Да, повторюсь, это вам не Россия. Тогда, после освобождения, узнав, насколько далеко мне до родины, я немного охренел, но сейчас уже успокоился. Мы дольше стояли на различных станциях и полустанках, чем двигались в нужном направлении. Однако уже к обеду мы были на границе с Российской империей. Во мне все клокотало. Так хочется домой, хотя я и дома-то не знал. Но хотелось вернуться как можно скорее к людям. К нашим, русским людям. К тем, кто говорит на родном мне языке, пусть даже это вновь будет грязный окоп.
Граница под полным контролем австрийцев, поэтому она была лишь условной. Везли нас не так и далеко, на Украине ведутся тяжелые бои, поэтому, чтобы не нарваться на армию Николая Второго, нас высаживали далеко от линии фронта. Очень далеко. Нам вновь предстояло топать пешком, как бы не сто верст.
Прямо на станции, куда прибыл наш эшелон, нам выдали оружие и еще один небольшой паек. С едой был порядок, я еще не успел все прожрать, хотя у меня и просили поделиться. Это солдаты в вагоне бухали всю дорогу, вот и тянуло их с похмелья на жор.
Здесь, на родине было немного холоднее, но мысль о скором возвращении все же грела душу. Приводя в порядок мысли, решил, что на ближайшем привале надо валить. Решение созрело не просто так. Этот батальон уже скоро должен влиться в ожидающий пополнения полк и двинуть на юг, в Крым. А мне нужно куда-то в район Луцка, ну или просто поближе к нему, надеюсь, я смогу отыскать свою часть и не быть пристреленным по пути.
Привал случился спустя половину следующего дня. Около часу дня по рядам бойцов пронеслась команда, и все разом остановились. Небольшой лесок, рядом с ним пруд, ну, или маленькое озеро, кому как. Солдаты, получив новую команду «вольно», разбрелись кто куда. В основном все были озабочены именно отдыхом, банально хотелось упасть и вытянуть ноги. Признаться, я устал, наверняка побольше, чем кто-либо в батальоне. После всех моих ранений тело просто сковывало и болело буквально целиком. Мне бы в ванну сейчас, да часок попарить кости…
«Ага, сейчас, мля, еще и массаж пожелай, по всему телу».
Командиры, как оказалось, были далеко не дураками и объявили, что выход будет с утра. Я аж выдохнул от счастья. Конечно, за пятнадцать-шестнадцать часов я один хрен не восстановлюсь полностью, но идти буду уже в силах.
Час я просто лежал. Кто-то проходил мимо, что-то спрашивал, я не подавал признаков жизни. Когда сильная боль и усталость отступили настолько, что я смог открыть глаза и обвести глазами округу, понял, что могу двигаться. И двинулся. Мне нужна была вода, а видел я ее только в этом самом пруду, возле леса. То, что пруд имел воду, было заметно издали. Растительность еще не набрала силу, апрель вроде как на дворе, рановато еще, и вода в пруду казалась черной кляксой на фоне первой травы вокруг. Наклонившись, разглядывая отражение лица в водной глади, в момент отметил про себя, что вода-то кристально чистая. Как снял с себя форму, даже не заметил, очнулся только вынырнув из воды на середине пруда.
«Черт возьми, какой же это кайф!» – я чуть не заорал вслух от удовольствия. Холод резал кожу и сводил ноги, но это были сущие мелочи. Казалось, в меня просто входит новая жизнь.
– Эй, рядовой, ты совсем сдурел? Вода ледяная, простудишься и помрешь от туберкулеза через неделю, – окликнули меня с берега. Оглянувшись, увидел кого-то из офицеров, но кто это, я не знал.
– Все нормально, господин офицер, вода не такая уж и холодная.
– Вылезай говорю, немедленно! – выкрикнул ответом на мою реплику офицер, но ждать не стал и, развернувшись, ушел.
Все мои вещи были на берегу. Нырнув еще раз, точнее просто окунувшись с головой, я начал вылезать. Ноги прилично так свело, по мышцам уже носились волны новой боли, но после такой дороги на новый вид недомогания я просто старался не обращать внимания.
– Смотри, Альфред, этот парень точно останется неженатым, – вдруг услышал я смех рядом и обернулся.
Я уже вылез и пытался встать на носочки, чтобы спазм отпустил мышцы, когда ко мне подошли. Солдат было двое, оба какие-то смешные, неряшливо одетые и без оружия. Видимо, увидев такую картину, как купание в апреле, решили подойти и посмеяться. А предметом их смеха было мое «хозяйство». Если вы мужчина, должны понимать, о чем речь. После ледяной воды у меня между ног все скукожилось так, что выглядело это, как будто мне лет пять и я ребенок. Добавляли антуража волосы ниже пупка, дополнительно скрывавшие и так небольшое «хозяйство».
– А ты сам залезь в воду, потом покажешь, какой жених из тебя получится, – в ответ заржал я, переводя все в шутку.
– Ну уж нет, что я, дурень, что ли? – скорчил недовольную мину шутник. Парень он веселый, сразу видно, но осторожный. Оба солдата на привале сняли с себя только шинели и головные уборы, да оружия видно не было, а так стояли полностью одетыми.
– Ну и зря, вода – это жизнь, – заключил я и, повернувшись спиной, дал понять воякам, что разговор окончен. Я даже не сразу понял, что вокруг как-то резко вдруг стало тихо. Только спустя несколько секунд я осознал, что слышу только отдаленную речь на полянке, где расположился основной контингент батальона. Реплик или даже просто смешков, что только сыпались из солдат, не было и в помине. Обернувшись, даже вздрогнул, увидев только что шутивших солдат буквально в двух метрах от себя. Они стояли молча, но молчание было столько громким, что я невольно засмотрелся на них, больно уж лица были смешными.
– Так ты уже бывал на фронте? – задал вопрос тот же самый юморист.
«Ах, вон он что!» – даже мысленно кивнул я сам себе. Так они просто увидели мою спину, там отметочки у меня стоят, хоть сам и не видел, но думаю, впечатляющие. Вообще-то, они по всему телу есть, но на спине их просто больше и лучше видны.
– И что? – стараясь не раздражаться, ответил я, продолжив одеваться.
– Где тебя, – говоривший даже споткнулся, от волнения видно, – так?
– В рукопашной, – не стал уточнять я, в какой рукопашной и с кем.
– Даже да этого доходит? – Я вдруг понял, что эти парни банально боятся. Война виделась им чем-то далеким, их не особо и касающимся, а тут такое воплощение их детских страхов.
– А вы, ребята, думали, что постреляете из окопа с километра и домой? – без злобы в голосе, но жестко спросил я в ответ.
Парни молчали, а я, закончив одеваться, пошел к костру. Быстро обсохнув и прогревшись, поел. Краем глаза постоянно отслеживал этих обалдевших вояк. Шутки у них как-то кончились, сидели себе тихо, переговариваясь друг с другом. Знаете, что произошло чуть позже, когда только стемнело? Я спокойно ждал, когда все угомонятся и уснут, ну, кроме часовых, конечно, когда увидел шевеление под деревьями, где многие выбрали себе место для отдыха. Не всем хватило мест у костров, а разводить дополнительные было лениво, это ж за ними нужно следить и дрова таскать. Движение было почти незаметным, но все же я разглядел, так как продолжал отслеживать, что вокруг происходит каждую минуту. Давешние бойцы армии великой Двуединой империи, что днем смеялись над размерами моих органов, сваливали по-тихому из лагеря. Разглядел даже, что оружия у них не было, налегке уходят. Пронаблюдав за ними, пока не потерял из виду из-за того, что было все же темно, да и местность хорошая, лес рядом, овраги, я успокоился. Ну испугались ребятки, чего теперь, мне будить всю роту? Да на хрена? Я наблюдал лишь с одной целью: узнать, куда они направятся, чтобы не столкнуться с ними в лесу, когда сам уйду. Себе я отвел три часа на сон, внутренние часы меня никогда не подводили, поэтому спокойно уснул.
Все же усталость взяла свое, и я едва не лопухнулся. Проснулся около трех ночи, вместо желаемого часа. Сначала расстроился, рассвет уже близко, но вскоре понял, что так даже лучше, я отлично выспался за шесть часов и теперь готов идти долго.
В отличие от двух недавних дезертиров, я оружие бросать не собирался. Когда еще с вечера солдаты составляли в пирамиды винтовки, свою я ставил последней, специально, чтобы после извлечения ее оттуда, пирамида осталась стоять. Так и произошло. Тихо встав, часовые находятся в стороне, куда идти я наметил еще вечером, взяв все свои пожитки, винтовку, я спокойно удалился из лагеря. По кромке пруда, где никого не было, я отошел метров на триста и, посмотрев назад и успокоившись, побежал.
По окраине леса бежать было легко. Почва здесь была сухой, песчаной, ноги не вязли, трава еще совсем скудная, ничего не мешало. Остановку сделал лишь с рассветом, чуть меняя направление, сориентировавшись по солнцу. Через пару часов уже не бега, но быстрой ходьбы разглядел населенный пункт. На удивление, это был какой-то городок. Видно большую церковь с краю, а в глубине еще, да и не одну. Подойдя ближе, разглядел и население, точнее то, что его почти нет, а городок занимают какие-то войска. Понимание того, что передо мной враги, было, но все же хотелось узнать, кто тут квартирует. Оставаться на окраине и наблюдать не было времени, вдруг мое подразделение подойдет, кто его знает, куда их поведет командир, поэтому, пробравшись, скрываясь за редкими кустами, к первым дворам, точнее сараям, стал высматривать жертву.
Обнаружилась она довольно неожиданно. Я тупо наступил на какого-то хмыря, едва успев заткнуть ему рот. Мужик, на вид лет тридцати, мирно спал, упившись, видимо, еще с вечера. Разило от него так, что мне даже поплохело, но воротя нос, я прямо тут приступил к допросу.
Результат был, хоть и пришлось постараться, чтобы припрятать труп солдата. В городке были австрийцы, причем выведенные на пополнение. Госпиталь у них тут, для легкораненых, вот и отдыхают. Подразделений много, разных, даже немцы есть, но все в остатках, боеготовых частей ни одной. Очень порадовала новость о том, что наши на фронте вроде как начинают наступать. Узнал о последних новостях с передовой, да и придушил мужичка по-тихому. Забросив труп в ближайшую канаву, вновь удалился от околиц крайних дворов в сторону леса и начал огибать поселение, продолжив свой путь.