Он говорит о том, что я могла бы отправиться в Emergency и увидеть, что происходит. Каждый день они занимаются жертвами противопехотных мин. Он сказал: «Хорошее происходит в ужасных местах».
Он рассказал мне о маленькой девочке, потерявшей ногу, когда она помогала отцу обрабатывать землю.
Когда отец Кике говорил об этой девочке (со своим испанским акцентом), он сказал: «Это так ужасно, так плачевно».
Отец Кике, Мими и я говорили о том, как он узнал, что стал епископом. Он сказал: «Мне позвонили из Рима, и я подумал, что у меня, возможно, какие-то неприятности или что-то подобное».
Он сказал: «Я уверен, что жизнь – не только внутри Церкви. Бог – во всем, повсюду».
Он признается: «Я люблю танцевать, очень. Я привнес в Церковь традиционные камбоджийские танцы».
Отец Кике – замечательный священник. Он очень скромный, когда спрашиваешь о его жизни.
Он упоминает о человеке, с которым нам стоит встретиться. «Он не говорит по-английски, но вы можете увидеть, что он делает. Вы увидите его семью, его жизнь. Он чувствует сердцем, а это лучшее. Делайте все с сердцем».
Он не навязывает свою религию. Он уверен, что у народа Камбоджи прекрасная вера.
В 1984 году был убит другой архиепископ. Отец Кике боялся, когда его назначили на эту должность. Он думал, что его обязательно убьют.
Отец Кике рассказывает об учителе, который борется с неграмотностью. У него нет рук ниже локтей. Он скрещивает и соединяет верхние части рук и пишет мелом.
Отец Кике улыбается, гордясь этим человеком, и говорит: «Удивительно. Здешние люди очень благодушны. Очень легко любить их».
Я также могу понять, как все здешние люди любят отца Кике. Они также знают, что не обязаны быть католиками, чтобы прийти в его церковь за помощью.
Мы с Мими сегодня ночуем в отеле. Мы возвращаемся в свои номера.
Объявления в отеле:
Сегодня утром мы ходили на рынок, чтобы купить дуриан.
Мао, Равут, Мари-Ноэль и я сидели на маленьких пластмассовых табуретах и ели его. Мао попробовал, и, как большинству камбоджийцев, ему понравилось. Он сказал, что плод мягкий. Интересно, как он мог определить, что фрукт спелый.
Сегодня вечером, вернувшись в отель, мы почувствовали запах дуриана в коридоре, когда поднимались по лестнице в свои номера. Кто-то умудрился протащить его в отель. Мы рассмеялись.
Среда, 25 июля. 7.00
В отеле нет телефона, но мобильные телефоны работают. Наконец-то есть сигнал.
Мы выпили растворимый кофе. Здесь только сгущенное молоко, похожее на сладкий сироп.
Кажется, оно начинает мне нравиться.
Мы отправились в аэропорт – в 8.30 вылетает самолет в Пномпень.
Наша первая встреча там – со Скоттом и Джоанной из Carere.
Они составили программу строительства новых школ.
Потом я встретилась с министром образования и вице-премьером. Он благодарен ООН и всем НПО, но подчеркивает важность совместной работы. Он уверен, что главное внимание должно быть уделено равным правам на образование для богатых и бедных, девочек и мальчиков.
Необходимо сделать очень многое. Им нужна вся помощь, которую они могут получить от международной общественности.
Мы посетили Международный реабилитационный центр для ветеранов, открытый в 1991 году.
Лун является докладчиком Международной компании по запрещению противопехотных мин в Фонде американских ветеранов войны во Вьетнаме. Она встретила нас у дверей и познакомила с Ларри. Он американец, но живет здесь и управляет этим центром. У него двое прекрасных приемных камбоджийских детей, девочка и мальчик помладше. Они присутствовали на нашей встрече.
По оценкам Государственного департамента США, по всему миру в земле находятся от 60 до 70 миллионов противопехотных мин, а треть стран мира заминированы.
Для причинения вреда гражданскому населению боевики часто располагают противопехотные мины на обочинах дорог, рядом со школами и на обрабатываемых полях.
Цель реабилитационного центра:
«ДАТЬ ТЕМ, КТО ПЕРЕЖИЛ ВОЙНУ,
ВОЗМОЖНОСТЬ ПЕРЕЖИТЬ МИР»
Кент Видеманн, посол США в Камбодже, этим днем посетил с нами реабилитационный центр. Он сказал мне, что военных США теперь учат помогать жертвам травмы.
Здесь находятся команды из шести или семи врачей и медсестер, которые пришли сюда учиться. Они говорят аббревиатурами.
НК означает ниже колена.
ВК означает выше колена.
Легче делать протез НК.
Ларри говорит: «Мой сын – НК». И тогда я понимаю, что у мальчика, обутого в кроссовки, одна ступня деревянная.
В центре клиники находится маленькая фабрика, которая производит и делает подгонку протезов. Протезы НК стоят 150 долларов, а протезы ВК стоят около 200.
Протезы-крюки и деревянные кисти служат для замены рук потерявшим конечности.
Я увидела мужчину с недавно установленными протезами ног, который упражнялся, пиная футбольный мяч.
Трехлетняя девочка потеряла ногу из-за инфекции. Так как ее кости продолжают расти, ее необходимо регулярно осматривать и заменять протез ноги в соответствии с новым ростом.
Я знакомлюсь с двумя слепыми жертвами противопехотных мин, они работают в центре, помогая делать протезы, а также вставляя спицы в колеса для инвалидных кресел.
Инвалидные кресла выдают бесплатно.
Есть также ходунки для детей, потерявших конечности.
Всемирная продовольственная программа (ВПП) помогает, предоставляя еду. У нее есть рассчитанная на каждый день программа по оказанию помощи нуждающимся.
Им всегда нужны отремонтированные дороги и построенные пандусы.
США тратят три миллиона долларов в год для финансирования таких групп разминирования, как HALO, MAG (Консультативная группа по разминированию) и CMAC (Камбоджийский центр по разминированию). Они тратят один миллион долларов в год на реабилитационные проекты.
Камбоджа – одна из десяти беднейших стран мира. Среди всех стран Азии у нее самый высокий показатель детской смертности от СПИДа.
Я уверена, что посла США глубоко волнуют все здешние люди. Он кровно заинтересован в том, чтобы продолжать помогать в искоренении нищеты.
Позже в этот же день Равут, Мао, Мими и я посетили Туольсленг, Музей геноцида. В прошлом здесь была школа. Пол Пот превратил ее в тюрьму под названием 5-21. Это бывшая тюрьма 5-21 красных кхмеров.
Здесь было несколько тысяч жертв.
Я вижу фотографию Пол Пота (рядом с фотографией монахов перед стеной из черепов).
Фотография Пол Пота черно-белая. Я могу увидеть, что он отдает распоряжения. Я знаю, какого рода были эти распоряжения, поэтому меня мутит от фотографии.
Рядом с нами идет монах.
Мне показали могилы четырнадцати человек, убитых прямо перед тем, как красные кхмеры ушли. Каких-нибудь несколько часов – и они могли бы выжить.
Камеры открыты, и в них можно войти. Они не были изменены. В каждой из камер – фотография человека, который был замучен. Фотографии сделаны прямо в камерах, где их нашли солдаты. Так, как это выглядело в тот день, когда было обнаружено. Во всей тюрьме множество фотографий, которые можно посмотреть, и документов, которые можно почитать. То, что здесь происходило, ужасно.
Я продолжаю писать это и думаю: «Что я делаю? Как я могу здесь находиться?» Я не могу дышать. Я хочу прекратить писать. Я не верю в призраков, но я не могу описать фотографии и камеры. Я не знаю, что сказать.
Вдруг, посреди всего этого ужаса, я ощутила аромат благовоний. Мне сказали, что монахи молятся.
Мы продолжаем идти по камерам. Я вижу, как людей приковывали к кроватям. Зажимы до сих пор остались на старых металлических рамах. Я спросила: «Как они ходили в туалет?» Мне ответили: «Прямо под себя».
Теперь я знаю, какое чувство сейчас испытываю, – я понимаю, что это страх. Мне здесь страшно.
Я вхожу в другую комнату, полную фотографий на документы, которые отбирали у людей перед тем, как их мучили и убивали. Равут сказал: «Я не хочу больше ничего видеть. Я боюсь увидеть фотографию своего отца. Я не знаю точно, куда его увезли, чтобы убить, но чувствую, что это было где-то неподалеку».
Все лица на этих фотографиях испуганные и очень уставшие. Я увидела, что некоторые фотографии сделаны в профиль. Я спросила: «Что прикреплено к их головам?» Равут говорит: «Это дрель. Они медленно сверлили твою голову, пока не убивали тебя».
Так много лиц, молодых и старых, мужчин и женщин, и так много детей, даже младенцев.
Здесь есть фотографии орудий пыток и того, как пытали людей, и целые стены фотографий мертвых, убитых этими приспособлениями. На каждой фотографии понятно, как именно они умерли.
Мне сказали, что в пятнадцати минутах отсюда находятся «Поля смерти».
Здесь стоит поясная статуя Пол Пота с черной буквой «Х». Черная «Х» выведена поверх камбоджийского слова. Равут сказал мне, что это означает «головорез». Вероятно, это статуя, которую Пол Пот возвел в свою честь.
Балконы тюрьмы покрыты колючей проволокой, она служила для того, чтобы отчаявшиеся люди не кончали жизнь самоубийством.
Стены камер из кирпича и цемента. Они были построены, чтобы разбить когда-то большую комнату на камеры площадью один на два метра. Они грязные и отвратительные. Все стены до сих пор покрыты следами крови.
Я не могу не думать о том, как хочу выбраться отсюда.
Меня провели в еще одну комнату, где много фотографий Пол Пота, его семьи и его солдат. Я не хочу смотреть на него. Я ухожу.
Равут показывает мне на картах, где Пол Пот начал геноцид и куда он продвигался из года в год.
Мне показали фотографию мужчины, который был известным камбоджийским певцом, это про него Равут сказал, что он был как наш Элвис. Но Пол Пот его убил.
Здесь есть выставочный стенд с табличками, поясняющими фотографии инструментов пыток. Мы молча стояли перед ним, кажется, очень долго.