Рабыни
Очнулась я в каком-то помещении без окон. Горел электрический свет. Как выяснилось впоследствии, я оказалась в подземной комнате у Комина, которая расположена под его гаражом. Я лежала на каких-то нарах двухэтажных. Я сперва увидела трех незнакомых мне ранее женщин. Всех звали Татьянами. Кроме того, здесь же спала и Вера. Я увидела на лице у двух женщин были татуировки: на лбу было написано слово «Раб», на переносице – изображение креста. Я думала, что они сидели в колонии, и спросила их об этом. Они ничего не ответили. Со слов этих женщин я узнала: на момент появления меня одна здесь уже находилась 2 года и 5 месяцев. Ей примерно около 37 лет. У нее трое детей, и она вела аморальный образ жизни. Она мне сказала, что про нее Комину рассказала Вера. Рассказала, что умеет шить на машинке и, мол, раньше работала в Доме быта. Другой женщине 38 лет, она рассказала мне, что она уже в подвале до меня содержалась 2 года. Ее привлекали к уголовной ответственности, должен был состояться суд, и ей нужны были деньги для оплаты адвоката. Про деньги для адвоката она рассказала Вере, и та пообещала помочь с деньгами и с работой и позвала ее в гараж к Комину, сказав, что здесь лежит товар, который надо продать. О третьей женщине я могу сказать – на момент моего появления, содержалась в подвале около года. Она из Перми – бездомная и оказалась на нашем вокзале. Была по поведению и по внешности как душевнобольная. Была очень худая, как в концлагере. Сказали, что у нее рак крови, на теле у нее были какие-то язвы и кровоподтеки.
Вера мне рассказала, что в этом подземелье она содержалась уже два раза, но ее отпускали, чтобы она находила подобных нам женщин, которых особенно никто не будет искать. За это Комин пообещал миллион рублей. Со слов женщин я узнала, что они пытались отсюда убежать, но это бесполезно – Комин их бил, наказывал за неповиновение, пристегивал за шею на ошейник, как собак, к стене.
Комментарий кризисного психолога Марии Парпаровой:
Своих жертв Комин умело подбирал, учитывал их черты характера и свойства психики. Участники этой истории – слабые и зависимые люди (бомжи, алкоголики, опустившиеся женщины). Никто из них, по сути, не боролся. И именно за счет управляемых, «бесхарактерных» людей он самоутверждался и удовлетворял свою потребность во власти и значимости.
Своими действиями (наказаниями за любое неповиновение, систематическим давлением и угрозами смерти, истязаниями, в которых он заставлял участвовать других жителей подвала) он превращал людей в безвольных животных. Они были в полном его подчинении. Люди находились в постоянном страхе, их действия были обусловлены инстинктом выживания. К тому же отметим наличие алкоголя во всех сценах. А это пагубная зависимость, разрушает ценностные ориентиры.
Превращая людей в животных, подавляя их волю, Комин глушил свое чувство неполноценности и никчемности, упиваясь властью над заведомо слабыми, порабощал их.
Жизнь в подземелье
Примерно около 18 часов 22 января 1997 г. открылась металлическая дверь и сюда зашли Комин Александр и Михеев Александр. С собой Комин занес большую хозяйственную сумку: в ней были хлеб, соленые огурцы, помидоры. Поставив сумку, Комин сразу же вышел, а Михеев остался. Он стал ко мне приставать, начал раздевать меня… Он тогда пригрозил мне, что если я буду сопротивляться, то он меня убьет. Я поняла свое безвыходное положение, что мне все равно никто не поможет, и прекратила сопротивление.
Вскоре пришел Комин Александр. Он мне сказал, что я отныне их рабыня, отсюда я, мол, никогда не выйду и что я буду с этими женщинами работать на него. А если я буду сопротивляться, то он с Михеевым меня убьет, а труп выбросят в Вятку. В общей сложности я просидела в этом подземелье у Комина под гаражом с 21 января по 13 апреля 1997 г., ни разу не увидев солнечного света.
Это помещение, где мы содержались, было как бы из двух комнат. Одна большая комната была примерно 3 на 5 метров размером. Там находились: большой стол, в него была вделана старинная швейная машина, и рядом был вделан оверлок. В этой комнате был еще черно-белого изображения телевизор, но при мне у него не было изображения – только звук, но и тот впоследствии сломался. Также там находился большой железный стол, сварочный аппарат, кухонный стол, этажерка с посудой. Также там были полки с коробками и другими вещами, ведра с мусором, круглая плитка электрическая. В маленькой комнате находилось: раковина и рукомойник с ведром для умывания, нары двухэтажные, а также там была какая-то яма, вроде бы Комин собирался сделать душ. Освещение в комнатах было электрическое. Комин сделал это помещение и все там изготовил для того, чтобы мы шили одежду на продажу. Готовые изделия Комин забирал себе. Перед этим он их тщательно проверял на свет, чтобы мы не вложили в них никакие записки о помощи.
Ходил Комин по подвалу постоянно с шилом в руке. Мы все были подавлены, боялись его и Михеева, они, находясь с нами, следили за малейшим движением. И он предупредил, что если мы попытаемся на него напасть, чтобы выбраться отсюда, то он нас всех убьет. Он говорил, что мы не сможем выбраться отсюда, т. к. у него лестница под напряжением (под током). Кормил он нас крупами, картошкой, чай из шиповника, изредка давал сахар. Еду мы варили сами на плитке.
Смерти
С Верой мы не разговаривали – винили ее за то, что из-за нее сюда попали. Однажды Комин положил Веру на большой стол металлический, связал ей руки тряпками, шею он обвязал металлическим тросом и резиновым шлангом и застегнул на замок – т. е. на ошейник. Ошейник был прикреплен на трос к стене. Он приказал Татьяне толкать в пальцы ног металлические иголки, а если она этого не сделает, то он убьет ее.
Я узнала, что в этом подвале еще до меня года два назад сидел мужчина, которого звали Шишов Евгений. Он сидел где-то полгода. Комин пообещал Вере, что если она убьет Евгения, то он ее отпустит. Шишову одели на шею провода, и Вера подключила их под ток, и Шишова убило током. Труп Шишова Комин выкинул в лог у реки Вятки.
Примерно 25 февраля 1997 г. вечером Комин решил избавиться от душевнобольной, т. к. от нее для него толку не было. Она уже не ходила, была очень слаба. Он залил ей в рот неразбавленный спирт, и она умерла.
Затем где-то в марте 1997 г. пришли Комин и Михеев, прицепили Веру на ошейник. Комин захотел от нее избавиться, т. к. она не работала и была обузой для него. С собой Комин принес бутылку с ядовитой жидкостью, дал шприц и приказал мне, чтобы я наполнила… Мы были уже как животные и безропотно подчинялись. Татьяна взяла у меня шприц и по приказу Комина начала ставить укол Вере, но не могла попасть в вену. Мы все плакали. Вера тогда сказала, что сама выпьет эту жидкость, чтобы умереть… Выпила и, лежа на полу, хрипела всю ночь, мучилась и умерла где-то утром следующего дня. И мы остались с тех пор в этом подвале втроем. Во время пребывания там Татьяны вели записи о происходящем.
Побег
В связи с тем, что Комин совершал со мной половые акты против моей воли, я попыталась этим воспользоваться, чтобы мне отсюда выбраться и сохранить свою жизнь. Я говорила ему, что полюбила его. Я заметила, что он начал ко мне хорошо относиться. И он решил отпустить из подвала, чтобы жить со мной, но перед этим он меня предупредил, что у него есть сообщники. И 13 апреля 1997 г. Комин меня отпустил из подвала и привел к себе домой. Там он жил один. ‹…› …Когда он уходил в гараж, то меня закрывал на ключ. Примерно через неделю я позвонила на работу своему брату и объяснила, что якобы пропадала, потому что меня два мужика завезли и насильно удерживали, но теперь отпустили. Я позвонила с разрешения Комина. Его представила как друга.
А 13 июня 1997 г. у Комина был день рождения и мы ходили в лес отмечать. Были: я, Комин, мой брат Олег, мой двоюродный брат Алексей, моя мать, мой отчим, моя сестра – ей четыре года – и моя дочь. Кроме того, с нами были мои дядя и тетя. Я создавала перед присутствующими видимость, будто ничего не случилось. После этого у меня с Коминым произошла ссора, и я ему грубо ответила. В это время пришел Михеев Саша, меня схватили и начали вливать мне в рот водку, растворяли в воде какие-то сонные таблетки и, раскрывая мне рот, ложкой вливали мне эту снотворную жидкость. Я потеряла сознание и очнулась через несколько часов в подвале. Там по-прежнему находились две Татьяны. Здесь я просидела до 18 июля 1997 г. Выпустил он меня, опять же, под теми же условиями. Я узнала от Комина, что его сообщник находится в больнице, что ему сделали операцию по язве желудка. И я решилась все-таки пойти в милицию.
Комментарий Марии Парпаровой:
Ирина – ведомая и безвольная, зависимая от алкоголя, которая не берет ответственность за свою жизнь, свои решения и выборы. Она по-своему тоже чувствовала себя никчемной. Была покорна и зависима. Однако некоторые попытки повлиять на Комина она предприняла, стала говорить ему о своих чувствах, призналась в любви. И это для нее сработало, помогло ей выжить. Едва ли она истинно испытывала к нему какие-то чувства, кроме страха и созависимости. Как у многих женщин, живущих с садистами. Возможно, у нее была псевдосимпатия к нему – это обман мозга, чтобы вынести боль и страдания. Это форма адаптивного поведения.
В материалах дела есть биография Александра Комина, составленная с его слов, а также со слов его близких родственников. Итак, он был вторым ребенком из троих. Мать – заботливая, но обидчивая и злопамятная, отец – замкнутый и раздражительный. Как рассказывал сам Комин, у отца были приступы эпилепсии, потому он боялся оставаться с ним дома один. Родители часто ссорились, отец бросался на мать с ножом.
Во дворе мальчик Саша имел кличку Рыжий, был драчливым, боялся темноты (однажды няня в детском саду посадила его в темную кладовку и напугала крысами). В школе переживал из-за своего низкого роста, носил обувь на каблуке, чтобы казаться выше. Когда учитель физкультуры, ставивший его последним в шеренге, сказал: «С твоим ростом нужно больше молчать», – Саша попытался выследить его и выбить окно в доме. Учился на тройки, но любил уроки труда. После школы устроился слесарем на завод. Периодически вдыхал пары токсических веществ, чтобы «увидеть красивые замки, почувствовать себя всесильным».