Спасибо вам еще раз за то,что вы со мной. За то, что проходите этот путь вместе с Кайлом. Пристегните ремни, наше путешествие в самое сердце тьмы только начинается.
С нетерпением жду вас в следующих главах!
С уважением и благодарностью, Ваш Автор.
Глава 11 Пепел и слезы
Огромная благодарность!
Дорогие читатели!
Перед тем, как мы погрузимся в следующую, полную мрака и испытаний главу, я хочу сделать небольшое, но очень-очень важное отступление.
Я хочу выразить отдельную, ОГРОМНУЮ и самую искреннюю благодарность нашему читателю под ником zarok z!
Zarok z, огромное спасибо тебе за твой донат и за твою веру в нашу историю!
Хочу, чтобы ты, и все остальные читатели, знали: это не просто финансовая поддержка. Для автора каждый донат — это мощнейший заряд мотивации. Это знак того, что мрачный и тяжелый путь нашего героя, его боль и жажда мести находят отклик в ваших сердцах. Это подтверждение того, что мы все делаем правильно.
Именно такие моменты вдохновляют сидеть по ночам, прорабатывать каждую деталь, вкладывать в каждую главу максимум души и сил, чтобы история получилась именно такой — бескомпромиссной, жестокой и по-настоящему живой.
Считай, что следующая порция драмы, анализа и отточенной, как клинок, мести будет написана на том самом топливе, которое было куплено благодаря тебе. Твой вклад — это реальная помощь, которую невозможно переоценить.
Спасибо и всем остальным, кто читает, комментирует и поддерживает книгу лайками. Вы — лучшая аудитория, о которой можно мечтать.
Еще раз, zarok z, от всего сердца — спасибо! Ты невероятно крут!
А теперь... вернемся в мир, где пепел еще не остыл.
Сознание покинуло меня. Оно просто выключилось, не в силах больше выносить груз реальности. Боль от сломанных костей, вид мертвых родителей, ледяное клеймо системного провала — все это оказалось слишком тяжело даже для разума, помнившего другую жизнь и другую смерть. Я провалился в темноту, и мир перестал существовать.
Но мир продолжал жить без меня.
Через несколько часов после того, как последний наемник «Багровых Псов» покинул дымящиеся руины Кленового Лога, оставив после себя лишь трупы и тишину, пришла помощь. Помощь, которая уже никому не была нужна.
Из леса вышли три отряда королевских легионеров. Это были не гарнизонные солдаты. Это были ветераны, чьи лица были обветрены, а доспехи из вороненой стали носили следы настоящих битв. Они двигались не как люди, а как единый, слаженный механизм. Их шаги были безмолвны, команды отдавались жестами. Возглавлял их капитан Грейвс — суровый мужчина лет сорока с сединой на висках и взглядом, который, казалось, видел все на свете и ничему уже не удивлялся.
Вместе с ними были двое в серых робах, отмеченных символом Серебряной Длани — ордена государственных магов-целителей. Старшего из них звали брат Терон. Его лицо было покрыто сетью морщин, но глаза были ясными и полными глубокой, вселенской скорби.
Они вошли в деревню, и даже закаленные воины замерли, пораженные увиденным. Это была картина абсолютного, бессмысленного зверства. Обугленные остовы домов, из которых все еще вился горький дым. Трупы селян, лежащие на улицах в неестественных позах. Мужчины, женщины, старики. Капитан Грейвс опустился на колено возле тела молодой женщины, прижимавшей к себе сверток, пропитанный кровью. Он ничего не сказал, лишь сжал кулаки так, что побелели костяшки.
— Валериус был прав, — глухо произнес он, обращаясь к Терону. — Это не просто налет. Это показательная казнь. Они хотели не наживы, а ужаса.
— Это работа не людей, а чудовищ, — тихо ответил целитель, его взгляд скользил по телам, и в нем была не только скорбь, но и профессиональный интерес. — Смотри, капитан. Раны. Не только от мечей. Вот здесь, на теле кузнеца, — ожоги. Глубокие, магического происхождения.
Грейвс нахмурился. — Наемники с магами? Это дорого. И редко. Кто бы это ни был, у них серьезный покровитель.
— Разделиться! — приказал капитан своим людям. — Обыскать каждый дом! Ищите выживших! Брат Терон, ваша работа. Даруйте покой тем, кому уже не помочь.
Солдаты разошлись по мертвой деревне. А Терон вместе со своим молодым помощником пошел от тела к телу, касаясь их лбов и шепча тихие молитвы. Над каждым убитым на мгновение вспыхивал мягкий серебристый свет — последний ритуал, помогающий душе найти покой.
Именно молодой помощник и нашел меня. Я лежал в руинах своего дома, засыпанный обломками и пеплом, без сознания, почти не дыша. Моя рука была вывернута под неестественным углом, а все тело представляло собой один сплошной синяк.
— Брат Терон! Сюда! Живой! — крикнул он.
Целитель подбежал и опустился на колени рядом со мной. Его опытный взгляд мгновенно оценил ситуацию. — Множественные переломы. Внутреннее кровотечение. Шок. Дитя на волосок от смерти. Отойди, послушник.
Терон положил свои ладони мне на грудь. Я ничего не чувствовал, находясь в глубинах своего личного ада, но если бы я был в сознании, то ощутил бы, как по моему телу разливается тепло. Не огненное, как моя собственная магия, а мягкое, обволакивающее, как материнское объятие.
— Anima, sana te. Corpus, redintegra. — его голос был тихим, но каждое слово вибрировало силой.
Он работал несколько минут, его лоб покрылся испариной. Раны на моем теле начали затягиваться, сломанные кости — срастаться. И в процессе этого глубокого исцеления он почувствовал это. Аномалию. Под его ладонями, в районе моей груди, он нащупал нечто иное. Не просто жизненную силу ребенка, а плотный, тугой узел спящей энергии. Настоящий магический источник. Необученный, дикий, но невероятно концентрированный для такого юного тела.
«Что за... — пронеслось в мыслях у Терона. Он исцелял сотни людей, но с таким сталкивался впервые. — В теле ребенка... такой мощный, хоть и неразвитый, дар. И судя по остаточной ауре вокруг него... это огонь. Чистый, стихийный огонь. Он не просто выживший. Он — маг».
Когда он закончил, мое дыхание выровнялось. Физически я был почти здоров, не считая слабости и синяков. Терон поднялся и подозвал капитана Грейвса.
— Капитан, вам стоит на это взглянуть. — Он будет жить? — спросил Грейвс, глядя на меня. — Будет. Я исцелил его тело. Но что делать с его душой, я не знаю. Он единственный выживший во всей деревне. Но это не все. — Говори, — поторопил его Грейвс. — Он маг, капитан. Стихийник. Огненный. Судя по всему, с врожденным даром огромной силы. Я никогда не видел такого потенциала в ребенке.
Грейвс надолго замолчал. Его взгляд, скользнувший по мне, изменился. В нем пропала жалость, появилось что-то иное — прагматичная оценка. — Маг, — повторил он. — Необученный. В этой глуши. Это меняет дело. Мы не можем его здесь оставить. И не можем отдать его местному барону. Такие, как он — достояние Короны.
— Я согласен, — кивнул Терон. — Его дар без обучения может стать проклятием — и для него, и для окружающих. Ему нужен наставник. Ему нужна Академия.
— Значит, решено, — подвел итог капитан. — Он поедет с нами. В столицу. Подготовьте носилки. Этот мальчик — больше не просто сирота. Он — ценный ресурс королевства.
Они не знали, что, пока они решали мою судьбу, я проживал свою собственную, отдельную вечность.
Пустота
В моем внутреннем мире не было ни света, ни тьмы. Была только пустота. Холодная, вязкая, беззвучная. Я не был телом. Я был точкой сознания, плавающей в этом бесконечном ничто. И единственным, что существовало вместе со мной, был отпечаток последнего системного уведомления, выжженный на изнанке моего разума: [КВЕСТ ПРОВАЛЕН: "Щит Семьи"].
Сначала была апатия. Полное, всеобъемлющее безразличие. Они мертвы. Я провалился. Мир рухнул. И что? Это было похоже на мою первую смерть. Такая же тихая, бессмысленная точка в конце предложения.
А потом пустоту начали пронзать воспоминания. Острые, как осколки стекла.
Вот отец учит меня, как правильно держать топор. Его большая, мозолистая рука накрывает мою, направляя движение. От него пахнет деревом и силой. Он смотрит на меня с гордостью. «Ты — моя опора, сынок».
Вот мать поет мне колыбельную, когда я болею. Ее голос тихий и немного уставший. Она гладит меня по волосам, и ее прикосновение изгоняет любую боль. «Все будет хорошо, мой милый».
Вот Каэлан усмехается, когда я впервые умудряюсь парировать его удар. «Неплохо, щенок. Из тебя может получиться толк».
Эти образы были невыносимо яркими и теплыми. И от этого было еще больнее. Боль вырвалась наружу, и апатия сменилась агонией. Эта боль была иной, чем от сломанных костей. Она была глубже. Она была в самой душе.
И вслед за ней пришла память из другого мира. Память о холодной комнате. О тишине. О забытом дне рождения. О глухой стене безразличия. И я понял страшную, космическую иронию своей судьбы.
Там, в прошлой жизни, у меня отняли тело, но оставили семью, которой я был не нужен. Здесь мне дали идеальное тело и семью, которая любила меня больше всего на свете. А потом отняли ее. Отняли так жестоко и окончательно, что прошлая жизнь показалась мне милосердным сном.
— ЗА ЧТО?!
Мой беззвучный крик разорвал тишину моего внутреннего мира. Я не мог больше этого выносить. Взрослый, циничный разум Кирила не выдержал. Он сломался под тяжестью горя восьмилетнего Кайла.
Я сжался в комок в этой пустоте, обхватив колени руками. И я заплакал. Не слезами ребенка. А слезами души, которую предали дважды. Я плакал от ярости, от бессилия, от чудовищной, вселенской несправедливости. Я рыдал по отцу и матери, по нерожденному брату или сестре, по Каэлану, по своей рухнувшей жизни.
— Лучше бы ты оставил меня в том кресле! — кричал я в пустоту, обращаясь к безликой Системе. — Лучше бы я просто умер там! Ты дал мне надежду только для того, чтобы с наслаждением вырвать ее с корнем!
Мой крик превратился в вой, а затем в тихое, удушающее рыдание. Я тонул в своем горе.