Весь зал, затаив дыхание, смотрел на нас. Вопрос повис в воздухе. Сдастся ли он? Или я буду вынужден «убить» самого себя на глазах у всей Академии?
Но на его губах вместо страха появилась кривая, отчаянная ухмылка. — Еще не конец, Кайл, — выдохнул он. — Ты показал свою карту. Пора мне показать свою!
В этот миг он влил в свою копию весь остаток маны. Искалеченный двойник перестал регенерировать. Вместо этого он весь засветился изнутри багровым светом и, игнорируя мой меч у горла, ринулся на меня, пытаясь схватить своей единственной рукой. Это был последний, самоубийственный ход. Он хотел не победить. Он хотел связать меня боем, запереть в клинче, чтобы настоящий Лиам смог что-то предпринять.
Но я был готов к этому. Я ожидал отчаяния.
Я не стал пронзать копию. Это было бы слишком просто. Я отскочил назад, разрывая дистанцию, а мой разум уже просчитывал комбинацию. Он думает, что я воин, который будет драться сталью. Он забыл, кто я на самом деле.
— Cinis Tenebrae! (Пепельная Тьма!)
Облако едкого пепла окутало моего двойника, заставив его на мгновение потерять меня из виду. Это все, что мне было нужно. — Ignis… Rota! (Огонь… Колесо!)
Это было еще одно заклинание из моей тайной библиотеки. Не «Рой Углей», а его более контролируемая версия. Я создал не десять, а всего три огненных уголька. Но я не отправил их в атаку. Я заставил их с бешеной скоростью вращаться вокруг ослепленной копии, создавая огненный хоровод. Они не били ее, они просто отрезали ей все пути к отступлению, создавая миниатюрную, подвижную огненную клетку.
Двойник, вырвавшись из облака пепла, замер. Он был окружен. Любое движение — и он наткнется на один из моих вращающихся снарядов.
Лиам смотрел на это с открытым ртом. Он не мог поверить своим глазам. Я контролировал три независимых, самодвижущихся огненных объекта, одновременно маневрируя по арене. Такой уровень контроля был за гранью понимания для первокурсника.
А я дал ему время. Время осознать свое поражение. Я видел, как его взгляд метался от меня к беспомощной копии. Видел, как на его лбу выступили новые капли пота. Он проиграл тактически. Он проиграл магически.
Но пока все смотрели на огненный хоровод, я делал свой последний ход.
Моя главная цель была не копия. Моей главной целью всегда был он. Призыватель.
Пока двойник был заперт в клетке, я, используя последние крохи своего «Усиления», сделал рывок. Не к копии. А в обход. По широкой дуге, оставаясь в тени, на периферии его зрения.
Он был так сконцентрирован на управлении своим созданием, на попытках найти выход из моей ловушки, что не заметил моего маневра и не заметил, как тень от колонны отделилась и бесшумно скользнула ему за спину.
Лиам понял, что проиграл, лишь тогда, когда почувствовал на своем горле холод. Не жар моего усиленного меча. А ледяной холод простого, тренировочного кинжала, который я всегда носил под робой. Я приставил его к его шее, нежно, почти без нажима.
— Шах и мат, Лиам, — прошептал я ему на ухо.
Он замер. Его тело окаменело и медленно повернул голову, и в его глазах я увидел целую бурю эмоций: шок, неверие, восхищение и… облегчение. Его копия, лишенная контроля, с шипением растворилась в воздухе. Огненные угольки, потеряв цель, тоже погасли.
На арене снова воцарилась тишина.
Лиам смотрел на меня, на клинок у своего горла. А потом… он улыбнулся. Широкой, искренней, обезоруживающей улыбкой. — Я сдаюсь, — громко и четко сказал он, поднимая руки вверх. — Я сдаюсь, Кайл. Это была… великолепная партия.
Я убрал кинжал и отступил на шаг.
В этот момент зал взорвался. Это был не гул, не шепот. Это был рев. Рев изумления. Студенты вскочили на ноги. Они не могли понять, что только что увидели. Мальчишка-маг, который вышел с мечом. Который дрался как воин, используя магию воинов. Который затем использовал три разных, неизвестных им заклинания огня, чтобы запереть и победить идеальную копию самого себя. А затем, как призрак, оказался за спиной у своего противника. Это не вписывалось ни в какие рамки.
Я посмотрел на лица своих одноклассников. Давиан Малкор стоял, белый как полотно. Его аристократическое презрение сменилось плохо скрываемым ужасом. Он понял, что его молнии, его «чистая сила», абсолютно бесполезны против такой тактики. Борг Айронхенд смотрел на арену с тупым непониманием. Он пытался осознать, как можно было проиграть, не получив почти ни одного удара. Серафина Весс смотрела на меня с широко раскрытыми глазами. В них не было страха. В них был аналитический восторг. «Он не просто гибрид… тактик. Он использовал меч, чтобы заставить всех думать, что это его главное оружие. Спровоцировал Лиама на ошибку. А затем закончил бой чистой магией и скрытностью. Он показал им всем то, что хотел показать. Какая многоуровневая игра…»
Но я смотрел не на них. Я смотрел на ложу преподавателей.
Инструктор Мариус сидел, вцепившись в подлокотники. Его лицо выражало одну-единственную эмоцию — полную растерянность. Весь его мир, вся его система обучения, где воины — это воины, а маги — это маги, только что рухнула.
А рядом с ним стоял Архимагистр Ворн. Он медленно, почти торжественно, аплодировал. Один. В полной тишине. Его хлопки гулко разносились по залу. Он смотрел на меня, и на его губах впервые играла неподдельная, восхищенная улыбка.
«Так вот каков ты, дитя пепла, — думал он, и его разум ликовал от столкновения с неразрешимой загадкой. — Не просто революция. Ты — новая парадигма. Ты не идешь по Пути Стали или по Пути Разума. Ты прокладываешь свой собственный, третий путь между ними, забирая лучшее от обоих. И ты только начал... Какая интригующая переменная. Какая великолепная игра».
Я стоял в центре арены, победитель полуфинала. Я раскрыл свой главный секрет. Я стал для всех них не просто аномалией, а живой химерой, невозможным созданием.
Я перевел взгляд на Давиана Малкора. Наш бой был следующим. Финал. И я был готов к нему.
Глава 23 Ветер и Хаос
После моего поединка с Лиамом в Зале Пепла повисла тяжелая, гнетущая тишина. Студенты, еще недавно перешептывавшиеся и делавшие ставки, теперь молчали, переваривая увиденное. Я стал для них живым парадоксом. Магом, который сражается как воин. Хищником, который носит маску ребенка. Каждый мой следующий шаг был непредсказуем, и это пугало их гораздо сильнее, чем любая демонстрация грубой силы.
Инструктор Мариус объявил короткий перерыв перед финалом. Целители унесли Лиама, который, несмотря на поражение, умудрился мне ободряюще улыбнуться. Я вернулся на свое место у края арены, сел на холодный камень и закрыл глаза, восстанавливая дыхание и ману. Мой резервуар был почти пуст после двух тяжелых боев.
«Серафина Весс, — мой мозг уже анализировал будущего противника. — Она — самый сложный оппонент. Не потому, что сильная, а потому, что умная. Ее ветер — это идеальный, почти математический контроль. Мой огонь — это управляемый, но все еще дикий хаос. Это битва двух противоположных философий. Я не смогу победить ее в обмене заклинаниями на истощение. Ее эффективность расхода маны гораздо выше. Мне нужно сломать ее ритм. Разрушить ее тактику. Заставить ее реагировать, а не действовать».
С другой стороны арены Серафина тоже готовилась. Она не суетилась. Она просто стояла с закрытыми глазами, и я видел, как легкие потоки воздуха едва заметно кружатся вокруг нее, словно мир сам дышал в унисон с ней.
«Он — дикая карта,— думала она, и ее спокойное лицо было непроницаемо. — Его гибридный стиль ломает все академические шаблоны. Он использует физику, психологию, ловушки. Прямая атака на него бесполезна — он уклонится или использует какую-то немыслимую уловку. Защищаться от него — значит ждать, пока он найдет слабость в твоей обороне. Значит, я не могу ни атаковать в лоб, ни защищаться. Я должна перехватить инициативу. Я должна контролировать не только его, но и все поле боя».
— Финальный поединок! — голос Мариуса вернул меня в реальность. — Кайл против Серафины Весс! На арену!
Мы вышли в центр круга. Мы были полной противоположностью друг друга. Я — сгусток скрытой, мрачной энергии в простой робе, с мечом на поясе. Она — воплощение грации и контроля, ее движения были плавными и точными, как у танцовщицы.
Мы посмотрели друг другу в глаза. В ее серых глазах я увидел не страх, а холодный блеск интеллекта и уважения к противнику. Она видела во мне не монстра, а сложную задачу, которую ей не терпится решить.
— Начали!
Серафина действовала первой. Она не стала атаковать. Она начала формировать поле боя. — Aura Ventis! (Аура Ветра!) Она плавно взмахнула руками, и я почувствовал, как изменился воздух на арене. Он стал плотнее, тяжелее. Появились едва заметные восходящие и нисходящие потоки. Она создала свою собственную экосистему, в которой любой мой огненный снаряд будет отклоняться или гаснуть.
«Контроль территории. Умно».
Я не стал пытаться пробить ее защиту. Я ответил асимметрично. Я начал свой «танец», медленно двигаясь по кругу и «случайно» касаясь пола. Одна «Печать Хаоса». Вторая. Третья. Я создавал свои собственные правила на ее территории. Мы оба молча расставляли фигуры на шахматной доске.
Первой сделала ход она. — Ventus Sagitta! (Стрела Ветра!) С кончиков ее пальцев сорвался невидимый снаряд. Я не видел его. Я его почувствовал. Легкое колебание воздуха, которое моя обостренная чувствительность уловила в последний момент. Я уклонился. Позади меня раздался резкий хлопок — стрела врезалась в стену.
Я ответил. — Ignis… Gregem! (Огонь… Стая!) Мой «Рой Углей» сорвался с ладони. Десять багровых шершней с жужжанием устремились к ней. — Наивно, — спокойно произнесла Серафина. — Ventus Paries! (Стена Ветра!) Перед ней возникла невидимая, но плотная стена воздуха. Мои угольки, врезавшись в нее, потеряли скорость и с шипением погасли, не причинив вреда.