Мой день начинался в предрассветной тьме, в заброшенном тренировочном дворе. Воздух был холодным и неподвижным, пах мокрым камнем. Я больше не тратил время на простое повторение форм. Моя тренировка Пути Стали стала сложнее, разнообразнее. Я начал с ловкости. Час я посвящал тому, что двигался между расставленными мной камнями, стараясь не издать ни звука, не задеть ни одного препятствия. Это был танец тени, тренировка на полный контроль над телом.
Затем наступал черед «Усиления». Я понял, что пытаться удерживать его долго — пустая трата сил. Вместо этого я начал практиковать «микродозы». Я стоял неподвижно, а затем, сконцентрировавшись, посылал крошечный импульс «духа» в ноги, чтобы совершить молниеносный рывок на два шага в сторону. Или вливал его в руку на долю секунды, чтобы нанести удар по воздуху с максимальной скоростью. Это было невероятно сложно. Тело протестовало, мышцы горели, но я заставлял его подчиняться. Я учился использовать силу не как дубину, а как точный, хирургический инструмент.
День принадлежал Архимагистру Ворну. Часы, которые я проводил в его кабинете, были самыми тяжелыми. Я сидел на полу перед пустой книгой, и она издевалась надо мной своим молчанием. Я пытался следовать наставлениям Ворна. Пытался «вывести» руну из базовых аксиом. Я чертил в своем сознании точки, соединял их линиями, выстраивал углы. Я подходил к этому как к сложнейшей геометрической задаче. Но страница оставалась пустой. Мой разум, привыкший к анализу и логике, пасовал перед этой задачей, которая требовала чего-то иного. Чего-то, чего у меня не было.
Ворн редко говорил со мной. Он сидел за своим столом, работая с документами или наблюдая за парящими в воздухе моделями. Но я всегда чувствовал его взгляд. Взгляд ученого, наблюдающего за экспериментом. Он не ждал от меня результата. Он ждал, когда я сам найду метод.
Ночи же были временем боли и очищения. Моя «Закалка Хаоса» стала ежедневным ритуалом. Я садился в своей комнате, дожидаясь, когда Лиам заснет, и погружался в свой внутренний вулкан. Боль уже не была такой острой. Я привыкал к ней. Я научился отделять ее от своего сознания, наблюдая за процессом со стороны. Я видел, как моя яростная, темно-красная мана, проходя через огненное чистилище моей воли, медленно, по капле, превращается в чистое, оранжевое пламя Порядка. Мой запас «чистой» маны рос, но так медленно, что это было почти незаметно.
Прошла неделя. Вторая. Я был на грани отчаяния. Книга не поддавалась. Я испробовал все. Я пытался вливать в нее ману — и очищенную, и хаотичную. Она просто поглощала ее без следа. Я пытался медитировать часами, сутками. Я пытался логически вычислить идеальную пропорцию линий и углов для руны «Альфа». Ничего. Стена.
В один из таких дней, после очередного провала, я сидел в кабинете Ворна, опустошенный и злой. Архимагистр, видя мое состояние, впервые за долгое время подошел ко мне.
— Ты пытаешься взломать замок, Кайл, — тихо сказал он, глядя на пустую страницу. — Ты используешь силу, логику, концентрацию. Но ты забыл о главном.
— О чем? — выдохнул я.
— О намерении, — ответил Ворн. — Ключ не в силе. Ключ в том, что именно ты хочешь сказать этой книгой. А ты пока молчишь. Иди. На сегодня достаточно.
Я вернулся в комнату разбитым. Я зашел в тупик. Я сел на свою кровать и тупо уставился в стену. Мой гениальный аналитический разум оказался бесполезен.
Рядом, на своей кровати, сидел Лиам. Он не стал меня донимать расспросами просто взял свою лютню и начал играть. Обычно он играл веселые, трактирные мелодии. Но сегодня это было нечто иное. Тихая, сложная, немного печальная мелодия. Ноты сплетались в гармоничный, завораживающий узор. Он не просто дергал струны, он рассказывал историю.
Он доиграл и вздохнул. — Забавно, — сказал он, глядя на свой инструмент. — Всего семь простых нот. Но из них можно построить и бравурный марш для легионов, и тихую колыбельную для младенца, и реквием по павшему королевству. Все дело не в самих нотах.
Он посмотрел на меня. — Все дело в паузах между ними. В структуре. В том, как они связаны друг с другом. В намерении, которое вкладывает в них музыкант.
И в этот момент в моей голове что-то щелкнуло.
«Паузы... структура... не просто точки и линии, а отношения между ними! Намерение! Я пытался построить букву, как чертеж. А нужно было написать слово! Руна "Альфа" — это не просто фигура. Это утверждение! Это первая фраза в диалоге с мирозданием. Фраза, которая гласит: "Я есть. Начало".»
Осознание было похоже на удар молнии. Я вскочил с кровати, забыв про усталость. — Лиам, — сказал я, и мой голос дрожал от волнения. — Спасибо. Мой сосед удивленно посмотрел на меня, но лишь улыбнулся своей загадочной улыбкой.
— Всегда пожалуйста, сосед.
На следующий день я шел в башню Ворна с чувством, будто у меня в руках ключ от всех дверей. Я был спокоен. Сосредоточен.
Я сел перед книгой. Но на этот раз я не стал ничего чертить в уме. Я закрыл глаза и сосредоточился на намерении. На самой концепции.
«Точка, — подумал я. — Но не как геометрический объект. А как точка отсчета. Начало всего. Момент перед Большим Взрывом. Сингулярность».
Я вложил в эту мысль всю свою волю. И на странице появилась она. Идеальная, угольно-черная точка, которая, казалось, втягивала в себя свет.
Затем — линия.«Линия. Не как отрезок. А как вектор. Движение. Направление, исходящее из точки отсчета. Воля, устремленная в будущее».
От точки протянулась тонкая, как волос, идеально прямая линия.
И, наконец, — угол.«Угол. Не как пересечение. А как отношение. Как выбор. Как первый закон, определяющий структуру. Соотношение двух векторов, создающее первую плоскость бытия».
От той же точки протянулась вторая линия под углом к первой.
Я не рисовал. Я строил. Я произносил первое слово на языке Порядка.
И на странице, прямо передо мной, родилась она. Руна «Альфа». Она не просто появилась. Она расцвела, как морозный узор на стекле. Она была соткана из чистого, серебристого света, который парил над пергаментом, а затем медленно впитался в него, оставив после себя идеальный, четкий черный знак.
Я открыл глаза, чувствуя себя так, словно пробежал марафон.
Архимагистр Ворн стоял рядом. Он смотрел на страницу, и на его лице впервые за все время я увидел тень улыбки. Настоящей, не саркастической. Улыбки гордого учителя.
— Хорошо, — тихо сказал он. — Очень хорошо, Кайл. Ты выучил первую букву.
Он подошел к своему столу и взял оттуда другой фолиант. Более древний, в переплете из потрескавшейся кожи. — Теперь, — сказал он, протягивая его мне, — пора учиться читать.
Я принял книгу из рук Архимагистра. Она была тяжелой, гораздо тяжелее, чем можно было ожидать от ее размера. Переплет из гладкой, холодной, как змеиная кожа, черной кожи без единого тиснения. В центре — застежка из тусклого, не отражающего свет металла. От фолианта исходила едва уловимая аура дремлющей, древней силы.
— Что это? — спросил я, мой голос прозвучал в тишине кабинета непривычно громко.
— Это «Кодекс Разлома», — ответил Ворн, возвращаясь за свой стол. — Один из основополагающих трудов по теории боевой магии, написанный первым главой нашего факультета, боевым магом Этраксом. Большинство адептов получают к нему доступ лишь на третьем году обучения. И то — только к копиям. Ты держишь в руках оригинал.
Я с благоговением провел рукой по переплету. Оригинал. Артефакт. Я открыл первую страницу.
И отшатнулся. Если прошлая книга была пугающей в своей пустоте, то эта — в своей сложности. Пергамент был испещрен не словами, а невероятно сложными, многоуровневыми диаграммами. Руны переплетались друг с другом, линии создавали трехмерные конструкции, символы мерцали и, казалось, медленно двигались, живя своей собственной жизнью. Это был не текст. Это был чертеж двигателя мироздания.
— Твоя предыдущая задача была научиться писать первую букву, — сказал Ворн, не поднимая головы от своих бумаг. — Теперь ты будешь учиться читать. Ты не будешь заучивать эти заклинания. Ты будешь их деконструировать. Твоя задача на ближайшее время разложить одно, любое, самое простое заклинание из этой книги на его базовые «аксиомы». На те самые точки, линии и углы, которые ты с таким трудом постиг. Ты должен понять не что делает заклинание, а почему оно работает именно так. Начинай.
Он снова оставил меня один на один с невыполнимой, на первый взгляд, задачей.
Я сел на пол и начал свою работу. Я выбрал самую простую на вид диаграмму в начале книги — судя по символизму, это была усовершенствованная версия «Огненной Стрелы». Я активировал свой навык «Понимания Структуры» и попытался заглянуть в ее суть.
Мир вокруг исчез. Я увидел не просто рисунок. Я увидел сияющий, пульсирующий конструкт из чистой энергии. Тысячи тончайших нитей маны, сплетенных в сложнейший узор. Десятки рун, поддерживающих его стабильность. Это была не просто стрела. Это была сияющая кафедральная собора света, и сложность ее архитектуры была мне недоступна. Мой разум не выдержал.
Острая боль пронзила виски. Я понял. Я снова уперся в стену. И чтобы пробить ее, мне снова придется ковать себя, доводя до предела тело, дух и разум.
Моя рутина изменилась. Она стала еще более жестокой.
Рассветы в заброшенном дворе теперь были посвящены не только формам. Я понял, что простое повторение — путь в никуда. Мне нужна была адаптивность. Я начал с рефлексов. Я подбрасывал в воздух несколько маленьких камешков и пытался, двигаясь по двору, отбивать их клинком, не давая упасть. Это была невероятно сложная тренировка на координацию, скорость реакции и чувство пространства.
Затем я перешел к новой фазе «Усиления». Вместо того чтобы пытаться удержать его, я отрабатывал точечные, мгновенные «инъекции». Я представлял атаку и вливал «дух» в одну конкретную часть тела: в ноги для уклонения, в левую руку для блока, в правую — для удара. Это требовало невероятной концентрации, но я чувствовал, как мое тело начинает понимать этот язык коротких, резких команд.