Карл как раз был в гостях у Гленды, когда она заметила подозрительного типа под окном своей спальни. Темнота помешала Карлу догнать его, несмотря на все старания. А теперь Карл понял, что видит перед собой того же самого человека. Но даже это не подготовило его к тому, что случилось дальше. На животе, словно загипнотизированный картиной в окне, незнакомец по-армейски пополз к дому Гленды.
Карл не шевелился, прячась в тени и не мешая неизвестному подползти вплотную к живой изгороди перед домом. Тот явно понятия не имел о присутствии рядом другого человека. Для максимального эффекта Карлу требовалось точно рассчитать время, когда заговорить. Он дождался, пока неизвестный привстанет, чтобы заглянуть поверх живой изгороди в окно.
– Что ты здесь делаешь? – гаркнул Карл.
Неизвестный в страхе отпрянул, взвизгнул и бросился прочь. Это было паническое, почти комичное бегство. Гленда описывала подозрительного незнакомца как толстяка. Да, он был упитанный, подтвердил Карл, с покатыми плечами и здоровенными ногами. Бежал он неуклюже и не слишком быстро. Погоня внезапно закончилась, когда неизвестный метнулся влево и нырнул в какую-то нишу у соседнего дома, второй выход из которой был закрыт. Карл встал перед нишей, загородив проход. Неизвестный оказался в ловушке. При свете уличного фонаря Карл сумел вблизи рассмотреть того, кто подглядывал за его девушкой. Неизвестный имел рост около пяти футов десяти дюймов, вес 180–190 фунтов, короткие толстые ноги и руки, похожие на обрубки. У него были светлые, зачесанные назад сальные волосы, нос пуговицей, уши с короткими мясистыми мочками и прищуренные глаза. Нижняя губа казалась слегка выпяченной, лицо – круглым и невыразительным.
– Зачем ты заглядывал в окно к моей девушке? – спросил Карл.
Неизвестный отвернулся.
– Эй, Бен, этот тип, похоже, нарывается! – громко и возбужденно сказал он, словно обращаясь к товарищу.
Но рядом никого не было.
– Кто ты такой? Что тебе здесь нужно? – продолжал Карл. Не дождавшись ответа, он шагнул ближе.
– Отстань от меня, – сказал неизвестный. – Уходи.
Теперь его речь была замедленной и монотонной, с еле заметным оклахомским акцентом.
Карл сделал еще один шаг вперед. Увидев это, неизвестный сунул руку в карман. На нем была коричневая хлопковая куртка с трикотажными манжетами, какие вошли в моду несколько лет назад и с тех пор уже успели выйти из нее.
– Отстань от меня, – бесстрастно повторил незнакомец. – Уходи.
Карл заметил, как он сунул руку в карман, в котором что-то выпячивалось. Осмысление этой детали заняло долю секунды, а когда она была осмыслена, инстинкт приказал Карлу отступить. Очень странное, тревожное чувство у него вызвала машинально отмеченная мрачная работа мысли за этой маской с тусклыми глазами. Круглолицый простофиля в немодной одежде, с монотонным голосом и выговором оклахомской деревенщины был совсем не тем человеком, каким хотел казаться, о чем свидетельствовал его жест с целью выхватить спрятанное оружие. Карл посторонился. Когда неизвестный проходил мимо, юноша заметил, что лицо у него бледное и удивительно гладкое. Карл был уверен, что странному незнакомцу не меньше двадцати пяти лет, но, как ни странно, этот «вошедший в возраст», как говорили в Визалии о совершеннолетних, по-видимому, еще даже не брился.
Карл проводил взглядом неизвестного мужчину, пешком удалявшегося по Соуэлл-стрит. Каждые несколько секунд тот оборачивался, чтобы проверить, не идут ли за ним. Но даже в такие моменты, когда его нервные движения свидетельствовали о подозрительности и опасениях, его бледное круглое лицо оставалось равнодушным, гладким и невыразительным, как яйцо.
Несколько раньше, в сентябре 1973 года, у Фрэн Клири[22] состоялась странная встреча перед ее домом на Уэст-Кавеа-авеню. Садясь в машину, она услышала шум, подняла голову и увидела, как из-за ее дома появился незнакомый светловолосый мужчина с гладким круглым лицом. Выбежав на улицу, он заметил Клири, резко остановился, крикнул: «До скорого, Сэнди!» – и потрусил в северном направлении, где свернул на перпендикулярно идущую улицу и скрылся из виду. Фрэн рассказала об этом случае своей пятнадцатилетней дочери Шари[23] и узнала, что та видела, как человек с такими же приметами заглядывал в окно ее спальни неделю назад. Подозрительный тип досаждал им два месяца, в последний раз он побывал в этом районе в октябре.
С 1973 до начала 1976 года многие другие девушки-подростки и молодые женщины в тех районах сталкивались с подглядывавшим в окна незнакомцем, внешность которого соответствовала описанию.
Но с середины декабря 1976 года, после того как фоторобот, составленный со слов Билла Макгоуэна, рассказавшего о своей встрече с «Громилой», был опубликован в местной прессе, этот человек перестал появляться в Визалии.
Тем не менее следствие по делу «Громилы» шло полным ходом. Чтобы продвинуться вперед в нераскрытом деле о серийных преступлениях, требовалось сначала вернуться в недавнее прошлое. Тщательно изучались самые первые протоколы, более ранние события использовались как лупа для рассмотрения недавних происшествий. Вновь проводились встречи с пострадавшими и свидетелями. Притупившаяся было память порой вновь обостряется, и в ней всплывают упущенные ранее подробности. Кто-то мог вспомнить случай, не упомянутый в официальных отчетах, появлялось новое имя, визиты и звонки продолжались.
Детективы из Визалии, работавшие в 1977 году совместно с полицией Сакраменто, обнаружили между двумя преступниками как минимум десять сходных черт. И тот, и другой учиняли в доме, в который забирались, разгром. Оба крали безделушки и украшения с именной гравировкой и при этом не прикасались к гораздо более ценным вещам. Оба устраивались верхом на спящих жертвах и зажимали им рот ладонью. Оба сооружали импровизированные системы сигнализации из подручных средств – предметов домашнего обихода. Оба использовали одинаковые методы взлома и проникновения: брали какой-нибудь инструмент и как рычагом поддевали им дверной косяк, высвобождая защелку. Оба перелезали через заборы, оба имели рост около пяти футов и девяти дюймов, оба выносили из домов сумки и вываливали их содержимое во дворе. Список выглядел убедительно. Следователи из Визалии были уверены, что нащупали нечто важное.
Однако сотрудники управления шерифа округа Сакраменто сравнили две серии преступлений и увидели между ними значительные различия. Прежде всего, шесть из девяти пунктов modus operandi не совпадали. Отпечатки обуви не имели сходства. Даже ее размер был разным. «Насильник с востока» не забирал с собой скидочные купоны. Существенно различались и словесные портреты. Описания внешности «Громилы» подчеркивали ее необычность: этот мужчина выглядел как ребенок-переросток с толстыми конечностями и гладким, бледным лицом. «Насильника с востока» характеризовали как человека от среднего до худощавого телосложения, одна пострадавшая даже назвала его «тщедушным». Летом он казался загорелым. Даже если «Громила» сбросил вес, вряд ли он стал оборотнем.
Следователи из Визалии не согласились с этими выводами и обратились к прессе. В июле 1978 года газета «Сакраменто юнион» опубликовала статью, в которой выдвигалось предположение о связи между серийными преступниками и была высказана критика в адрес управления шерифа округа Сакраменто, сотрудников которого уличили в зашоренности. На следующий день управление нанесло ответный удар в прессе, обвинив журналистов «Сакрамето юнион» в безответственности, а полицию Визалии – в жажде славы и неразборчивости в средствах.
Однако департамент полиции города Сакраменто был готов рассмотреть возможную связь между сериями преступлений. Эту версию периодически прорабатывал и Ричард Шелби. Управление шерифа округа Сакраменто запросило у местных коммунальных компаний списки служащих, переведенных куда-либо из окрестностей Визалии с декабря 1975-го по апрель 1976 года. Таких нашлось двое. Впоследствии обоих исключили из числа подозреваемых.
Спустя сорок лет официальные мнения по-прежнему расходятся, хотя и не так остро, как раньше. Нынешний старший следователь Сакраменто Кен Кларк считает, что обе серии преступлений совершил один и тот же человек. ФБР соглашается с ним. А старший следователь Контра-Косты Пол Хоулс – нет. По его меткому выражению, эндоморфы не становятся эктоморфами как по волшебству.
Округ Ориндж, 1996 год
У Роджера Харрингтона выработалось убеждение, которого он неуклонно придерживался, не думая о последствиях. В октябре 1988 года, через восемь лет после убийства его сына и невестки, его слова процитировал журнал «Ориндж коаст»: Харрингтон утверждал, что искать мотив следует в прошлом Патти, а не Кита. К моменту смерти они были женаты всего несколько месяцев. Казалось, Патти было не в чем упрекнуть, но насколько хорошо новые родственники знали о ее подлинном прошлом? Одна деталь убедила Харрингтона в том, что пара, скорее всего, была знакома с убийцей, – покрывало на кровати. Убийца не пожалел времени на то, чтобы с головой укрыть своих жертв покрывалом.
«Тот, кто сделал это, знал их и сожалел о случившемся», – заявил Роджер журналу.
В прежние времена дела порой раскрывались благодаря одному неожиданному телефонному звонку: пронзительная трель дискового телефона была предвестником предсмертной исповеди или появления свидетеля с неопровержимой информацией. Но в деле Кита и Патти Харрингтон или Мануэлы Виттун телефон так и не зазвонил. Прорыв был достигнут благодаря трем стеклянным пробиркам, которые пролежали без дела в запечатанных конвертах пятнадцать лет.
Мало кто встретил бы эту новость с большим воодушевлением, чем Роджер Харрингтон. Пустота на месте лица убийцы его сына занимала огромное пространство на его ментальной карте. Статья в журнале «Ориндж коаст», посвященная его поискам убийцы Кита и Патти, заканчивалась мрачным и прямолинейным заявлением: «Вот почему я до сих