— Верно! — самодовольно ухмыльнулся Иванов 2-й. — Чего желаете? Джин с тоником?
— Пожалуй…
Иванов 2-й достал откуда-то джин и тоник, сделал коктейль. Девушка отпила и сказала, что это очень вкусно. Иванов 2-й тут же пустился в бесконечные разговоры, рассказывая обо всем. Иногда он слегка поднимал глаза и сжигал девушку всепоглощающим приятным огнем. Его тело как будто излучало оргастические волны.
Иванов 3-й погрустнел. Он взял гитару, настроил ее на лирический лад и спел нежную любовную песню. Девушка задумчиво внимала ей и слегка дрожала. Рука Иванова 2-го незаметно оказалась на плече у девушки. А Иванов 3-й совсем погрустнел.
— Эй, третий! — вдруг раздался откуда-то голос Иванова 1-го. — Пойди сюда, дело есть!
Иванов 3-й неохотно встал и пошел во тьму.
— Вашего друга всегда зовут третьим? — лукаво спросила девушка у Иванова 2-го и подмигнула ему.
— О да, — развязно сказал он и тоже подмигнул в ответ.
Иванов 3-й обошел палатку со всех сторон, но 1-го он нигде не нашел. А было очень просто — Иванов 1-й в это время спер у всей компании бутылку рома и в одиночестве ее попивал. И ему было хорошо. На него сыпались осенние листья, и он думал о своей жизни, вспоминая наиболее приятные моменты.
Когда Иванов 3-й вернулся к костру, там уже никого не было.
— Ну вот! — произнес вслух в сердцах Иванов 3-й, и грустно взял гитару, и опять что-то запел.
А девушка удалялась между тем в леса с Ивановым 2-м. Погода стояла довольно теплая, и Иванов 2-й все время думал, где бы лучше отделать эту девушку. Он весь дрожал от желаний, и она вторила ему.
— Ну… — тяжело дыша, сказала она, когда они остановились у подходящего места. — Ну… Что вы хотели мне сказать…
Иванов 2-й, не долго раздумывая, со страшной силой поцеловал ее, и девушка неожиданно так дико впилась в его рот, что даже искусала ему губы.
“Отлично! — решил Иванов 2-й. — Даст”.
И он стал ласкать ее за ухом, и опять целовать, целовать, целовать ее. На ней был свитер, а под ним — лифчик. Иванов 2-й, стараясь быть незаметным, осторожно просунул руку под свитер и стал двигаться вверх и вверх. Девушка вся дрожала, краснела и прижимала Иванова 2-го к себе. И вот наконец — лифчик. Иванов 2-й легко отодвигает его и чувствует обыкновенную женскую грудь, он трогает припухлость соска, но все это воспринимается как откровение.
— Аа! — вдруг взвизгивает девушка и начинает долго смотреть на Иванова 2-го умоляющими, красными глазами.
Иванов 2-й бешено сжимает ее груди, совсем стаскивает лифчик, груди наливаются соком, и Иванов 2-й пожирает девушку таким взглядом, он которого у нее бегают мурашки по телу.
— А! — опять взвизгивает она, когда Иванов 2-й, уже не стесняясь в выражениях, занимается ее джинсами и нащупывает величайшую тайну.
“Вот! Я понял!” — думает он, и ему страшно и прекрасно от того, что он открыл.
Девушка начинает дышать все чаще и чаще, и тут уже они, не помня как, скидывают с себя разные свитера, лифчики, трусы, носки, ботинки и шляпы; падают на зеленый мох, как на постель, и, дрожа от того, что они делают вдвоем, неловко обнимаются; потом, порывисто дыша, прижимаются друг к другу всеми атомами и молекулами, пытаясь соединить свои противоположные заряды, и исчезнуть, и превратиться в сплошную энергию; Иванов 2-й бешено раздвигает девичьи ноги — “господи, господи”, — и вот он в раю, и она в вечном раю, ничего не понимая, ничего не зная; они — сообщники во тьме, они соединены одним чувством вне времени; они словно преступили закон, и рай греха так прекрасен и быстротечен… Еще, еще и еще! Девушка стонет, будто прощаясь с жизнью, Иванов 2-й, причиняющий наслаждения, не может сдержать того, что в нем есть; и пик достигнут, великие чудеса открываются Иванову 2-му (о да, это действительно так прекрасно!), но он и не заметил, как все уже прошло, и он уже находится в смертельной скуке и смотрит на извивающуюся перед ним девушку как на надоедливый психоз; ему противна эта липкая, склизкая плоть, ему противны это перекошенное желанием лицо и эти влажные закрытые глаза.
А девушка хочет еще.
И вот в это самое время из леса вышел Иванов 1-й, насвистывая веселые мотивы.
— Здравствуйте, — проговорил он, еле ворочая языком, переполненный ромом, как качественный торт.
Девушка, голая, как никогда, дернулась в припадке стыда и желания. “Тьфу!” — подумал Иванов 2-й и закурил. Иванов 1-й наклонился над девушкой, как любящий врач-гинеколог, и небрежно потрогал ее сущность.
— Ооо! — вскрикнула девушка.
— А я тут иду, грибы собираю… — похотливо сказал Иванов 1-й. — Можно?
— Моо…жно… — еле выговорила девушка.
Не надо было ждать особого приглашения, ибо Иванов 1-й тут же сбросил свое одеяние и нырнул в девушку, как в бурную горную речку. И его понесло прямо к разноцветному водопаду.
“А ведь это неплохо, — думал он. — Нет. Ух, как хорошо. Ух ты!.. Как хорошо…”
Девушка опять начала входить в райские кущи, когда сидевший рядышком Иванов 2-й обнаружил, что ему опять хочется этого грязного, мерзкого, сексуального. Он посмотрел на парочку — его место было занято. Он сам не понимал почему, но его именно это страшно возбуждало. А Иванов 1-й держался очень долго. Не зря он напился ромом перед этим.
И, сам не понимая, что делает, Иванов 2-й подполз к девушке со стороны лица и вынул свою умоляющую часть. Он просил, он требовал. Девушка вняла этим просьбам, раскрыла свой жемчужный ротик и превратилась в замкнутую систему.
Пока они тут мило развлекались, Иванов 3-й сидел и пел самые грустные песни, которые он когда-либо знал.
А эти два друга — они тряслись в возбужденной лихорадке. Как вы могли бы и предположить, разумеется, все философские вопросы для них были уже решены, в том числе и основной.
А Иванов 3-й сидел и занимался медитацией, потому что очень боялся умереть. Как ему было горько, как ему было гадко!
В это время два проказника удовлетворились и залили всю девушку своими миллионами маленьких детей.
— Тьфу на вас! — сказала она, отплевываясь. — Плодовитые такие, а удовлетворить маленькую девочку не в силах… Два здоровых мужика!
Но Ивановым было уже не до нее.
— Ухожу я от вас! — сказала она обиженно. — Пойду к третьему. Он хороший такой, чистый… Он мне песенки пел… А вы ничего не умеете… Даже трахаться!
Она оделась, вздернула носик от возмущения и ушла. Хотя Ивановы 1-й и 2-й были несколько ошарашены, это не помешало им прекрасно попьянствовать вдвоем и побеседовать о женской сущности.
А Иванов 3-й пока что совсем завернулся там, сидя у костра. Он уже спел все песни, какие знал, и хотел чего-нибудь новенького. Обида и грусть смешались в нем с сексуальными чувствами и трепетом любви. “Какой я хороший, — думал он о себе. — Чистый такой… Проклятые женщины! О, женщины!”
Из тьмы вышла девушка, потрепанная, но не удовлетворенная. Она в спешке забыла надеть лифчик и держала его, как невинную тряпочку. Иванов 3-й посмотрел на нее с укоризной в величии своей грусти.
— Третий, а третий… — зашептала вдруг девушка.
— Чего? — спросил Иванов 3-й безнадежно.
— У меня к тебе есть одна просьба…
— Ну?
— Пойдем, я расскажу тебе…
Иванов 3-й встал и нехотя пошел за девушкой. “Опять что-то случается, — думал он. — И все же как интересно! Все время что-то происходит… А ведь я люблю ее…”
Они вошли в какой-то заброшенный дом с кроватями и каминами. Было темно и тепло.
— Ну? — тускло спросил Иванов 3-й.
— Трахни меня, — чуть слышно прошептала девушка.
“Ни фига себе!” — чуть не вырвалось у Иванова 3-го.
— Я же люблю тебя, — вдруг сказал он. — Я тебя… люблю… А ты…
— Ой, не надо, пожалуйста, не надо… Пожалуйста… Мне очень грустно…
— Все равно ведь ты знаешь, что я буду тебя любить…
— О, пожалуйста! — чуть ли не заныла девушка. — О, как я хочу тебя!
Иванов 3-й стоял как истукан. Он был растерян этим неожиданным поворотом вещей.
— Ну! — вскрикнула девушка и повалилась на кровать, стаскивая с себя джинсы.
Не помня себя, Иванов 3-й, как вор, стянул с нее трусы, а она вторила каждому его движению, но тут он понял, что ему недостает обычного циничного сексуального возбуждения — слишком важный был момент. Он собрался со всеми силами, которые у него оставались, представил на месте девушки большую голую бабу, и их половые места соединились, чуть-чуть целуя друг друга.
Как только это произошло, девушка взвилась, словно змея, задрожала дикой дрожью, закричала, как кошка, и погрузилась во вселенную сладчайшего оргазма.
Потом она в изнеможении лежала рядом, а Иванов 3-й хотел самоубиваться. Ибо что касается его, то он не сделал ничего.
Девушка в забытьи целовала все его тело и говорила:
— Успокойся… Ты самый лучший, самый сильный мужчина… Как я люблю тебя!
И легкая ласка вдруг повергла его в дикое возбуждение. И потом они трахались часа два.
А потом Иванов 3-й закурил, обнял девушку, стал гладить ее по голове, и они начали беседовать. Они беседовали о своих любовях, о своих половых связях, рассказывали друг другу неприличные анекдоты и были словно слиты в одно целое… Чудесная ночь, прекрасные воспоминания.
— Хочешь есть? — спросила девушка.
— Можно, — ответил Иванов 3-й.
Они голыми пошли на кухню, достали какую-то колбасу и стали есть, передавая друг другу. Потом он опять ее захотел, и они трахались на кухне и везде, где только было можно.
И потом — медленное засыпание, отдых, забвение… И вечный шепот: “Я твоя”.
И Иванов 3-й видел сны — прекрасные, гармоничные, где все было так хорошо, так чудесно, и все буквально было пропитано этим вечным очарованием, как будто все, что есть плохое, — всего лишь глупое заблуждение.
Настало веселое летнее утро. Ивановы спали в разморенном состоянии, и им очень хотелось в туалет, но было ужасно лень. Во рту было гадко, наступало страшнейшее похмелье. Наконец кто-то встал и устало сел у костра, пытаясь раскурить какой-то бычок.