Легко сказать! Я обставлю её в её собственной игре. Но раньше мне никогда не приходилось играть. Я даже не знала всех правил, а она была профи. Такое же безумие, как сражаться в решающем матче с Леброном Джеймсом[9] — и всё-таки у меня не было другого выбора.
И знаете что? Я уже отлично справлялась.
Моё прошлое и мой спокойный, наблюдательный характер давали мне возможность разглядеть людей. Она смухлевала, не проверив все факты и объявив себя Лолли Шипли. Господи, а если это сработало бы? Я отдала бы ей всё что угодно. Гениальный эмоциональный ход. Но она раскрыла карты.
Плохая подготовка плюс нищее жилище — и вот я уже поняла, что на неё оказывается какое-то давление.
У неё очень плохо с деньгами, или со сроками, или и с тем, и с другим. Это я тоже использовала против неё.
Без труда получила эту ночь на размышление. Сколько ещё времени она мне даст, если я надавлю?
Достаточно, поняла я. У неё есть только одна большая красная кнопка. И она не станет на нее жать. Во всяком случае, пока верит, что в конце концов получит мои деньги. Когда она поймёт, что платить я не собираюсь, она разрушит мою жизнь. Но пока есть время всё обдумать.
Я не спала полночи, смотрела в темноту и думала. Дэвис уснул легко и крепко. Сквозь детский монитор я слышала, как Оливер порой вздыхает и ворочается, но по большей части тоже спит сладким, невинным сном.
Мне нужен был план, в который не входила полиция или попытки затронуть лучшие душевные качества Ру. Первое сделало бы явными все мои тайны, а что касается второго, у Ру, по всей видимости, просто не было таких качеств. В какой-то момент я задремала, провалилась в мир фантазий, в котором Ру исчезла. Таинственным образом. И больше не появлялась. Я поняла, что это зависит от меня. Если она исчезнет, то лишь благодаря мне.
Я вновь проснулась, вспотевшая, ошарашенная. Рядом заворочался Дэвис. Я замерла, ожидая, когда его вновь сморит сон. Всё моё тело напряглось, глаза неотрывно смотрели в темноту.
По такой дороге я не пойду. Даже во сне.
Я уже однажды отняла у человека жизнь. Я увидела, какая дыра образовалась с его смертью. Целое всегда больше суммы его частей. Я не могу намеренно создать ещё одну пустоту, что бы я себе ни говорила. У меня не хватит мужества. Ру ужасна, и она заслуживает тюрьмы, но у неё есть ребёнок, который любит её, нуждается в ней.
Может быть, вот он, ключ? Её привязанности. Я наконец-то увидела узенькую тропку, на которую могла бы выйти, протиснувшись между двух огней.
У каждого есть слабое место.
У неё — Лука. Всякий раз, стоило заговорить о нём, я чувствовала её напряжение. Материнский инстинкт — слишком сильная зависимость, чтобы у кого-то был против него иммунитет. Даже у Ру. Оливер изменил меня, увлёк на такую глубину любви, о какой я и не подозревала. До него я любила Мэдди и Дэвиса, но его появление усилило мою любовь к ним. Он, такой маленький и сонный, зависел только от моей заботы. Его уязвимость перед холодным миром показала мне, как уязвимы Дэвис и Мэдди и что они всецело мои.
Материнский инстинкт был свойственен и Ру, иначе её ребёнок не был бы таким… милым. При всей моей ненависти к Ру я не могла отрицать, что Лука был горячо любим с самого рождения. Не то чтобы она заслуживала медали. Каждое животное защищает своих детёнышей, даже крысы и морские гады. Такова биология. Даже моя мать, при всей её чёрствости, однажды наняла для меня адвоката.
Что, если я сумею вывалить на Ру нечто в такой же мере грязное? По-настоящему мерзкое, способное заставить её замолчать, как способны деньги. Я готова была биться об заклад, что у Ру немало грязных секретов — у каждой матери есть тайная, взрослая жизнь, которую она скрывает от ребёнка. Зная её тайну, могла бы я обращаться с ней так, как она со мной? Мы смотрели бы друг на друга, склонившись над нашими красными кнопками. Гарантия взаимного уничтожения.
Я ощутила прилив надежды. Она искуснее меня, опытнее, но я и не хочу победы. Я хочу лишь отпугнуть её, вынудить уйти.
Вот что мне нужно: её секрет и тот, от кого она этот секрет скрывает. Как выполнить первый пункт, я не знала, но что делать с вторым, примерно представляла. Если захочу.
Они здесь по делам, сказала Ру, и ей не нужно, чтобы Лука к кому-то привязывался. Значит, у Луки где-то есть настоящие друзья. Отец. Ру несколько раз напоминала о муже. Нужно было выяснить, где их дом. Нет смысла угрожать ей разоблачением, если мне не перед кем её разоблачать. Она может взять Луку и скрыться, а потом с большого расстояния разрушить мою жизнь.
Я догадывалась, где искать. В 1991-м она жила со мной по соседству. Она видела аварию, по крайней мере, как я, шатаясь, выхожу из машины. Значит, она жила в одном из немногих домов напротив леса, у перекрёстка, где этот лес и старая грязная дорога пересекались с Рэйнвэй-стрит.
Нужно было ехать туда. Из всех уголков мира меньше всего мне хотелось посещать этот, но я должна была посмотреть, окна скольких из этих домов выходят на то место, где произошла авария. Это большие дома, вспомнила я, так что их всего три или четыре. Потом нужно выяснить, кто жил в этих домах в 1991-м году. Я была уверена, что все эти годы вёлся учёт жителей округа. Если нет, есть и другие способы. Люди помнят такие вещи, так что я выясню. Я разыщу семью Ру.
Это было немного, но хоть что-то. Идея. Направление, по которому я могла двигаться. Это было лучше, чем чувство беспомощности, и я решила, что теперь могу немного поспать, пусть даже мой план состоял из всего четырёх слов:
Шантажировать её в ответ.
Глава 8
Я пришла домой к Ру за полчаса до назначенного времени, чувствуя себя так, как если бы у меня в желудке роились пчёлы. Я решила пообещать ей деньги и выпросить ещё немного времени. Утром, между проводами Мэдди и Дэвиса и прогулкой с Шар, я позвонила Бойсу Скелтону и велела перевести все мои сбережения в наличные — просто на всякий случай. Я начинала игру, но могла и проиграть. Нужно было просчитать все варианты развития событий.
Бойс начал было приводить те же аргументы, с помощью которых убеждал меня не тратить первую часть суммы, но я его оборвала. Не хватало ещё советов Бойса Скелтона в жизненно важной ситуации. Конечно, в целом, это не его вина, но он меня подставил. Просто так взял и выдал преступнице пароль от компьютера, где хранились мои и Бог знает чьи ещё документы.
Он, надо сказать, тоже поплатился. Я по наитию спросила его, на какой машине он сейчас ездит. Он долго молчал, потом замямлил что-то о том, как её украли. Я надавила на него, потребовав рассказать про эту машину, и он описал красный кабриолет Ру. Украли, твою же мать. Бойс был женат. Учитывая склонность Ру записывать разговоры, я готова была поклясться, что она получила от Бойса куда больше, чем возможность заглянуть в его документы. Я с трудом дождалась, когда он закончит разговор. В голове вертелись колёса. Если у меня после всего этого останутся бабушкины деньги, решила я, переведу их в другой банк.
Пока мы разговаривали, я вбила в Гугл «Анжелика Ру». В соцсетях нашлось всего несколько людей под таким именем, и никто из них не подходил. Лишь одна оказалась американкой, но выглядела лет на тринадцать. Ру не было на Фейсбуке, не было в Инстаграме, не было на Пинтересте. И, к сожалению, я вынуждена была признать, что шантажисты вряд ли очень любят Линкедин.
Дверь распахнулась, когда я только ещё тянулась к звонку. Неужели Ру следила за мной из окна, завешенного жутким одеялом, и нервничала не меньше, чем я? Я надеялась на это, хотя не могла представить Ру нервной. Равнодушная, как кошка, она вышла на улицу, неплотно закрыла за собой дверь. На ней был очередной чёрный спортивный костюм из лайкры, подчёркивавший каждую линию холёного тела. Мой наряд вызвал у неё недоумение.
— Что это, спасательный жилет? — спросила она, оглядев меня с ног до головы.
— Куртка, — сказала я, хотя это была не куртка, а скорее её двоюродный брат — лёгкая, мешковатая вещь, доходившая до середины бедра. Я поняла, что её рабочая униформа — спортивные костюмы: узкие, плотно прилегающие лосины и топ, который мне служил бюстгальтером, а ей футболкой. Я понадеялась, что она не станет вновь трогать меня руками. Она покрутила пальцем в воздухе, и я медленно повернулась, чувствуя себя её отражением в кривом зеркале — приземистым, толстым, широкобёдрым.
— Хорошо. Хорошая работа. Теперь дай-ка сюда эту гадость, — сказала она, протягивая руки за курткой.
— Может, мы уже зайдём? — спросила я. Мне не нравилось, что мы стоим в одном, по правде сказать, нижнем белье на фоне азалий. Через два дома жила Шар, и что она могла бы подумать, если бы вышла и увидела, как я на крыльце играю в стриптизёрш с женщиной, которую она так ненавидела?
— Давай сюда, — повторила Ру, и я дала ей куртку. Она порылась в подкладке, проверила карманы. Я ждала, нервничая в ожидании соседей. Ру, не обращая на меня внимания, выудила мобильник, убедилась, что он отключён.
— Ну теперь-то можно войти? — я оглянулась по сторонам, скрестила руки на груди. Ру вернула мне куртку.
— Ты не хочешь, чтобы Кенга увидела нас вдвоём, — сказала она. — Верно?
Да. И это тоже.
Я накинула куртку, убрала выключенный телефон в карман.
— В книжном клубе ты старалась, чтоб она заревновала.
Её голос сделался певучим.
— Эми и Ру Шар развели, вместе с Филлипом стало их три… Она очень примитивная, твоя маленькая подруга. Девушки из захолустья, они такие. Отстаивают свою территорию.
Я сузила глаза. Кого вместе с Филлипом стало три? Изменника? Она имеет в виду Тейт? Я обещала себе непременно дознаться, в самом ли деле у них роман, и под боком оказалась Ру, профи по части чужих секретов. Ей-то уж точно всё известно. Вот достойная тема для разговора.
Ещё меня поразила её манера говорить со мной. Как будто мы с ней — одно дело, а Шарлотта — совершенно другое.