— Или вообще никогда?
Он пожал плечами.
— Мы дома даже хлеба не держим.
— А твоя мама… — начала было я, но меня перебила Мэдисон.
— Пошли в подвал. Там на компе видео посмотрим.
Со спальней ежу понятно, но я не знала, как воспримет Дэвис решение его дочери уединиться с мальчиком в подвале. Мы ещё не обсуждали этот вопрос, потому что до сегодняшнего дня не было необходимости. На мой взгляд, на удобной кушетке можно было залететь ничуть не хуже, чем на кровати, а Лука, каким бы вежливым ни казался, был всего лишь шестнадцатилетним мальчишкой. Но, может быть, я перенесла на него свою неприязнь к его матери. Стала бы я думать то же самое про другого мальчишку, который захотел бы посмотреть с Мэдс видео в подвале?
— Ладно, ладно, — смягчилась я, — намёк поняла. Иди за айпадом, Мэдди, и можете сидеть в гостиной. Не буду вам мешать.
Я направилась в свою комнату, чтобы дочитать «Дом Мирта». Оливер ворочался на коврике, полусонно ворча. Он спал три раза в день и, когда ему не мешали, был просто идеальным ребёнком. Когда я вышла из гостиной, подростки стали шумнее и увереннее. Их разговор доносился до меня, и, хотя я не могла разобрать слов, только интонацию, было очевидно, что они нравятся друг другу. Может, как мальчик и девочка, может, просто как друзья, но беседа звучала жизнерадостно и непринужденно.
Так же было и у нас с Тигом. Оба изгои, мы начали с совместной лабораторной работы, но внезапно обнаружили, что нам удивительно легко общаться. Между нами возникла мгновенная, простая химия, и я ощутила этот чуть слышный щелчок, который раздаётся, когда встречаешь своего человека. То же самое было и с Шарлоттой. Она была умной, смешной, очаровательно суетливой, и в наших разговорах никогда не возникало неловкой паузы. По всей видимости, в гостиной зарождалась новая, крепкая дружба. Я покачала головой и принялась за книгу. Читала, пока Оливер не заворчал.
Я потащила его в кровать, по пути слушая болтовню Мэдди, жизнерадостную, хотя было уже четыре часа, а Лаура всё ещё не позвонила. Обычно в таких случаях Мэдди уже начинала нервничать, ждать и делать вид, что не нервничает и не ждёт. Я прислушалась: Лука своим баритоном сказал что-то, и она рассмеялась. Не кокетливо захихикала, а по-настоящему громко, гортанно расхохоталась.
Добравшись до детской, я села в кресло-качалку, прижав к себе Оливера. В горле стоял ком.
Этот парень тут, похоже, надолго.
Что ж, Мэдисон — нормальная, здоровая девчонка пятнадцати лет. Рано или поздно появился бы мальчик, не этот, так другой. Конечно, я хотела бы, чтобы Лука не был таким красивым. Чтобы Мэдди не позволила ему разбить ей сердце. Но больше всего — чтобы он не был сыном Ру. Одной только мысли о Ру хватило, чтобы напрячься. Она злила и вместе с тем интриговала.
Оливер затих, поднял голову, борясь со сном. Я погладила его, замурлыкала что-то, успокаивая нас обоих.
Просто подожди, сказала я себе. Не думай об этом, и всё уляжется.
Завтра я уже не буду так нервничать. Послезавтра и того меньше. Грязь из прошлого, которая сейчас витала вокруг меня в воздухе, потихоньку осядет. Переключу всё внимание на Шарлотту. У неё проблема настоящая, а не воображаемая. Сосредоточусь на том, чтобы ей помочь, а через неделю или две натолкнусь на Ру в магазине или аптеке. Я буду спокойна и холодна. Поговорим о детях, о садах, о фильмах, как все соседи. Я пойму, что все мои страхи возникли лишь в моей голове, что её игра не направлена на меня.
Таков был мой план, и всю следующую неделю я изо всех сил старалась его придерживаться. Было трудно выбросить Ру из головы, особенно с учётом того, что мой взгляд постоянно натыкался на её сына. Лука торчал у нас каждый день, в том числе по выходным, с половины третьего до пяти. Тему дайвинга он больше не поднимал, но всегда хотел есть. Я кормила его пищей, богатой углеводами, и, запретив себе расспрашивать мальчика о его таинственной матери, общалась с ним, как с любым соседским ребёнком. Мы с Дэвисом поговорили и решили, что не против мальчиков в подвале, но только пусть дверь всегда будет открыта.
Напряжение, сжимавшее грудь, стало слабее. Я помогла Шар подготовить рекламные проспекты для соседей, она выбрала роман Остин для обсуждения в книжном клубе. Я посетила краткий курс для дайверов, которые давно не практиковались. Оливер сам слез с журнального столика и попытался сделать первый шаг, но шлёпнулся на задницу.
Всё идёт своим чередом. Всё в порядке, повторяла я себе.
Я даже верила в эти слова, пока Ру не устала ждать. Пока она сама ко мне не явилась.
Глава 5
В дверь позвонили спустя пять минут после того, как я отправила Дэвиса и Мэдди в их серьёзные учебные заведения. Взяв на руки Оливера, я пошла открывать, размышляя, кто бы это мог быть так рано. До ежедневной прогулки с Шар оставалось ещё полчаса, к тому же у неё был свой ключ.
Открыв дверь, я увидела, что Ру стоит на крыльце, в точности как в тот день, когда я впервые её увидела. Бедро выдвинуто вперёд, в руках ничего нет, платье другое, но тоже длинное и лёгкое. Цвета морской волны, переходящего из светлого в тёмный, тонкое и на вид дорогое. Я поймала себя на том, что одёргиваю видавшую виды футболку в пятнах овсянки, будто это помогло бы спрятать лишние три килограмма, подаренные Оливером.
— Ну привет, Эми Уэй, — сказала она, и её губы искривились в полуухмылке. Вся прошедшая неделя словно прошла мимо меня. Я почувствовала, как сам собой выпрямляется позвоночник, как по нему бежит волна напряжения. В груди нервно забила барабанная дробь.
— Привет, Ру, — сказала я как могла спокойно.
— Не против, если я зайду? — спросила она и, ещё не договорив, вошла. Я не знала, как она это сделала. Она шагнула вперёд так, словно здесь было для неё место, а я растаяла и впустила её.
— У меня есть несколько минут, — сказала я.
Этого я и ждала, сказала я себе. Хотела, чтобы наши пути пересеклись, чтобы у нас состоялся обычный разговор о детях и кулинарных рецептах. Правда, я не думала, что она проберётся в мой дом, но она все-таки пробралась.
Я закрыла дверь, шагнула в сторону, перекрывая ей путь из прихожей, потому что наш разговор мог оказаться очень, очень коротким. В этом помог бы Оливер. Он тихо сидел у меня на руках, с серьёзным видом изучая Ру, но я знала — сейчас самое активное для него время, и совсем скоро он захочет спуститься.
— Чем могу помочь?
Она наклонила голову вбок, губы вновь изогнулись в полуулыбке.
— Какие у меня варианты?
— Не знаю. Тебе что-нибудь нужно?
Её брови взмыли вверх, но я сохраняла хладнокровие и спокойствие. Я ни за что не показала бы ей нездоровый интерес, вскипающий в груди, и страх, что её версия игры в «Я никогда не» нацелена на меня.
— Может, хочешь узнать, что мы обсуждаем на следующей неделе? «Доводы рассудка». Могу прислать письмом по электронке.
— Остин? Пфф. Кенга, что ли, выбирала? Или она всегда выбирает? — должно быть, она заметила моё выражение лица, потому что рассмеялась. — Я бы лучше почитала что-нибудь зубастое, ну ты понимаешь.
— Я люблю Остин, — сказала я, хотя давно хотела, чтобы Шар выбирала именно такие книги, которые Ру так точно охарактеризовала. Зубастые. — Ну, так чего ты хочешь? Уверена, ты не за сахаром пришла.
— Я люблю сахар, — ответила она, и я поняла, что она врёт. Она в точности скопировала интонацию, с которой я призналась в любви к Остин.
— Ты не похожа на сладкоежку, — заметила я. Если эта женщина не держала в доме хлеб, вряд ли она набивала тумбочку бисквитным печеньем.
— Я люблю сахар, — повторила она и шагнула ближе. Слишком близко, так что это казалось двусмысленным. — Но я не позволяю себе всё, что люблю. А ты?
Я отступила в сторону, сама того не желая, и она двинулась вперёд. Элегантная юбка обвивала стройные ноги. Она прошла в гостиную, мимо лестницы, ведущей в подвал, прямо к двери в кухню. Я пошла за ней до гостиной. Оливер фыркнул и обрызгал мне щёку слюной.
Наконец, Ру остановилась у кожаного дивана и принялась разглядывать фото с морскими животными, в точности как её сын. Уже поздно было говорить что-нибудь саркастическое, вроде «чувствуй себя как дома». Я потеряла контроль. Как бы я ни представляла нашу встречу после игры, такой вариант не приходил мне в голову.
Оливер ёрзал у меня на руках, клонился к полу и пищал: «Бабабаба». Закрыв детский барьер, я спустила его с рук, и он пополз к книжной полке, полной игрушек.
— Я думала о тебе, — сказала Ру. Она по-прежнему смотрела на картинки, повернувшись ко мне спиной, но в её голосе слышалось подобие флирта. — Всю неделю.
— Это… немного странно, — ответила я. Я тоже думала о ней слишком много. Но совсем не в том смысле, на который она намекала.
— А ты обо мне думала? — спросила она, словно прочитав мои мысли.
— Не особенно, — соврала я, радуясь, что она стоит ко мне спиной. Ей стоило лишь посмотреть на меня, чтобы понять — я вру насчёт литературных предпочтений.
Больше она ничего не сказала. Лишь медленно прошлась вдоль дивана, словно продумывая каждый шаг. С каждой секундой мне становилось всё более неловко, но я сделала над собой усилие и ждала, пока она уйдёт, дыша по методике и холодно, спокойно улыбаясь. Налюбовавшись картинками, она через плечо бросила на меня дерзкий взгляд. Тишина затягивалась, даже воздух утратил плотность. Я по-прежнему улыбалась, хотя улыбка казалась приклеенной.
До меня дошло, что это тоже игра. Тихая игра.
Она раздражала, но я была почти рада. Злость — тоже плохое чувство, но уж лучше оно, чем тревога.
— У меня сегодня нет времени играть в молчанку, Ру, — сказала я. В её глазах зажглись озорные искорки.
— А у меня есть. Поэтому я выиграла.
— У меня нет времени играть ни во что, — буркнула я сердито, сама того не желая, и её ухмылка превратилась в улыбку во весь рот. Медленной походкой она приблизилась ко мне.
— Ты не любишь игры?