Он кивнул.
— А папа тоже ныряет?
Я напряжённо всматривалась в его фигуру и заметила, как он замер. Лишь на секунду, но эта секунда сказала мне о многом.
— Нет, — ответил он. Вот и всё.
— Жалко, — я решила не сдаваться. — Может, тебе удастся и его убедить.
Его лицо вспыхнуло, щёки порозовели, он поднял плечо, будто собираясь пожать им.
— Я не общаюсь с ним.
Вид у него при этом сделался до того несчастный, что я ощутила жуткий стыд. Но в то же самое время мой позвоночник кольнуло. Я что-то нащупала.
— Прости, — сказала я, толком не зная, за что прошу прощения. — Твои родители развелись?
Лука сглотнул, серьёзно посмотрел на меня в упор.
— Миссис Уэй, мой отец… он нехороший человек. Не хочу о нём говорить. Ну, то есть, никогда.
— Конечно, конечно, — заверила я, — прости.
С учётом рода занятий Ру я скорее предположила бы, что она бежит от ареста. Но теперь я задумалась, не угрожает ли ей отец Луки. Нехороший человек, сказал Лука. Это могло означать что угодно. У меня были и другие вопросы, но я оставила мальчика в покое, с книгой и сэндвичем. Мне искренне не хотелось причинять ему боль. И к тому же той Эми, которая ввязалась в игру, не хотелось навлекать на себя неприятности. Ру могла вернуться в любую минуту, и она заметила бы, если бы Лука был чем-нибудь расстроен. Обе эти причины были важны, но я надеялась, что благородная имеет больший вес, чем интриганская.
Когда Ру вернулась, я с невинным видом продолжала кормить Оливера. Лука уткнулся в учебник, нахмурив густые брови идеальной формы. В половине третьего Мэдди громко хлопнула дверью и, топоча, пронеслась по коридору. Широко распахнула дверь-ширму.
— Чума! Лука! Пора в бассейн!
— Тсс! Ещё две страницы, — ответил Лука.
Она фыркнула, и Оливер тут же зафыркал в ответ. Усевшись на пол рядом с сыном, я принялась помогать ему стучать по полу деревянными кубиками.
— Давай уже быстрее! — Мэдди плюхнулась на стул рядом с Лукой, коснулась его плечом, заглянула в книгу, хотя знала её вдоль и поперёк. Ру, тихо сидевшая на диване, так же напряжённо смотрела на Мэдди, как я — на Луку. Мы обе заметили, как он отреагировал на её прикосновение. Вообще никак. Мэдди могла с тем же успехом оказаться предметом мебели. Тем не менее брови Ру нахмурились как бы против её воли — будто она на минуту забыла, что у неё есть брови. Я подумала — у мальчиков, наверное, симпатия проявляется по-другому. Но у Луки, в отличие от его матери, было сердце, и она вынуждена была его оберегать.
Не дождавшись от него ни малейшего знака внимания, Мэдди сползла со своей импровизированной кафедры и бахнулась на колени на ковёр за моей спиной. Обвив руками мою шею, звучно расцеловала меня в обе щёки, и Оливера так рассмешил этот звук, что она повторила то же самое ещё три раза, а потом чмокнула его самого. Он ухватил её за кудри обеими ручонками, как следует дёрнул и радостно завопил. Мэдди улыбнулась мне.
— Ну сколько ещё? Господи, я соскучилась по дайвингу. Мы сто лет не ныряли из-за Оливера. Ну то есть я его люблю и всё такое, — коснувшись кончика его носа, она сказала ему: — Люблю тебя, жирная картоха! — а потом, повернувшись ко мне, добавила: — Но я скучаю по нам. По нашему общему занятию, понимаешь?
Я чувствовала на себе взгляд Ру из-за угла.
— Я знаю, — ответила я. Дэвиса и Мэдди связывали кровные узы, нас с Дэвисом — брак. Нас с Мэдди — страсть к дайвингу, и я только теперь поняла, что мы обе скучаем не только по погружениям, но ещё и по тому, что нас роднило. Я взъерошила её волосы.
— Ну прости, детка. Я заблудилась среди подгузников. Но обещаю, когда мы с этим справимся, снова станем регулярно нырять.
— С чем справимся? — спросила Мэдди. Я покачала головой и рассмеялась.
— Да так, с делами, — ответила я.
— Ты хорошая Чумачеха, — сказала Мэдди, и мне на глаза навернулись слёзы.
— Готово! — воскликнул Лука и захлопнул книгу.
— Отлично! Можешь взять DVD домой и досмотреть последний раздел. А тест сделаешь утром, прямо перед тем, как выйти в открытый океан. Окей? — я не могла отделаться от ощущения взгляда Ру на себе. — Мэдс, иди надевай купальник. И ты, Лука, тоже.
— Отвезти картоху миссис Фентон? — спросила Мэдди, щекоча животик Оливера.
— По пути подбросим. Валите уже, переодевайтесь!
Плавки и гидрокостюм Луки висели внизу, в ванной для гостей. Он направился туда, а Мэдди — наверх. Оставшееся снаряжение уже лежало в машине, готовое ехать к Тейт.
Я открыла учебник Луки, проверила ответы. На Ру не смотрела. Вела себя спокойно, чтобы моё тело меня не выдало. Пришло время воплощать план в действие. Если бы сегодня всё было как вчера! Если бы она пошла в тренажёрный зал! Но она не двинулась с дивана.
— Она правда тебя любит, — сказала Ру.
— Ну естественно, — я так удивилась этим словам, что даже забыла о своей роли. Ру сузила глаза.
— Так бывает не всегда. С приёмными.
— Не всегда, — согласилась я, думая, не это ли стало причиной. Пока она была настроена на разговор, я спросила: — Твой муж — отчим Луки?
Ру не ответила на мой вопрос.
— Она не ревнует к тебе? Подростки часто не любят новых партнёров своих родителей.
— Есть немного, но мы с Дэвисом уделяем ей как можно больше внимания, — я не хотела обсуждать Мэдди с Ру, но надеялась, что это может её разговорить. Во всяком случае, я уже по меньшей мере дважды видела женщину, которая скрывалась за её масками и ролями. Я заметила достаточно, чтобы понять — я по-своему ей нравлюсь. Надо было придумать, как извлечь из этого выгоду. — Я стараюсь. Мы оба стараемся. Даже наш медовый месяц спланировали так, чтобы он понравился Мэдс.
— Ха, — Ру скептически посмотрела на меня, но ведь так и было.
— Свадьбу мы устроили экзотическую, — сказала я. — Отправились на Ки-Уэст[18], и Мэдди с нами.
— Не было церкви? — удивилась Ру. — Я думала, что уж у тебя-то без церкви не обошлось. Не было пышного белого платья?
Я покачала головой.
— Для нас обоих это второй брак. Я надела сарафан. Мы пробыли на Ки-Уэст недельку, ныряли с Мэдс каждое утро, пока Дэвис спал, потом играли в гольф или читали. Потом все вместе шли на пляж или на Мэллори-сквер. Однажды мне захотелось поспать, и я отправила Мэдди с Дэвисом в дом Хемингуэя. Мэдс хотела посмотреть на этих его шестипалых кошек. Я тоже хотела, но ещё больше хотела показать ей, что их с отцом личное пространство неприкосновенно даже в наш с ним медовый месяц.
Ру наклонилась ко мне, внимательно слушая. Мне захотелось продолжить рассказ. Я чувствовала, как она побуждает меня говорить — что ж, это было частью её работы. Она умела разговорить людей и сквозь трещины и щели вытягивала их секреты. И всё-таки я говорила с ней в надежде, что и она скажет мне что-нибудь, пусть даже в качестве наживки.
— А Лука как отнёсся к тому, что ты вышла замуж?
— Я вышла замуж задолго до того, как родился Лука, — ответила она. И всё равно это не означало, что её загадочный муж — его отец. Вон сколько юристов было у неё после того, как она связала себя брачными узами. Помолчав, она ворчливо добавила: — Твоя падчерица — неплохая девочка. И всё-таки я не понимаю, что ты тут делаешь.
Я не поняла вопроса.
— В Пенсаколе? — я ездила к Тигу, и она об этом знала.
— Нет. Здесь, — она обвела руками дом. — В этой сраной кирпичной дыре с мистером Заплатанные Локти. Растишь его сына и девочку, которая в целом ничего, но даже не твоя. Жаришь им курицу. Занимаешься с ним сексом — молча, чтобы не разбудить ребёнка, по четвергам в девять вечера. Уверена, ты даже состоишь в родительском, мать его, комитете. И как ты всё это терпишь? Ты такая же, как я, Эми. Я тебя вижу. Я вижу тебя насквозь. Мы с тобой одинаковые, разве что у тебя есть преимущества, которых нет у меня. Ты родилась с серебряной ложкой в заднице. Как ты, чёрт возьми, тут оказалась? Ты могла бы стать кем угодно.
Её слова меня задели, но я постаралась ничем себя не выдать, потому что это могло быть интересно. Она была явно взволнована, говорила так быстро, что явно не успевала обдумать все слова. Я изучающе посмотрела на неё. Вспомнила Тейт, её тщательно подобранный наряд, вычищенный дом, всё готовое к встрече с Ру, которая с таким презрением отнеслась к её желанию показать себя во всей красе. Почувствовала ли Ру, что я — достойная соперница? В её словах ощущалась доля уважения, но, может быть, это тоже был приём. Я проверила его на прочность.
— Ты права! Какого чёрта я здесь сижу, когда могла бы убегать от полиции, воровать машины, прятаться в домике Спрайта с несчастным ребёнком, оторванным от школы и от всех друзей. И о чём я только думаю?
Стрела попала в цель. Я увидела это, пусть лишь по едва заметному движению плеч Ру.
— Ты ничего не знаешь о моей жизни, — сказала она. — Это только небольшая заминка. В ближайший понедельник всё вернётся на круги своя. Поверь мне. Моя жизнь не такая… жалкая, — она обвела рукой стены.
Я посмотрела на неё почти с сочувствием, потом перевела взгляд на Оливера. Он, уставший, лежал на спине, сжимая в кулачках мои указательные пальцы. Я погладила его руки, подвигала туда-сюда.
— Моя жизнь тоже не жалкая, — сказала я ей. — Ты плохо видишь. Будь она жалкой, стала бы я за неё бороться? Ты не можешь отправить меня за решётку, Ру. Это гарантирует Тиг. Всё, что ты можешь — разрушить эту ничтожную, на твой взгляд, жизнь. Но я готова заплатить почти четверть миллиона, чтобы ты её не разрушила. Всё, что у меня есть, ценно и прекрасно. Но ты этого не видишь. Потому что ты сломана.
Наверное, это были самые важные слова, которые я ей сказала. Я даже не смотрела на неё, но знала — они её задели. Я чувствовала это в воздухе между нами. Когда же я наконец подняла глаза, её лицо уже приняло безразличное выражение, но я не сомневалась, что ранила её в самое сердце. Видела это в тоске, мелькнувшей в её взгляде.