На следующее утро Лиам, верный своему слову, принес мне небольшой, но тяжелый ящик. Внутри, на подстилке из мягкой ткани, лежали заказанные мной реагенты. Пузырек с густой, переливающейся жидкостью, похожей на расплавленный янтарь — кровь саламандры. Мешочек с тончайшим, серебристым порошком, который, казалось, поглощал свет — толченый лунный камень. И маленькая склянка с вязкой, прозрачной слизью — эссенция пещерного слизевика.
— Отец просил передать, что желает тебе удачи в твоих… теоретических изысканиях, — сказал Лиам с хитрой ухмылкой. — И просил не сжечь кузницу. Она, конечно, старая, но все еще может пригодиться.
Я молча кивнул, принимая ящик. Наша игра в недомолвки продолжалась.
Я отправился в свою новую мастерскую. Первым делом я разжег горн, но не до яростного жара, а до ровного, умеренного тепла. Затем нашел большой керамический чан, который тщательно вымыл и ополоснул. Сегодня я был не кузнецом. Сегодня я был алхимиком.
Процесс дубления магической шкуры, как описывалось в трактате, был сложен и опасен. Одно неверное соотношение, одна ошибка в температуре — и уникальные свойства шкуры будут безвозвратно утеряны.
Я начал. Сначала я приготовил основу — раствор из чистой воды, крупной соли и измельченной дубовой коры, которая должна была вытянуть из шкуры животный жир и грязь. Когда раствор закипел, я погрузил в него огромную, жесткую шкуру пещерного медведя. Раздалось шипение, и по кузнице поплыл тяжелый, неприятный запах.
Через несколько часов первичной обработки я приступил к главному. Я достал реагенты.
Сначала — толченый лунный камень. Я медленно всыпал серебристый порошок в чан. Раствор тут же перестал кипеть и окрасился в молочно-белый цвет. Лунный камень действовал как катализатор, подготавливая структуру шкуры к преображению.
Затем — кровь саламандры. Я осторожно влил в чан янтарную жидкость. Раздалось громкое шипение, и от чана повалил густой пар. Кровь огненного существа начала размягчать жесткие, пропитанные магией волокна шкуры, делая их податливыми.
И, наконец, эссенция слизевика. Эта прозрачная, вязкая субстанция должна была стабилизировать процесс, не дать магической энергии зверя полностью рассеяться, а как бы «законсервировать» ее внутри обработанной кожи.
Теперь оставалось только ждать. Три дня. Три дня я почти не выходил из кузницы, поддерживая в горне ровный, слабый огонь, чтобы состав не остыл. Я следил за цветом раствора, за его консистенцией, сверяясь с описаниями в книге. Это была моя первая настоящая алхимическая работа, и я был полностью поглощен ею.
На четвертый день процесс был завершен. Я с трудом вытащил шкуру из чана. Она преобразилась. Из грубой, вонючей, покрытой жестким мехом шкуры она превратилась в гладкий, эластичный пласт абсолютно черной, матовой кожи. Она была невероятно прочной на разрыв, но при этом гибкой, как шелк.
Теперь начинался другой этап. Физический. Я разложил кожу на большом столе и достал свои чертежи. И тут же столкнулся с новой проблемой. У меня не было навыков кройки и шитья. Я мог идеально рассчитать выкройку на бумаге, но перенести ее на материал было совершенно иной задачей.
Мой новенький «Кинжал Тихой Тени» оказался идеальным инструментом для раскроя. Его зачарованное лезвие резало магическую кожу гораздо лучше, чем любой нож. Но даже с ним мои первые попытки были неуклюжими. Я испортил небольшой кусок, сделав неверный надрез. Злость и досада обожгли меня, но я заставил себя успокоиться.
«Терпение, — сказал я себе. — Ты не провалишь все из-за спешки».
Я работал медленно, миллиметр за миллиметром. Часы уходили на то, чтобы выкроить одну-единственную деталь — нагрудную пластину. Затем заднюю. Затем боковые вставки.
Когда все детали были готовы, настало время для шитья. Обычные иглы и нити были бесполезны. К счастью, Лиам, которому я пожаловался на «теоретическую» проблему сшивания магических материалов, на следующий день как бы невзначай принес мне небольшой набор — несколько острых, как жало, серебряных игл и моток прочнейшей, зачарованной на прочность нити из сухожилий грифона.
Мои первые стежки были кривыми и уродливыми. Я колол пальцы, злился, распускал и начинал заново. Это была кропотливая, медитативная работа, требующая полного контроля над телом и разумом. Постепенно, час за часом, день за днем, мои движения становились увереннее.
К концу второй недели передо мной на верстаке лежала она. Моя будущая вторая кожа. Идеально скроенная, идеально сшитая легкая кираса из черной матовой кожи. Она была прочной, но пока еще лишенной магии.
Последний этап. Зачарование.
Я положил кирасу на чистую наковальню. Я снова и снова просматривал свои записи по рунологии. Я выбрал две руны: «Тейваз» для прочности и «Альгиз» для рассеивания урона.
Это была самая тонкая работа. Я взял специальный рунический резец — тонкое серебряное шило с сапфировым наконечником. В отличие от металла, руны на коже не вырезались. Они… вплетались. Мне нужно было, используя зачарованную нить, вышить рунические символы на внутренней стороне кирасы, одновременно вливая в каждый стежок микроскопическую порцию очищенной маны.
Я начал с руны «Тейваз» в центре нагрудника. Игла медленно, стежок за стежком, входила в плотную кожу. Я сконцентрировался, направляя тончайший, как паутинка, лучик оранжевой маны в нить. Я чувствовал, как руна оживает, как она начинает резонировать с самой структурой кожи, укрепляя ее.
Затем я перешел к руне «Альгиз», вышив ее по контуру кирасы, создавая единый защитный контур.
Эта работа заняла всю ночь. Мои глаза покраснели от напряжения, а резервуар маны был почти пуст. Когда я сделал последний стежок и обрезал нить, произошло чудо.
Все вышитые руны вспыхнули на мгновение мягким, серебристым светом, а затем впитались в кожу, став абсолютно невидимыми. Сама кираса, казалось, на долю секунды стала плотнее, тяжелее, а затем вернулась в свое обычное состояние. Зачарование было завершено.
Я взял ее в руки. Она была легкой и почти невесомой. Я надел ее. Она идеально облегала мой торс, не стесняя движений. Под своей курткой я был похож на обычного мальчика. Но теперь меня защищала магия и шкура элитного зверя.
Я посмотрел на свое отражение в начищенном до блеска щите, стоявшем в углу кузницы. Снаружи — ничего не изменилось. Но я знал, что под простой тканью скрывается моя вторая кожа. Кожа, выкованная из моего ума, моей воли и останков поверженного мной врага.
Мой взгляд упал на верстак, где лежал обломок отцовского меча. Долгая, кропотливая репетиция была окончена.
Теперь я был готов начать свою главную работу.
Уважаемые читатели!
Если вам нравится эта история и вы хотели бы выразить свою благодарность автору, а также поспособствовать более частому выходу новых глав, вы можете оказать финансовую поддержку через сервис Boosty.
Каждый ваш донат — это весомый вклад в развитие проекта и лучшая мотивация для автора продолжать работу.
Оказать поддержку можно по ссылке:https://boosty.to/prosto0101/donate
Эта ссылка также перманентно закреплена на моей странице автора.
Благодарю всех за то, что остаетесь с этой историей!
Глава 41 Разговор об Инструментах
Ночь опустилась на поместье Вал'Терон, укрыв его бархатным покрывалом тишины. Но в кабинете лорда Ариона свет все еще горел. Пламя в камине отбрасывало длинные, пляшущие тени на высокие книжные шкафы, забитые древними фолиантами. В воздухе витал густой аромат старой кожи, воска и озона, исходящего от работающих артефактов на столе.
Лорд Арион сидел в своем высоком кресле, сцепив тонкие пальцы. Напротив него стоял его сын. Но это был не тот беззаботный, вечно улыбающийся Лиам. Его плечи были расправлены, веселая маска спала, обнажив серьезное, сосредоточенное лицо разведчика, докладывающего своему командиру.
— Он это сделал, отец, — голос Лиама был ровным и лишенным эмоций. — Я не знаю, что именно, но он это сделал.
— Подробнее, — приказал Арион, не отрывая взгляда от огня.
— После того, как я достал для него реагенты по твоему приказу, он почти безвылазно провел три недели в старой кузнице. Я заглядывал пару раз, издалека. Там стоял ужасный грохот, а иногда пахло так, будто кто-то пытается сжечь саму душу металла. Он работал как одержимый. Не спал, почти не ел. Сегодня он вышел оттуда. Он был измотан до предела, но в его глазах… в них было то самое выражение, что и после победы на Испытании. Холодное удовлетворение.
Лиам сделал паузу. — Я не знаю, получилось ли у него создать то, что он задумал. Он ничего не показывает и не говорит. Но судя по его упрямству и тому, как он изучал книги, я не удивлюсь, если он выковал что-то… интересное.
— Хорошо, — задумчиво произнес лорд Арион. — Это даже лучше, чем я ожидал. Он не просто силен, он трудолюбив и, что самое главное, скрытен не хвастается своими достижениями их прячет. Ценное качество.
— Он опасен, отец, — тихо добавил Лиам.
— Любой ценный инструмент опасен в неумелых руках, — ответил Арион. — Наша задача — стать теми руками, которые будут его направлять.
— Наш гость — это все, на что мы надеялись, и даже больше, — медленно начал Арион, словно размышляя вслух. — Наше «Великое Делание», наш главный труд, которому посвятили свои жизни десятки поколений Вал'Теронов, всегда упирался в одну и ту же стену. В отсутствие нужного... реагента.
Он поднял глаза на сына. — Мы живем в несовершенном мире, Лиам. Королевство Арнор — это лишь компромисс. Неудачная алхимическая формула. Да, в ней есть благородные металлы — честь легионов, мудрость некоторых домов. Но в ней слишком много примесей. Высокомерие аристократов вроде Малкоров — это хрупкий, но яркий фосфор, который красиво горит, но не дает прочности. Упрямство северных баронов — это инертный свинец, который лишь утяжеляет сплав. А сам Король... он — благородное золото, да. Но золото — слишком мягкий металл, чтобы служить каркасом для империи. Эта конструкция нестабильна. Она проржавеет изнутри или будет сломлена снаружи.