Отпусков или отгулов на фронте пока не предвиделось, так что как бы ни радостно все это было, но пришли и суровые будни. А это холод, иногда голод, крысы и вши. Нам все же чуточку везло. Являясь как бы отдельным подразделением, мы были более свободны, а точнее, имели возможность заниматься оттачиванием мастерства на стрельбище. Задачи нам ставили прямо в штабе полка, куда вызывали меня, как командира команды снайперов. В основном, так как войска в обороне, мы были задействованы на отражении редких атак противника или просто работали во время артналетов, раз за разом доказывая свою эффективность. Конечно, результат снайпера сейчас зависит именно от происходящего на поле боя. Даже, думаю, не на поле, а вообще в мире. Сейчас немцы перекинули большие силы в Европу и долбают союзничков, а у нас позиционная война. Только, если честно, просто замучила артиллерия. У немцев, такое впечатление, заводы по выделке снарядов стоят прямо рядом с орудиями. Такое количество боеприпасов летит к нам, что поневоле подумаешь, что мы обречены. Предлагал командованию провести диверсионный рейд по тылам противника с целью поиска его артиллерии. Даже предположил, что мы сами могли бы серьезно потрепать врага, но пока командование не мычит, не телится. Точнее, они даже, не дослушав, завернули. Может, знают что-то такое, чего не знаю я, или просто не хотят лезть. Позиционка во всей красе. Но как же задолбала арта! Ладно снайпер может убить в любой момент, но вот так, когда в нашу сторону просто кидают снаряды на авось, обидно.
Под Новый год мне внезапно дали отпуск. Сначала даже не понял, для чего? Оказалось, для награждения. Крест первой степени, как и звание, я все еще не получил, вот и направляли в Петроград для вручения мне знаков отличия. А чуть позже я сообразил, что мог бы еще и грамотно воспользоваться этим отпуском. Дело в том, что я с самого начала хотел немного подкорректировать историю. Знаю, что ничего глобально не изменить, но попробовать, думаю, можно? Вот и поехал в столицу, заодно посмотрю, как там жизнь, ведь интересно же, а заодно и делишки проверну. Поминая изречение, которое приписывают одному, пока еще неизвестному революционеру грузинской национальности: нет человека… Вот и решил, а что, если вмешаться в ход истории именно так? Да, возможно, я несколько импульсивен и настроен радикально, но в мое оправдание говорит время, точнее, его отсутствие. Попади я сюда лет на десять раньше, да хоть пяток лет назад, с моими знаниями и умениями можно было бы перевернуть многое, а теперь… Теперь я хочу убрать тех, кого считаю самыми одиозными фигурами. Надвигающуюся революцию не остановить, но что если ее устроят другие люди? Моя цель проста – недопущение гражданской войны хотя бы в том виде, в каком она случилась в моей истории. Если удастся добиться хоть какого-нибудь результата, отличающегося от известного мне в лучшую сторону, буду считать свою миссию выполненной.
Да, тяжкое бремя я взваливаю на себя, но кому легко? Я не вижу другого пути, зная, как рьяно сейчас действуют все эти Керенские, Гучковы, Милюковы и прочие, не могу поступить иначе. Ведь все эти гребаные либералы, рвущиеся к власти, как и в мое время, совершенно не думают о людях. Все их чаяния о народе – болтовня и популизм. Доказательством моих слов может служить тот факт, что абсолютно все эти деятели развалят страну и просто свалят из нее. Все, кого не раздавит их же детище, убегут сначала к белым, а затем и из страны вообще, ибо, устраивая революцию, они не понимали, что и как пойдет дальше. Много можно рассуждать об этом, для себя я принял решение, как бы ни тяжело было.
Найти нужных мне людей в столице проблемы не составило. Мне помогло то, что знал я, как они выглядят, все ж это исторические личности, хоть и уроды. Да, адресов, явок и паролей не знал, но прекрасно зная, где находилась Государственная Дума, а также, как выглядят те, кто мне нужен, я легко их нашел и устроил слежку. Первыми меня интересовали две «проститутки», получавшие денежки из английского посольства. Господа Милюков и Гучков, хоть и вышли из Думы в разное время, но вскоре оказались вместе, в подвале одного из домов на окраине Петрограда. Раздобыв уже на второй день крытую повозку, почти карету, я выслеживал этих гнид всего два дня. Повозку тупо угнал, хотел авто взять, да мало их пока тут катается, привлекают внимание. Переодевшись в купленный накануне темный, большого размера плащ, под видом извозчика я катался по центральной части Питера, практически не привлекая внимания, даже подработал немного, пришлось.
Возле Думы действовать пришлось очень осторожно, а главное изобретательно.
– Эй, ты чего тут встал, тут личные коляски господ стоят! – меня окликнул возница, сидевший на козлах красивой кареты. Экие консерваторы, наши либеральные депутаты, не ездят на автомобилях, а до сих пор предпочитают конные повозки. Остановился я на Шпалерной не абы где, а прямо возле ворот парка, на выходе с территории Таврического дворца. Подглядел за эти дни, как тут все происходит, и придумал план действий. Естественно, тут же нарвался на грубость извозчика. Этот хрен сидел тут, как таксисты в моем времени, и, видимо, отшивал конкурентов.
– А тебе чего, я у тебя хлеб не отнимаю, за тобой же встал! – огрызнулся я наигранно-грубо, покинув свою угнанную коляску и подойдя вплотную к вознице.
– Получишь сейчас…
Я перехватил удар кнута одной рукой и мгновенно оказался на козлах рядом с несостоявшимся «учителем» правил дорожного движения. Удар в нос, прямой, сильный, извозчики парни большие и крепкие, пришлось рубить жестко. Мужик осел, вскинув руки к разбитому лицу, а я добавил по затылку, отправляя его в нокаут. Готов. Какие они тут злобные, боятся денежку потерять, аж кнутами машут.
Темнело, вечер на дворе, прохожих почти нет, снежок мягко укрывает землю, уличные фонари дают совсем немного света, красота. Сняв с извозчика теплую накидку, что была на плечах, а также зимнюю шапку, хлестнув лошадку по заднице, отправил неуправляемую повозку по улице, прямая тут длинная, далеко уедет. Едва успел облачиться в барахло, как со стороны парка, точнее парадного крыльца Думы, засвистели. Взглянув туда, увидел призывающий жест и, усевшись поудобнее, направил коляску к въезду. Хорошо хоть охраны тут никакой не было, а ворота открыты постоянно, скорее всего, их закроют только на ночь.
За пару дней я немного приспособился к управлению повозкой, так что и на новой ехал вполне уверенно. Проехав полукругом вдоль здания Думы, остановился возле человека в пальто. Он был высоким и плотным, меховая шапка закрывала лицо до глаз, но я его сразу узнал, уж больно личность известная.
Ожидавший коляску господин в дорогом пальто был Александром Гучковым. Уже запрыгивая ко мне в коляску, депутат был остановлен окриком и притормозил. На пороге, возле высоких дверей Таврического дворца, стоял седой джентльмен, ага, именно джентльмен, а не господин. Гучков махнул ему рукой, и тот, нахлобучив на голову шапку, запрыгнул к нам. Хрен этот был не кто иной, как посол великой Империи, в которой никогда не заходит солнце. Он, как мне помнится из истории, всегда был настолько дерзок и самоуверен, что даже для приличия не скрывал своих намерений. Пришел этот седой нагличанин сюда пешком, благо от посольства не так уж и далеко, ну и уехал вместе со мной и теми, кого я ждал.
Удар по голове, это, я вам скажу, удар по голове. К сожалению, именно эта английская крыса была самой дохлой в троице пленников. Когда я отоварил их с Гучковым прямо на улице, он еще дышал, а вот позже…
Конечно, риск был огромным. Я бы, наверное, не решился так наглеть, если бы не темное время суток. Дума работала допоздна, поэтому брал пленных я, когда совсем стемнело. Сначала хотел просто ездить по улице туда-сюда, тут было так заведено в это время, что свободные экипажи часто двигались с пешеходной скоростью рядом с идущими по улице господами. Вдруг им приспичит поехать, так вот он я, извозчик. Но отказался от этой мысли, городовые тут все же есть, мало ли чего. А тут они оба у меня в коляске и ничего не подозревают, как не воспользоваться? Разговор двух господ был довольно увлекательным и живым, вот и увлеклись они. Первым получил удар именно наш продажный депутат, ибо был моложе и представлял большую опасность, тем более я читал о его нраве, тот еще отморозок, всегда лез в пекло. Короткая деревянная дубинка, которую я приготовил для этих целей, показала себя хорошо. Удар вышел четким и его хватило. Он даже не пискнул и, отключившись, упал на землю. Англичанин, решив, что это простой налет, стоял на месте и, вытаскивая кошелек, открыл рот.
– Забирайте, не трогайте нас! – произнес он надменно, абсолютно не показывая страха, так как даже не подозревал, что мне нужно на самом деле.
– Ты думал, что твой поганый язык знаете лишь вы двое? – усмехнулся я.
Размах короткий, удар хлесткий – и наглый дипломат валится с ног. То, что переборщил, я сначала и не понял. Кто же знал, что он такой хлюпик на самом деле. Да, дядька в возрасте, но один удар – и все? Правда, каюсь, зло у меня к представителям этой нации, не смог я силушку попридержать, да и не пытался.
Погрузить обоих в повозку было самой сложной задачей. Обмякшие, здоровые мужики в толстых пальто весят немало. Спасло то, что прохожие, хоть таковые и появлялись иногда поблизости, не решились подойти. Может, кто-то из них и хотел помочь, но, едва увидев меня с замотанным шарфом лицом, спешили прочь.
Отъехал я недалеко, скрывшись в ближайшей подворотне, начал вязать пленных. Тогда и понял, что пленный-то у меня один. Англичанин не перенес удара, либо я перестарался, либо сердечко прихватило, но дипломат крякнул. Сплюнув, туда ему и дорога, я скрутил начавшего подавать признаки жизни депутата.
– Адрес господина Милюкова! – просто произнес я, когда Гучков очухался.
– Ты что, сука, себе позволяешь?! – воскликнул было депутат, но вынужден был тут же закрыть рот, ибо в челюсть прилетел кулак. Этот урод был нужен мне говорящим, поэтому пришлось все же сдержать удар, а то бы челюсть вынес, сто процентов.