Ника слегка отступила назад, но Андрес удержал ее за плечи:
— Ну вот, видишь? Я же тебе говорил!
— Кажется, Карел напугал вас, дорогая? — участливо спросила Эва. — Но не надо на него сердиться. Его шутки часто бывают так нелепы!
Ника не знала, что и думать. С одной стороны, они уверяют ее, что это шутка, но с другой… Она же своими глазами видела его лицо — намерения были заявлены самые серьезные. И не будь она хорошо тренирована… Кто знает, что бы тогда случилось!
— Жду вашего приговора. — Карел продолжал стоять на коленях.
— Простите его скорее, — Эва умоляюще сложила руки. — Его ревматизму такая поза противопоказана.
— Ну, любовь моя, — Андрес наклонился к Никиному уху, — не будь злючкой. Прости.
Ника совсем растерялась.
— Ну если… Если вы все… — пролепетала она. — Если вы все так считаете — хорошо…
— О, как я счастлив! — Карел подскочил как резиновый мячик и быстро чмокнул Нику в щеку. — Как я счастлив!
— Вот и ладно! — Андрес, казалось, тоже был доволен. — Я же знал, что ты у меня умница! А теперь давай вернемся и посмотрим на викторию регию. Я-то ее еще не видел.
Он обнял растерянную Нику и осторожно повел обратно к озеру.
7
Открыв глаза, Ника не сразу сообразила, где находится, — слишком стремительным было их с Андресом путешествие. Через секунду появилось привычное чувство уюта и вместе с тем — легкое разочарование: знакомые светлые обои в мелкий цветочек, лепной цветок на потолке — она дома. Но разочарование моментально испарилось: рядом, на кровати, спал Андрес, а значит, все в порядке.
Больше всего на свете Ника боялась одиночества. Эту боязнь невозможно было побороть ни разумом, ни уговорами, она гнездилась где-то в подкорке мозга, пряталась глубоко в подсознании. После смерти родителей, проведя в опустевшей квартире неделю и чуть не сойдя с ума, Ника переселилась к крестному — Павлу Феликсовичу Старцеву — и жила у него семь лет, до окончания института. Периодически она пыталась вернуться домой, но… Воспоминания, которые жили в этих стенах, так на нее давили, что одна из попыток едва не кончилась серьезным нервным срывом. Однако нельзя было бесконечно прятаться от жизни за спиной крестного, хотя Павел Феликсович был только рад, что Ника живет у него. И Ника скрепя сердце три года назад окончательно переехала к себе домой, на Беговую.
Сначала, конечно, было трудно и страшно, особенно когда случалась бессонница. Но постепенно Ника поняла, что прошлое отступает. Нет, она не стала меньше любить покойных родителей, просто начала учиться жить в предложенных судьбой обстоятельствах. А потом появился Кирилл — и страхи окончательно отступили, она стала забывать, как ей было плохо поначалу. Сейчас Ника понимала, что, продолжайся та прежняя жизнь с Кириллом, на место прежних страхов пришли бы новые: такая жизнь грозила обернуться одиночеством вдвоем, постоянным присутствием рядом чужого человека. А это, возможно, даже хуже, чем просто одиночество…
Однако теперь ничего подобного ей не грозит. Ника улыбнулась и поудобнее устроилась в широкой постели, прижавшись щекой к руке Андреса. А он спал так крепко, что не заметил ее движения.
Они приехали в Москву вчера поздним вечером. По дороге погода окончательно испортилась: на подъезде к городу их встретило низкое серое небо и мелкий противный дождь. Как это было не похоже на солнечную Словакию!
Как ни странно, инцидент в Пьештянах не особенно испортил путешествие, хотя поначалу Ника думала, что все кончено: нужно собирать вещи и срочно лететь домой, воспользовавшись Машиными долларами. Но Андрес был заботлив и нежен, а Карел и Эва, словно вспомнив наконец, что они любящие муж и жена, сосредоточились друг на друге. Кроме того, с супругами Жидлицкими они распрощались вскоре по приезде с озера: Андрес уступил желанию Ники и, отказавшись от обеда в Пьештянах, сразу повез ее в Тренчин.
Обедали они вдвоем уже в Тренчине, и следующие два дня, проведенные с Андресом наедине, почти изгладили из Никиной памяти злополучный случай с Карелом. Она стала сомневаться: не показалось ли ей все это? Может быть, Андрес прав и эта была очень глупая шутка?
— Ну что, любовь моя?
Ника подняла глаза и увидела, что Андрес не спит, а улыбаясь, наблюдает за ее лицом.
— Какие невеселые мысли заставили тебя так смешно нахмуриться? — Он притянул ее голову к себе и коснулся губами набежавшей на лоб морщинки.
— Совсем не невеселые. — Ника потянулась и обняла его за шею. — Я просто вспомнила ту собаку у замка. Ну, Матиуша Чака, помнишь?
— Матиуша Чака?
Они оба весело рассмеялись. Так Андрес окрестил дворнягу, яростно охранявшую подступы к древнему замку в Тренчине и напугавшую Нику. Когда-то, в начале XIV века, герцог Матиуш Чак владел и замком, и почти всей Словакией. Ника в шутку предположила, что его душа не захотела покинуть свои земли и переселялась в животных до тех пор, пока не добралась до этого рыжего пса с черными пятнами. Конечно, глупость, но Андрес позвал собаку: «Матиуш!» И пес сразу замолчал и настороженно поднял уши, явно доставшиеся ему от затесавшегося в родословную скотчтерьера. Андрес достал из сумки булочку с сыром, прихваченную после завтрака, присел на корточки и опять позвал: «Матиуш! На-на-на!» Пес осторожно подошел, обнюхал предложенное угощение и мгновенно слизнул булочку с Андресовой руки.
— Это не Матиуш Чак, это Цербер, — резонно заметила Ника. — Собирает дань с проходящих. Дал ему пирожок — и проходи.
Действительно, пес облизнулся, завилял хвостом и отошел в сторонку.
— Нет уж, — сказал Андрес. — Пусть будет Матиушем Чаком. Ты же видела, как он обрадовался, услышав свое имя.
И вот сейчас воспоминание о дворняге снова вызвало у них приступ неудержимого смеха.
— Знаешь, что я подумал? — вдруг сказал Андрес. — Давай заведем собаку и назовем ее Матиушем Чаком. В честь той страшной псины.
— Давай, — согласилась было Ника, но потом сообразила: — Как это «заведем»?
— Очень просто. Пойдем на Птичий рынок и выберем себе что-нибудь похожее.
— Постой… — Ника все еще не понимала, — но я же четыре дня в неделю работаю с утра до вечера!
— А я буду так планировать свое время, чтобы в эти дни гулять с ней самому. Кстати, нашему первому ребенку нужен будет товарищ. На первых порах, пока у него не появится братик или сестричка.
У Ники перехватило дыхание.
— То есть ты… — начала она и замолчала, не в силах продолжить.
Андрес откинулся на подушки и смотрел на нее с ласковой насмешкой:
— Ты правильно поняла. Я делаю тебе предложение. Ты не против того, чтобы мы узаконили нашу любовь официально?
Ника совсем растерялась:
— Да… Нет. Не знаю. Как-то все слишком быстро…
— Я так не думаю. — Андрес привлек ее к себе. — Зачем долго ждать? И так все ясно. — Он слегка наклонился и поцеловал ее в губы.
Спустя некоторое время, когда Андрес отправился в ванную, а Ника расслабленно лежала на подушках, отходя от пережитого напряжения, затрезвонил телефон.
«Кто бы это мог быть? — вяло подумала она. — Мы же должны были приехать только завтра…»
Вылезать из-под одеяла не хотелось: не топили, и в квартире было прохладно. Но телефон все звонил и звонил. Поежившись, Ника встала с постели и взяла трубку.
— Ну, как отдохнула? — услышала она знакомый мягкий голос.
— Ой! Дядя Павел! — обрадовалась Ника. — Откуда ты узнал, что я уже приехала?
— Как это — откуда, — удивился Старцев. — Ты должна была вернуться неделю назад! Не звонишь и не появляешься, я уже стал беспокоиться, позвонил тебе на работу, они говорят: все еще в отпуске. Что же ты так задержалась? Я прогноз слушаю — в Прибалтике сплошные дожди.
Ника засмеялась:
— Ой, дядя Павел, ты же ничего не знаешь! Я ведь не в Прибалтике была!
— Как — не в Прибалтике? — опешил старик. — Ты же в Юрмалу собиралась!
— Ну, то есть в Юрмале я тоже была, — торопливо сказала Ника, — но потом я еще была в Словакии…
— Да что ты говоришь?! — Старцев, конечно, знал Никину непоседливость, но такого предположить не мог. — И каким ветром тебя туда занесло? Из Юрмалы-то?
— Ой, дядя Павел!
— А ты не ойкай, а расскажи нормально!
Ника вздохнула, не зная, с чего начать.
— Кто это, дорогая? — Андрес вышел из ванной, вытирая мокрый ежик светлых волос. — С работы?
— Нет, — Ника прикрыла трубку рукой, — это крестный.
Андрес выжидательно смотрел на нее. Так выжидательно, что Ника смутилась.
— Знаешь, дядя Павел, — заторопилась она, — давай я лучше сегодня к тебе приеду и все расскажу. По телефону не объяснишь — слишком долго. Часика в три, хорошо? И обед заодно приготовлю, как раньше.
Получив согласие, она попрощалась, не дожидаясь дальнейших вопросов. Андрес не сводил с нее серьезного взгляда.
— Насколько я понимаю, — тихо сказал он, — своему дяде ты про меня ничего не говорила.
— Нет… — Ника вдруг почувствовала себя виноватой, неизвестно почему. — Но мы же с тобой не так давно знакомы…
— Значит, ты считаешь, что мы знакомы достаточно долго для того, чтобы поехать вместе отдыхать, но недостаточно долго для того, чтобы знакомить меня с родными?
В голосе Андреса зазвучал металл. Ника не могла понять, что его так рассердило. В общем-то, он сказал правду, ей и в голову не приходило представлять его крестному. Она об этом еще как-то не думала. По Никиным представлением, молодые люди обычно избегают знакомства с родными своей девушки до последнего. До свадьбы. А Андрес до сегодняшнего утра о свадьбе и не заговаривал.
— Но ведь ты не знакомил меня с родителями, — Ника попробовала защититься. — Даже ничего толком о них не рассказывал.
— Ты просто не спрашивала, — Андрес пожал плечами. — Отец у меня умер, а мама живет в Вильнюсе. Если бы мы тогда до Вильнюса доехали, как я планировал, я бы вас обязательно познакомил. Но ты-то здесь и могла бы рассказать своему дяде о моем существовании!