для тебя. А что с ним такое? Попал в психбольницу? Ты тоже в моем мире… несколько…
— Ну да! Со мной все нормально! — закричал я в ужасе.
— Нормально — для тебя… Неужели ты не понял нашего мира? Всем — прекрасно, я — только одно, и для “я” все превосходно… Все остальные люди в восприятии “я”, не важно какого, могут очень плохо жить, и так далее… Для них же как для “я” — все наоборот очень прекрасно, потому что все мы живем среди собственных видений. А то, что я к тебе так пришел и все тебе рассказываю — тоже очередной твой сон. Но мне пора и уходить. Не бойся. У тебя остается мой образ.
— Но это же не ты!!! — закричал я в отчаянье.
— Правильно. Это — не я. Запомни раз и навсегда, — и Мишка сделал серьезное лицо. — Я есть Я, и все. Больше ничего.
— Я есть Я???? — вскричал я, неожиданно что-то понявший.
Но тут он исчез, провалился сквозь землю, ушел от меня, как навязчивый сон.
— А, это ты… — сказал Мишка, потягиваясь на подушке, как живой.
Я смотрел на него с недоверием.
— Что ты? — усмехнулся Мишка.
— Дело в том… У меня сейчас был такой глюк…
— Ну?
— Как будто пришел твой двойник… И говорит, он — это как раз ты, а вот ты — это ты только для меня…
— А! — кивнул Мишка. — Знаю, но это все вранье. Мне сейчас приснился длинный сон, в котором фигурировала Универсальная Философская Теория… Так вот, он, в смысле твой глюк, или мой двойник, все врет. Наслушался меня и ничего не понял. На самом деле это все равно.
— Что все равно?
— Ну… Он должен был для тебя все разграничить — я, не-я, на самом деле… На самом деле все и есть вот так только, как есть. И никак больше.
— То есть как? — пробормотал я, совершенно запутавшись.
— Да ты сам все это знаешь.
— А когда тебя выписывают?
— Не знаю…
Я сел на стул, и тут жуткая грусть охватила меня. Я чуть не заплакал.
— Он еще сказал, что все, что вот я здесь… это просто глюки, видения мозга и тому подобное…
— Ну и какая разница? — насмешливо спросил Мишка.
— Какая разница, какая разница… — проговорил я, совсем уже готовый самоубиться от грусти. — Хватит уж!!! Это, конечно, приятные игрушки, весь этот релятивизм, субъективный идеализм и прочее, а все же — а НА САМОМ ДЕЛЕ как????
— Ты все еще ищешь “на самом деле”? — насмешливо спросил Мишка.
— Да… Все равно я выхожу один на один — все равно со мной случится… Все равно смерть будет… А на самом деле что???
И тут я уже совсем выбился из колеи, бухнулся в кресло и зарыдал пьяным почему-то голосом:
— Господи-господи… Я не вечен!!!
— Да тьфу же ты!!! — недовольно буркнул Иванов 3-й, наблюдавший внутренним оком всю мою жизнь и мнения.
Он быстро подскочил к машине, которая управляла всем тем миром, куда он меня так хитро заманил, и нажал кнопку УОМПК. Это, должно быть, означало Усиленное Отвлечение Мыслей Повышенным Кайфом.
Загорелась красная лампочка, поехала перфолента, — и вот. К нам в палату зашло совершенно случайно пять голых баб. Они несли с собой коньяк, наркотики, повышающие потенцию в миллион раз, хорошие сигареты и закуску.
— Ну что, мальчики? — угрожающе спросили они.
И я опять бросился жить со страшной силой. Калейдоскоп закрутился бешеным чертовым колесом — аж в глазах рябит. Америка и Луна слали мне воздушные поцелуи, время все убыстрялось, и бесконечно росли наслаждения; а предел недостижим, это еще из математики известно, хотя он и существует… Все крутилось вокруг меня, не давая мне задуматься ни на миг, — пестрая жизнь и прекрасные друзья вертелись вокруг, словно спутники, и каждый миг был так очарователен, словно я жил в последний раз.
Итак — однажды опять — три Иванова — цель и спасение нашей жизни — сверхлюди, во имя которых стоит существовать и нам в том числе — они встретились в маленьком кафе на углу бульвара Кошек и улицы Приглушенного Солнца.
Иванов 3-й, как всегда, был мрачен и зол; его косматая борода угрюмо выражала суровый опыт жизни, который был ему теперь присущ. Два других Иванова казались сонными мухами.
— Ну что? — говорил один. — Надо идти к Главному?
— Сейчас, — устало сказал Иванов 3-й, — не печальтесь… Я вас специально сделал, потому что мне одному не справиться… Теперь все от нас зависит… Но о деле — потом. А сейчас я хочу насладиться нашим материальным, хотя и сумасшедшим миром… Кто знает, как обернется?..
Два Иванова молчали, как скалы. Они зевали и все время всматривались внимательно в окружающую их реальную действительность. Она была похожа на картину Кандинского. Вот красным треугольником подошел официант.
— Чего желаете, господа?..
Иванов 3-й отчаянно потер руки. Кутнем же, черт побери!
— Пожалуйста — водки, закуски, вина и сигарет…
— Слушаюсь.
И через пять минут все три героя погрузились в счастливое растворение в том, что уже известно до боли в желудке, — водка прожигала их насквозь, веселила их потрепанные души, запутавшиеся в назначении, пространстве и времени; вино мягко расслабляло их мозги, погружая все заботы в мягкую дымчатую ванну — тело наливалось теплом, стремлением к веселью и глупости… Что может быть лучше вина?!!
— Да брось ты, старый идиот… — шепнул тут мне Иванов 3-й на ушко. Но потом тоже — выпил рюмку и отдался тому, что приготовлено было для него природой химических веществ.
Два остальных Иванова тоже медленно спивались под аккомпанемент сумасшедшего оркестра, который что-то играл в углу. Музыканты были похожи на импульсы — они наливались жизнью в течение одной секунды, а потом исчезали, погружаясь в пустоту.
— Мы всем, всем покажем… — говорил уже пьяный Иванов 3-й.
— Что? Что покажем? — спросил Иванов 2-й.
— Покажем! Революция!.. Только тихо…
— Тссс… — прикусил язык Иванов 1-й и повалился на стол.
— Встань, свинья! — заорал Иванов 3-й, потом махнул рукой и тоже куда-то упал в страшной скуке.
К ним подошел официант-треугольник.
— Господа, платите!
— Что? — закричал Иванов 3-й, вскакивая. — Да ты знаешь, сволочь, кто я?!! Я — Иванов! Молчать! Ать-два… А то я тебя искрошу, скотина!.. Треугольник вшивый!
— Простите, — надменно сказал официант. — Но в таком случае мне придется вести с вами через утку.
И его равнобедренные углы предупредительно дрогнули.
— Да иди ты хоть через задницу!.. — закричал Иванов 3-й в дикой ярости и вдруг начал смеяться все сильнее и сильнее — так смешно ему показалось то, что он сказал… Потом на глазах выступили слезы. — Где это все… — прошептал он, — где наша…
Официант углами двинулся на него. И все закрутилось в глазах у Иванова — треугольник вращался с бешеной скоростью, он уже стал кругом, потом принялись вращаться квадраты — и летали числа туда-сюда. Голова наливалась соком, и каждый звук исходил словно из седьмого чувства…
— Не трогайте, — торжественно произнес Иванов 3-й с ощущением, словно он говорил через километр ваты.
И вдруг — уууууть! — оборвалось, точно проводок какой-то… “Умер” — неслось перед глазами.
И миллионы лет прошли, ничего не заметив.
Но Иванов встал и посмотрел в зеркало.
— Нет, я жив!!! — сказал он с усмешкой. — Я не могу здесь умереть, суки… Мы же все-таки в мозгах…
Но тело было не в лучшем состоянии.
Он вышел в сад. Осенний воздух трепал желтые листья, пахло сыростью и яблоками.
На дорожке валялись окаменелые остатки двух других Ивановых.
— Да, друзья… — усмехнулся Иванов, ибо он был теперь одним и последним искушением во внутреннем мире, и пнул эти камни ногой.
— Салют вам… — сказал он. — Где вы теперь?
И он плюнул высоко в небо.
— А помните, как мы с девушкой… Пиво… — задумчиво промолвил Иванов. — Но теперь ладно… Главное, я ликвидирован!!! Теперь хозяин мира — я!!! То есть тьфу…
И он опять смешался, погрустнел, но потом воспрял и провозгласил:
— Хозяин мира — Иванов!!!
Иванов шел по дороге с портфелем. Он поднялся в какой-то дом, позвонил. Открыли.
— Здравствуй, Иванов.
— Здравствуй, Иванов.
Они стали пить чай. Разговаривали.
— Ты работаешь слесарем?
— Я работаю токарем.
— Я работаю слесарем.
Помолчали.
— Мы делаем революцию?
— Мы делаем революцию.
— До свидания, Иванов.
Иванов ушел, пошел в другие гости. Он поднялся в маленькую комнатку на самом верху. Толстая женщина стирала пеленки. Орали дети.
— Привет, Иванова!..
— Здравствуй, Иванов.
— Тебе плохо?
— У меня много требований. Я плохо живу, нечего есть.
— Хорошо.
Иванов ушел. Иванов шел по улице, зажав под мышкой портфель. Он готовил революцию, которая должна была свершиться, согласно объективным законам.
— Иванов чувствует себя сонно, — сказал Иванов.
— Привет, Иванов!..
— Здравствуйте, Ивановы. Мы делаем революцию.
— Привет Иванову! — сказал Иванов, подбивая население на большой бунт. Ведь экономические противоречия уже сложились. Это понимали все.
— Итак, Бога — нет!!! — закончил Иванов свою тираду с анализом экономических сил.
— Какого из них? — послышались недовольные голоса. — Того, кто спереди, или того, кто сзади?..
— Так, начнем все сначала… — вздохнул измучившийся Иванов. — Во-первых, Бог может быть только один. Бог — един, понимаете, един!..
— А что такое один?
— Вот, — сказал Иванов, поднимая один палец.
— Палец? — спросили рабочие и народ.
— Палец — один. Так и Бог — один!
— А!!! — закричали рабочие, показывая два пальца.
— Но его нет.
— Которого спереди?
— Нет никакого… Никакого, черт!!! А который спереди — этого не может быть!!! Это — бред!!! Пойдемте убивать… — умоляюще сказал он. Видно было, что он очень устал.