— Я помню, — сказала я.
— Ну вот, я пел эту песню и думал о тебе. Я всегда думаю о тебе, когда мы играем «Pixies». И я подумал: да это Смиффи. Это может быть только она. Потому что куча денег не падает на голову ни с того ни с сего. Их нужно искать. Тогда я захотел тебя увидеть. Поблагодарить. Спросить, почему ты мне помогла.
Это меня удивило. Конечно, он знал, почему я ему помогла. Или он врал? Я по-прежнему была уверена, что их пути с Ру на определённом этапе пересеклись. Он рассказал ей всё обо мне. О нас, о том, что мы сделали. Иначе картина не складывалась. Но зачем он выдал меня Ру, если не злился, не хотел отомстить? Если был мне благодарен? Картина всё равно не складывалась.
— Тиг, — сказала я, глядя в чашку с кофе, потому что не могла смотреть ему в глаза. — Ты знаешь почему. Я была перед тобой в долгу. И сейчас всё ещё в долгу.
— Ничего подобного, — ответил он. Это было невыносимо.
— Ты хотел проспаться. Я настояла, что нам нужно ехать. Я…
— Ничего подобного, — повторил он, оборвав меня на полуслове. — Это я в долгу перед тобой.
Он отхлебнул кофе. Какое-то время мы сидели в молчании, потому что он, конечно же, не хотел говорить о том, что мы совершили. Не хотел призывать призрак миссис Шипли.
Прервать тишину пришлось мне. Ведь это у меня поджимали сроки. В этой комнате время не ощущалось, но за её пределами беспощадно шло. Я попросила:
— Расскажи мне об Анжелике Ру.
Я посмотрела ему в глаза, но в них не отразилось ничего. Может быть, лишь чуть заметное удивление.
— Не знаю такую, — сказал он.
Если он врал, то врал лучше меня. Даже лучше, чем Ру.
— Ты должен её знать. Ты рассказал ей обо мне, об аварии. Рассказал… — Он по-прежнему недоумённо смотрел на меня, и мои слова ни о чём ему не говорили. — Она красивая, высокая, бледная. Длинные тёмные волосы. Тело сумасшедшей зожницы. У неё есть сын, подросток, такой же брюнет…
Его лицо просветлело.
— Ты имеешь в виду Энджи Рено?
Имя было достаточно созвучным, чтобы меня смутить. Я пожала плечами. Он вынул из кармана телефон, открыл фотографию, показал мне.
— Никогда не видел, чтобы красивая женщина смущалась камер, но это фото сделал случайно.
Большую часть фотографии занимала машина, Файрбёрд в ужасном состоянии. На заднем плане — дом. На лужайке — Ру в профиль, беседующая с кем-то, кого камера не запечатлела. Я приблизила фото, её идеальное лицо стало размытее, но сомнений быть не могло. Она.
Я закрыла глаза. Какой я была наивной, когда искала информацию в Гугле. Конечно, Анжелика Ру — не настоящее имя. Оно даже на слух не было настоящим. Так могли звать королеву пиратов из эротического дамского романа. Неудивительно, что я ничего не нашла. Энджи Рено звучало не сильно правдоподобнее, но я решила погуглить и это имя, просто на всякий случай. Имена были похожи, в обоих слышалось нечто романтическое и французское. Может быть, она выбирала псевдонимы, схожие с тем, как её звали на самом деле.
Если бы я знала её настоящее имя, что это дало бы мне? Ей неспроста нужны были псевдонимы. Может быть, ей уже выписали ордер на арест — ничего удивительного, учитывая её профессию. Может быть, мне достаточно всего лишь её имени. Румпельштицхен, Румпельштицхен. Я и не заметила, что шепчу это слово, пока Тиг не спросил:
— Что?
— Прости, я… Ну да, Энджи Рено. Это она. Когда вы познакомились?
— Пару недель назад, — сказал Тиг.
— Пару недель? — изумилась я. Быстро же она продвинулась. Впрочем, и в отношении меня тоже. Судя по словам Шар, она приехала в наш район десять дней назад. Должно быть, по дороге завернула к Бойсу Скелтону. — Расскажи мне о ней. Расскажи мне всё.
И Тиг, единственный в целом мире, не задал мне ни одного идиотского вопроса. Он просто рассказал.
Он встретил Ру в магазине старых запчастей, где бывал довольно часто. Она привезла на продажу древнюю Хонду — как выразился Тиг, за руль такой он и собаку не пустил бы. Лука пришёл с ней и, не отрываясь, играл в телефон. Тиг не обратил на него особого внимания, он смотрел на Ру, красивую и явно переживающую не лучший период. Документов на машину у неё не было, она лишь сказала, что это её автомобиль, и всё. Владелец магазина, мутный тип по имени Пит, обсуждал с ней цену. Потом его отвлёк телефонный звонок, и Тиг с «Энджи» разговорились.
— Машина была краденая? — спросила я.
— Пита это не особо волновало, — сказал Тиг. — Но машина была ейная.
— Нет такого юридического термина, — заметила я, и он улыбнулся.
По словам Ру, её мужа собирались уволить. Они с Лукой — которого она представила как Рэнди — ушли от него, потому что он плохо с ней обращался. И с её мальчиком тоже, добавила она с намёком. Он нас ищет, сказала она, глядя на Тига широко раскрытыми испуганными глазами. Тиг задал вопрос по поводу опеки — ему не особенно хотелось влипнуть в схему похищения детей. Ру поклялась, что её муж приходится Рэнди отчимом. По поводу его отца она не сказала ни слова, и Тиг подумал — что тут такого, она, очевидно, родила сына очень рано.
В этом месте я едва не фыркнула. Это уж точно.
Тиг ей поверил. У неё был вид женщины, многое пережившей, и к тому же старые синяки на спине и бёдрах.
— Ты видел её бёдра? — спросила я, хотя это не имело отношения к делу. И ко мне тоже.
Он пожал плечами, вновь виновато улыбнулся. У него это хорошо получалось.
— Так вышло.
Но до этого было ещё далеко. Пока он попросил Пита повременить с покупкой и предложил Ру провести у него пару дней. Безо всякой задней мысли, хотя Тиг признал, что какому-нибудь бородатому хипстеру в той же ситуации он бы такого предложения не сделал.
Я не могла его винить. Тиг увидел женщину в трудном положении, сбежавшую от плохого человека, а какой очаровательной может быть Ру, когда ей это нужно, я уже знала.
Энджи Рено и Рэнди прожили у Тига несколько дней, потом она связалась с приятелем, который согласился одолжить ей немного денег. В переводе это означало, что она нашла местную жертву или вновь напала на старую. Как бы то ни было, её дела немного поправились, и Тиг отвёз их с Рэнди в аэропорт. Она не сказала ему, куда направляется. По её словам, ему лучше было об этом не знать.
Но я знала. Они летели в Бостон. Охота на меня уже была открыта. Тиг каким-то образом навёл её радар на меня. История, которую она ему рассказала, была, конечно, враньём, но, возможно, в ней была и доля правды. Ру от чего-то убегала.
Наиболее вероятной причиной мне по-прежнему представлялся ордер на арест — с учётом её профессии и склонности к псевдонимам. Ру, любившая ботокс, чистый шёлк и сверкающую французскую воду, не стала бы ездить на древней Хонде, если только не оказалась в отчаянном положении. Если только сроки не поджимали.
Она так спешила, что явилась ко мне неподготовленной и объявила себя Лолли Шипли.
— Ты рассказал ей о… том, что случилось, когда нам было пятнадцать. Обо мне, — сказала я. Это был не вопрос, а просьба всё объяснить. Интересно, кем я стала в истории Тига? Богатой дрянной девчонкой, которая его предала? Но почему тогда он встретил меня, как дорогого друга?
— Да. На третью ночь, — ответил Тиг. Он так и не задал вопросов, которые я ожидала услышать, но я видела их в его глазах. — Я много о чём ей рассказал. Эта женщина умеет слушать. Она задала мне тысячи вопросов обо всех, кого я знал.
Знакомая ситуация. Вот что она сделала в книжном клубе — всех разговорила, устроила игру, которую все поддержали. И держала ушки на макушке, чтобы не пропустить важную информацию, стоившую потраченного дня. Я не сомневалась — за аренду домика Спрайта платил кто-то из моих соседей. Я надеялась, это не Тейт и Филлип.
— Почему ты завёл разговор обо мне?
— Она спросила насчёт этого, — он провёл пальцами по размытым татуировкам на костяшках. — Парень, у которого такие наколки — бывший уголовник в девяти случаях из десяти. Когда женщины их видят, они задают вопросы. Во всяком случае, умные женщины.
Тиг — бывший уголовник. И виновата в этом я.
— А в десятом случае?
— А в десятом случае он врёт и говорит, что не сидел, — сухо ответил Тиг. — Ну, знаешь, как это бывает: ты встречаешь женщину, вы общаетесь, и она задаёт вопросы. Ты же не скажешь ей — ну, короче, мы с моей подругой убили одну чувиху, но это было сто лет назад, давай-ка, прыгай ко мне в койку?
— Значит, ты придумал другую версию, чтобы заманивать женщин в постель? — спросила я.
— Ну да. Но я рассказывал её женщинам, которые так и так бы там оказались, — он пожал плечами. — Послушай, Смифф, когда я вышел, мне было восемнадцать, и эти татуировки видны были даже из космоса. Девчонки спрашивали. Им нужно было выяснить, не опасен ли я. Спрашивая, как я попал в тюрьму, они хотели узнать, не причиню ли я им вреда. Я им, конечно, врал, но эти девчонки — они ведь не замуж за меня собирались. Они хотели, чего хотели, и должны были убедиться, что в процессе я их не убью. В двадцать лет меня постоянно об этом спрашивали, и я столько раз рассказывал эту историю, что перестал воспринимать её как враньё. Я хотел, чтобы так оно и было. Очень хотел. И когда рассказывал очередной девчонке, она ощущалась почти как правда. Так понятнее?
Да. Господи, да! Я кивнула.
— Потом я повзрослел, покончил с кобелизмом. Стал заводить, типа, серьёзные отношения. С одной женщиной прожил шесть лет. И, типа, месяцев семь назад она ушла. Это нормально. Она хотела чего-то другого. С тех пор как она ушла, у меня никого не было. И тут эта Энджи, ну ты понимаешь. Красивая. Живёт у меня. Рэнди в ту ночь рано лёг спать. Она дала ему полтаблетки эмбиена. Сказала, на диване ему плохо спится.
Я с трудом сдержала смех. Я готова была поставить миллион долларов на то, что «Рэнди» спалось просто отлично. Ру дала ему эмбиен, чтобы спокойно заняться Тигом. Она, конечно, хотела оградить сына от всего плохого. Но накачивать подростка таблетками, чтобы заняться сексом в своих интересах — вряд ли поступок, достойный матери года.