В комнате становится тесно, скованно и неуютно, или я просто себя накручиваю.
— Все нормально, Лиль. Я не сильно голодный, сэндвич с салатом перехватил по пути. Мечешься, как заяц, по комнате. Присядь, кофе спокойно попьем.
Как всегда сдержанный и рассудительный, Аристов отстраняет меня от плиты, сам выкладывает на тарелку яйца с бутербродами и так же неторопливо расставляет на столе чашки. Подкатывает рукава каким-то чудом не помявшейся во время перелета рубашки и опускается на стул, облокачиваясь на спинку.
Он, кстати, так и не переоделся.
Отправляет в рот ломтик сыра, блаженно жмурится и тянется за добавкой, переворачивая телефон экраном вниз. Я же напрягаюсь от этой слишком умиротворенной атмосферы и нервно закусываю нижнюю губу, ища во всем подвох.
Быть может, кто-то видел нас с Крестовским и сообщил Сергею, поэтому он и примчался без предупреждения, чтобы подловить меня на горячем?
Эта версия из десятка других, роящихся в уставшем обрабатывать информацию мозгу, кажется наиболее вероятной и заставляет меня подобраться и внутренне ощетиниться. Запускает защитные реакции, активирует панику и чересчур быстро расщепляет имеющееся самообладание.
Прилетающий же аккурат в лоб вопрос и вовсе доламывает наносную стойкость.
— Ну, рассказывай. Как ты тут без меня…
— Я…
… переспала с Игнатом.
Жестокие по своей сути слова вязнут на языке липкой паутиной и никак не хотят трансформироваться в предложения. Я, в свою очередь, банально трушу, рву ни в чем неповинную салфетку на крохотные клочки и отсрочиваю момент своей казни, откладывая жгущее грудь каленым железом признание на потом.
— Я пару проектов успешно реализовала, в следующем месяце организую рок-концерт. Думаю записаться на йогу.
Ненавижу себя за это явное лицемерие и кривое подобие полуправды, но никак не могу выцарапать из сердца провокационные фразы. Поэтому просто прячу нос в кружке с крепким американо и всячески стараюсь избегать Сережиного взгляда, давления которого я совершенно точно не выдержу.
— А я думаю, что нам стоит развестись, Лиль.
Внезапно. Лобовое. Навылет.
Решив, что ослышалась, я резко вскидываю подбородок и ничего не переспрашиваю, считывая чужую непоколебимую уверенность. Теряюсь даже и ощущаю себя девочкой Олей, попавшей в Королевство кривых зеркало, где все перевернулось с ног на голову. Уродливые стали красивыми, старые — молодыми, голодные и изможденные — цветущими и упитанными. А Сергей предложил мне расторгнуть брак.
Оправившись от первого шока, я все-таки складываю воедино зафиксированные детали-мелочи, крепче обхватываю горячую чашку с любимым напитком и на выдохе озвучиваю закономерный вопрос.
— Ты кого-то себе нашел там, в командировке, да?
— Ее зовут Ева. Ей двадцать два. И она нуждается в моей помощи, как ты когда-то.
Улыбаюсь. Сначала робко, а потом намного смелее. Потому что внутри сейчас тепло-тепло и светло, как будто рядом зажгли тысячу солнц. Аристов всегда был таким. Упорным, благородным, порядочным.
И я не в обиде, если какая-то девушка оценит его по достоинству.
— Это не значит, что я отказываюсь от вас с Варей и вычеркиваю из членов семьи. Вовсе нет. Вы в любой момент можете рассчитывать на мою всестороннюю поддержку. Просто… мы ведь оба с тобой заслуживаем счастья, правда? Я вдруг понял, что хочу, чтобы меня любили.
Явно перешагнув через себя, Сергей выпаливает это все на одном дыхании и смотрит на меня виновато, как будто готовится к тому, что я его осужу и заклеймлю. На что я лишь отрицательно качаю головой и накрываю его ладони своими, пытаясь жестом выразить всю ту благодарность, что я нему испытываю.
— Ты прав, Сереж. Ты, как всегда, прав.
Осторожно сжимаю его прохладные пальцы и теперь уже сама срываюсь в откровения. Ничего не утаиваю, душу выворачиваю наизнанку и глотаю льющиеся от облегчения слезы.
— В этом мире случается все, но люди редко меняются, Лиль. Думаешь, Крестовский стал другим?
— Я… не знаю.
Оказавшись на перепутье, я сейчас вообще ни в чем не уверена. Но я скорее разобьюсь на осколки или умру, чем не дам возродившейся из пепла любви второй шанс. Кому-то для счастья достаточно покоя и стабильности, кому-то хватит финансов, я же привыкла жить на максималках.
Если на байке — то на запредельной скорости, если в скалы — то без страховки, если в Игната — то каждой клеточкой.
Глава 34
На мне вчерашнее платье, и нету сил просыпаться.
Во сне ты гладил мне пальцы. Как я тебя ненавижу.
Что там опять за малая? Их как перчатки меняешь.
Может, меня забываешь. Смеюсь, как будто больная.
Лиля
По мере похожего на исповедь рассказа с плеч падает многотонный груз, крылья расправляются и тянут меня ввысь и даже дышится как-то легче. Я методично сгружаю грязную посуду в посудомойку и краем глаза фиксирую, как Сергей тянется за пиджаком.
— Не останешься?
— Нет, Лиль. Через три часа самолет. Там ситуация не терпит…
— Я понимаю. Зла не держишь?
— Да ну, что ты. Нам обоим пора двигаться дальше. Не провожай.
Обогнув стол, Аристов осторожно сжимает мой локоть и уходит так же стремительно, как и появился. Я же старательно раскладываю полученные вводные по полочкам и рисую в фантазиях новую жизнь.
Да, будет непросто, но я очень надеюсь, что оно того стоит.
Игнат, тем временем, берет небольшую паузу, разбирается с навалившимися делами, но все это к лучшему. Потому что я могу потратить вечер на общение с дочкой. Постоянно обнимаю Варьку, рисую вместе с ней манящее море и отправляю в духовку лимонный пирог по вычитанному в интернете рецепту. Выставляю таймер и опускаюсь на корточки перед любимой крохой.
— Папина командировка затягивается. Не знаю, когда он к сможет к нам вернуться.
— Хорошо. Ничего страшного.
Прижавшись щекой к моей щеке, бормочет она и обвивает своими тонкими ручками мою шею. Слишком взрослая для четырех лет, Варя не капризничает и не канючит, только спрашивает осторожно.
— Ты же от меня никуда не уедешь?
— Конечно, нет. Если обяжет работа, возьму тебя с собой.
— Здорово!
Слопав на ночь пару кусочков румяной выпечки, мы обе засыпаем мертвецким сном и долго трем слипающиеся глаза поутру. Торопливо одеваемся, разбрасывая вещи, и долго прощаемся внизу у подъезда.
Лия забирает Варю, чтобы отвезти ее в бальную студию, я же направляюсь в офис, чтобы как следует потрудиться. Встретиться с заказчиками, распланировать график на следующий месяц, выписать премию девчонкам.
Притормозив в приемной, я отпускаю Кате комплимент, отмечая ее новый наряд и модную ассиметричную прическу, задерживаюсь у кофемашины и, вдохнув аромат свежесмолотых кофейных зерен, размещаюсь в своем кабинете.
Маленькими глотками глушу крепкий американо без сахара, отщипываю кусочек круассана с малиной и расплываюсь в счастливой улыбке от пришедшего на телефон сообщения Крестовского.
«Вечером освобожусь. Пицца, паста, вино?».
«Пасту, вино и тебя рядом».
Разливающееся в груди тепло мешает трезво оценивать окружающую действительность, но я беру себя в руки и совершаю десяток звонков. Расписываю парням из рок-группы примерный сценарий концерта, получаю полный карт-бланш на все свои даже самые смелые задумки и думаю, что этот день не может быть лучше. Ровно до тех пор, пока не начинает мигать красным селектор.
— Лиль Романовна, к вам посетительница.
— Пригласи.
Не поинтересовавшись личностью клиента, я отдаю помощнице опрометчивое распоряжение и жалею о нем в ту же секунду, когда порог переступает Левина. Высокомерно вздернувшая подбородок девушка выглядит немного изможденной и уставшей, но яркий макияж и струящееся в пол алое платье с лихвой компенсирует эти мелочи.
— Здравствуйте, Виктория. Прошу. Чай, кофе?
Указав на кресло напротив себя, я в зародыше душу гнетущий дискомфорт и прикладываю максимум усилий, чтобы показаться радушной хозяйкой и несгибаемым профессионалом. Сворачиваю открытые в браузере вкладки и сцепляю пальцы в замок, выстраивая заградительные барьеры.
Получается хреново.
— Воды, пожалуйста.
— Катюш, водички нам принеси.
На пару минут, пока в кабинете порхает деятельная Катерина и расставляет на столе стаканы с «Перрье», между нами воцаряется гнетущая тяжелая тишина. Такая, в которой легко можно расслышать жужжание мухи, если бы она залетела в пропитанное неловкостью и затаенной злобой помещение.
— Нехорошо, Лилия Романовна, чужих женихов отбивать. Вы женщина взрослая. Нашли бы себе кого-то более подходящего по возрасту, если с мужем не ладится.
Царапнув стекло острым ногтем, негромко произносит Вика и вряд ли подозревает, что в это мгновение нахально сдирает свежий слой с моей недавно зажившей раны. Интуитивно попадает в десяточку и будит уснувшие комплексы, терзавшие меня не один год.
— А ты проехала пол-Москвы ради того, чтобы мне это сообщить?
Хмыкнув, я жадно прикладываюсь к воде и пытаюсь удержать застывшую на лице равнодушную маску. Идущую разрушительными трещинами от врезающейся в диафрагму нелепой фразы.
— Еще более подло лишать ребенка отца.
— Какого ребенка?
— Нашего с Крестовским. Я беременна от Игната.
Поданная на блюдечке с голубой каемочкой информация не усваивается. Продирает колким морозом до костей, поливает внутренности стылым холодом, окутывает инеем заполошно трепыхающееся сердце. И я отчаянно ищу в сидящей напротив меня Левиной признаки беременности: излишнюю отечность, повышенную чувствительность к запахам, выделяющийся животик.
Наверное, срок еще слишком мал, чтобы какие-то изменения стали отчетливо видны.
Сглотнув вязкую слюну, больше похожую на стеклянное крошево, кромсающее пищевод, я прокашливаюсь и ничего не могу сказать. Слишком внезапной оказывается новость, от которой хочется выть в голос, биться башкой о стену и прятаться в шкафу с бумагами, лишь бы сбежать от суровой реальности, крушащей едва обретшие очертания мечты.