устало опускаюсь прямо на бордюр, продолжая смолить. Адреналин схлынул, тремор охватывает конечности, стремительно тяжелеют налитые свинцом веки. И мне приходится прилагать много усилий, чтобы сконцентрироваться на оранжевой искорке на конце сигареты и не уснуть.
— Раз, два, три, четыре, пять. Я иду тебя искать.
Вместе с дымом выдыхаю едва различимое обещание. Только теперь оно адресовано не Лиле, а тому, кто устроил в мастерской поджог и, возможно, помог испортить тормоза в моей тачке.
— Крест! Живой?! Напугал, твою мать!
Я не успеваю как следует развить пришедшую на ум мысль, потому что рядом с оглушительным свистом тормозит Мот, торопливо огибает сияющую чистотой Ауди и садится передо мной на корточки, с энтузиазмом пластического хирурга изучая мою помятую физиономию.
Хмурится, матерится и помогает подняться, запихивая на пассажирское сидение. А еще мешает нормально попрощаться со ставшими почти родными дальнобойщиками.
— Еще раз спасибо, мужики!
Опустив стекло, я выкрикиваю в открытое окно и разбито откидываюсь на спинку кресла, пока Зимин кому-то звонит.
— Вадик, я тебе отправил координаты, дуй сюда. Разрули с дэпосами, бэху эвакуируй и проследи, чтобы экспертизу нормально сделали. Игнат Дмитриевич на днях подскочит и все бумаги подпишет.
— Спасибо, что выручил, брат.
— Нашел, за что благодарить.
Осекает меня Матвей, скидывает вызов и набалтывает музыку, наполняя энергичными битами разлившуюся по салону тишину. Он прав, обсуждать подробности случившегося и искать виноватых будем завтра, когда схлынет шок и немного прояснятся затуманенные мозги.
— Можно, я у вас с Сашей сегодня останусь?
— Только сначала в больничку.
— Не, давай сразу к вам.
Сейчас я нуждаюсь лишь в чистой постели и долгом сне. Никаких медиков с направлением на рентген, никакой суетящейся с перекисью водорода в руках Левиной. Никого.
Мягкое льняное постельное белье с легким ароматом лаванды и розы. Ползущий по подоконнику луч яркого солнца. Скользящий по коже ветер. И убийственная ломота во всем теле, как будто меня раз пять засунули в мясорубку и перемололи. Не меньше.
Стиснув зубы, я осторожно переворачиваюсь на другой бок и принюхиваюсь к умопомрачительным запахам из кухни. Предвкушая, что на завтрак или уже на обед будут сырники, тосты, что-то мясное и никакого нытья. По крайней мере, я очень надеюсь, что Сашка не будет сильно меня пилить хотя бы до того момента, пока я не поем и не начну смотреть на мир чуть добрее.
На полный желудок я готов вытерпеть парочку нотаций, если Александра добавит к сырникам ежевичный джем и сгущенку. Да.
Сглотнув обильную слюну, наполняющую рот, я аккуратно покидаю кровать с удобным ортопедическим матрасом, опускаю ступни на светло-бежевый ковер и тут же досадливо морщусь от вспышек боли под ребрами, в районе левого предплечья и в затылке.
Найду, какой урод так старался отправить меня в больничку или на тот свет — урою.
Со свистом выдохнув, я преодолеваю кажущиеся бесконечными жалкие метры и приваливаюсь к дверному косяку, невольно становясь свидетелем чужой идиллии. Стоящая ко мне спиной Сашка ловко размазывает по подрумяненным тостам сливочное масло, Матвей бережно ведет ладонями по ее голым плечам, а я снова им завидую.
Девочка-весна с ослепительной улыбкой тысячи солнц. Дружище, усмиривший своих демонов и растворившийся в своем наваждении-катастрофе. И парящее в воздухе искрящееся золотое счастье.
— Ну, доброе утро, что ли, Зимины.
— Проснулся?
— Живой?
Саня с Мотом в унисон закидывают меня вопросами, так же синхронно заливаются громким смехом, а потом целуются так долго, что мне хочется швырнуть в них чем-нибудь тяжелым. Надо же, не первый и не второй день в браке, и до сих пор не могут отлипнуть друг от друга. Психи.
— А можно вы продолжите после того, как я уеду?
— Ладно-ладно, не бухти, Крест, — Матвей нехотя отрывается от Александры, позволяя ей накрыть на стол, и мастерски переводит тему: — а тебя кстати Левина потеряла.
— Че ей сказал?
— Что ты еще спишь.
— Отлично. Поедим — наберу ей.
Убеждаю себя в том, что мне ни капли не стыдно, игнорирую Сашкин укоризненный взгляд и методично наполняю тарелку вкусностями, как будто голодал целую неделю.
Война войной, обед по расписанию.
— Слушай, Игнат, я правильно помню? Ты же не у нас обслуживался в последний раз?
— Ну да. На переговоры в тот день опаздывал, два колеса пробило рядом с какой-то мастерской. Естественно, я в такси прыгнул, тачку там оставил и вернулся за ней ближе к вечеру. Мне тогда мозги полоскали часов шесть прежде, чем заключить сделку. Думаешь, Бекет?
— Уверен. Правда, доказухи никакой. Владелец шиномонтажки с Бекетовым никак не связан, более того — не знаком. Работяги тоже не в курсах. Вадик там с утра уже все прошерстил. Глухо, в общем.
Отправив в рот кусок обильно политого сгущенкой сырника, я перевариваю добытую другом информацию и по-прежнему не могу собрать воедино разрозненные паззлы идиотской головоломки. Где я так сильно нагадил этому маньяку Лехе, что он готов перевести наше противостояние в незаконное поле?
На сто процентов уверен, что вывезет и не огребет? Решил, что бессмертный?
И, чем дольше я катаю в башке множащиеся вопросы без ответов, тем ядренее становится растущее внутри меня раздражение. До покалывания в пальцах и зуда в груди хочется ворваться к Бекету в офис и закрыть проблему в стиле девяностых. Привязать ублюдка к стулу, выбить пару зубов и закатать в асфальт вместе с его ехидной ухмылкой и непомерным самолюбием.
Но мы ведь живем в правовом государстве… Эх. Так что, пусть не без сожалений, но придется похоронить такой идеальный план.
— Мо-о-от, — поймав очередную гениальную идею за хвост, я кровожадно скалюсь и на несколько минут забываю о том, что рядом стынет только что сваренный Сашей безумно вкусный капучино. — А у тебя же знакомая на Бекетова работает?
— Да. Дочка Семен Геннадьевича в прошлом месяце устроилась к нему секретарем.
— Значит, во внутренней кухне варится. Отлично. Организуешь мне с ней встречу?
— Попробую.
Подмигнув обреченно закатившей глаза Саньке, я торопливо заканчиваю прием пищи и так же быстро ретируюсь, напоследок пообещав чете Зиминых посетить клинику и убедиться, что не обзавелся никакими переломами и трещинами.
Конечно же, нарушаю данное им слово и направляюсь прямиком к себе в квартиру, чтобы с порога попасть в заботливые руки Вики. Испуганно ойкающей, зажимающей ладонями рот и начинающей суетиться.
— Господи, Игнат, что с тобой случилось? Почему не позвонил? Сейчас принесу аптечку! Надо вызвать врача на дом или лучше госпитализация?
Взволнованно частит побелевшая девушка в коротком атласном халате насыщенного темно-вишневого цвета, и я, без сомнения, очень ценю ее хлопоты. Только вот хочется тишины…
— Не надо ничего, Вик.
— Но…
— Не надо.
Сбрасываю кроссовки в угол, попутно растрепываю Викины волосы и целую ее в лоб, извиняясь и за свое отсутствие, и за хреновый характер, и за упавшее ниже плинтуса настроение.
Как разгребусь с делами, обязательно нужно сводить Левину в кино. Или в театр. Куда она там выберет. А сейчас спать, потому что у ее подружки то ли Инги, то ли Ирмы вроде бы завтра день рождения, и мы не можем его пропустить.
Глава 14
А она тебе не идет совсем.
Ни по цвету волос, ни по смеху.