Я на несколько минут перестала писать. Он пытался не заплакать. Уильям сказал ему, что все хорошо. Он может говорить только о том, о чем хочет. Мужчина извиняется. Вы можете представить? Кто-то извиняется потому, что он не может рассказать вам, как была убита его семья.
Он встает, поднимает рубашку и показывает нам две дырки от пуль. Теперь это два круглых шрама размером с монету. «Сестры помогли организовать медицинскую помощь. Это было три года назад».
«УВКБ помогло мне начать маленький бизнес – типа кафетерия. Мне лучше. Когда я пришел, у меня была только та одежда, что на мне».
Он говорит, что нелегальные воинские формирования находятся где-то здесь, в Эквадоре. Он получал здесь угрозы расправы.
«Мы не убили тебя в Колумбии. Мы убьем тебя здесь».
Я спрашиваю его, почему они считают таких людей, как он, угрозой. Потому что в своей бывшей деревне он был своего рода местной властью, а там были убиты партизаны. Он достает старый грязный бумажник и разворачивает бумагу, которую, очевидно, хранит сложенной. Это официальный документ. Это доказательство того, что он подал жалобу и боится за свою безопасность. Есть еще одно письмо с просьбой о переселении в другую страну, потому что в Эквадоре он не чувствует себя в безопасности.
Когда он уходил, мы поблагодарили его за разговор с нами. Он поблагодарил нас за то, что выслушали. Уходя, он улыбнулся. Уильям извинился за то, что заставил его вспомнить о грустном. Он собрал пустые кофейные чашки. Думаю, по привычке. Он убирал офисный стол, словно это был столик в ресторане.
Несколько минут спустя он вернулся и протянул мне маленькую тарелку еды. Уильям сказал: «Он приготовил, чтобы поделиться этим с нашей гостьей». Он улыбался. Я не знала, что сказать.
Следующей входит женщина, она несет композиции из свечей и цветов, чтобы показать, чем зарабатывает на жизнь. Она достает фотографии своего сына. На одной ему три года. «Когда мы приехали». Вторая – школьная карта. «Сегодня восемь лет». Ее муж был юристом. Очень видная семья. Ее двоюродный брат был кандидатом в президенты. «Его убили». Ее муж работал над этим делом.
«Он получал угрозы расправы, что он не должен защищать того человека». Мы спрашиваем, почему.
«Угрозой были наркоторговцы, так что дело касалось того, чтобы их остановить. Муж не отвечал на угрозы и продолжал заниматься защитой. Тогда они убили его брата. Правительство дало нашей семье телохранителей. Стало известно, что наркоторговцы давали деньги телохранителям, чтобы они нас убили. Тогда мы, наконец, бежали. Когда мы прибыли, мой муж не смог работать. Здесь другое законодательство, а мы не отсюда. Мне приходилось кормить семью, так что я вспомнила, что знаю, как это делать».
Она показывает на композиции из свечей и цветов, которые принесла. «Здесь, в центре для беженцев, сестры помогли мне начать производство, чтобы я могла зарабатывать на жизнь».
Она продолжает: «Потом муж заболел и умер».
Она продолжает говорить и начинает плакать. Кажется, она не может остановиться. Теперь она говорит очень быстро. Я спрашиваю Уильяма, что она говорит. Она рассказывает о том, как пыталась заработать достаточно денег, чтобы купить ему лекарства.
Он умер, и теперь она одна с сыном. Она продолжает говорить, но смотрит в окно, и слезы текут по ее лицу.
«Мой муж умер 16 сентября».
Мы пытаемся поговорить с ней о другом: отвлечь ее от болезненных воспоминаний. Мы разговариваем о ее цветах. Я покупаю у нее несколько изделий, чтобы украсить гостевой дом УВКБ.
Затем мы знакомимся с юношей, который только что прибыл из Колумбии. И снова он представляется, но я снова не называю его имени в целях безопасности. 14 июня ему будет шестнадцать. Крутит в руках верх своего рюкзака. Большие карие глаза, очень широко открытые.
«У меня два брата – одному семнадцать, другому пятнадцать. Теперь мы здесь, живем с нашей тетей, она из Эквадора. Отца нет. В январе 2000 года мою мать вынудили присоединиться к партизанам. Они забрали ее, и мы стали жить с бабушкой. Партизаны разрешали нам навещать мать каждые три месяца – в марте и июне 2000 года. Они заставляли ее учить их работать на компьютере и писать. Когда мы последний раз ее навещали, командир пытался заставить меня остаться и бороться с ними. Мать отговорила их забирать меня в тот день, но сказала мне, чтобы я сообщил бабушке, что надо переехать. Бабушка продала все, что у нас было, чтобы переехать. Через три месяца мы узнали, что мать сбежала и скрывается от партизан, но также и от полиции, потому что они знали ее как партизанку».
Я замечаю, что одна из его кистей темно-красная. Родимое пятно? Может быть, ожог.
«В прошлом апреле бабушка умерла. Мы нелегально приехали в Эквадор. Нам пришлось – у нас нет паспортов. Мы были очень испуганы. Я до сих пор не могу ходить в школу».
Я спрашиваю его, кем он хочет быть, когда станет постарше. Он любит спорт?
«Да, но я хороший ученик, когда могу ходить в школу. Я хочу быть образованным. Но прежде всего я должен помогать своим братьям, а потом помогать себе».
Следующая дама, вошедшая в комнату, уже была очень эмоциональна. Она извиняется. Она только что поговорила с сестрами о том, почему она уехала из Колумбии. Она крутит кольцо на руке. Ей пришлось покинуть Колумбию, потому что члены вооруженного формирования убили ее мужа. У нее девять детей – пять мальчиков, четыре девочки.
«Они оттащили мужа на несколько кварталов от нашего дома и убили его. Нам сказали, что у нас два часа на то, чтобы уехать. Мы пошли на автобусную остановку, где мужчина заметил, что мы все плачем. Он пожалел нас и дал нам немного денег, чтобы мы смогли доехать на автобусе почти до границы. Мы с детьми перебежали границу. Мужчина в грузовике остановил нас и попросил рассказать нашу историю. Я рассказала, и он устроил нас в кузове грузовика под одеялом. Я продала украшения, которые были на мне, чтобы мы смогли заплатить за мотель и еду. Несколько дней спустя владелец отеля дал нам сладости, чтобы продать на автовокзале и заработать немного денег. Я встретила другого колумбийца, который рассказал мне об этом месте, где можно просить убежища».
Потом она пришла сюда. Это было в конце декабря.
«Теперь я живу легально, так что я могу работать уборщицей. Я плачу за маленькую квартиру, где живу с детьми».
Она достает документ – это свидетельство о том, что ее заявка на получение статуса беженца принята. «Наконец, мои дети смогут постоянно ходить в школу».
Она очень рада, что люди здесь очень добрые, очень сердечные. «Я благодарна людям Эквадора».
Двое из тех, с кем мы только что поговорили, упомянули, как сильно их опечалила смерть монахини, которая им помогала. Когда мы вернулись в автомобиль, мне рассказали эту историю. Монахиня, о которой они говорили, погибла в автоаварии. С ней были еще трое монахинь, две из них тоже погибли. Авария произошла из-за отказа тормозов. Эта организация бразильских монахинь работает здесь более двадцати лет. Сестра, с которой я познакомилась, получила письмо с угрозами, где говорилось, что тормоза были повреждены специально, чтобы убить сестер, и это должно стать для нее предупреждением. Послание – перестать помогать колумбийцам.
Мы разговариваем за обедом.
Почти все беженцы – чудесные люди, но они люди. И их миллионы. Некоторые настолько психологически травмированы, что неспособны пройти через такую ужасную ситуацию, сохранив ясный ум. Были случаи нападения беженцев на сотрудников УВКБ.
Одна история – о мужчине, который снова подал прошение после того, как ему было отказано в убежище (причиной могло быть, например, криминальное прошлое). Он неожиданно достал канистру бензина, облил себя и сотрудника УВКБ и поджег обоих. К счастью, на сотруднике был кожаный плащ, и он смог вырваться из рук мужчины, пытавшегося убить их обоих. Оба мужчины выжили, получив тяжелые ожоги. Позже сотрудник УВКБ получил письмо от человека, который пытался его убить, с извинениями и объяснениями, насколько тот отчаялся, прося о помощи. Но надо помнить, что они говорят: на каждый подобный случай есть тысяча других людей, которые остаются спокойными и добрыми. Которые мирно живут без гнева.
Разговор переходит на женщину, с которой мы познакомились, делавшую цветы и рассказавшую о смерти мужа и о том, как тяжело было зарабатывать деньги на его лекарства. Во время обеда кто-то, кто знает ее дело, говорит мне, что на самом деле ее муж понял, какой обузой является, и совершил самоубийство.
Мы заезжаем на рынок Отавало (промышленные товары и ремесленные изделия), очень известный рынок в этой части мира. Я покупаю вырезанные вручную шахматы – испанцы против индейцев – и маленький свитер из альпаки для Мэддокса. Удивительные, красивые, оживленные энергичные лица. Мягкого темно-коричневого оттенка, грубые от солнца. Все руки говорили о жизни, полной тяжелого труда. Многие мужчины в шляпах, с собранными в «хвост» длинными черными волосами. Женщины одеты в широкие хлопковые платья с вышитыми цветами. Эти люди – очень успешные торговцы, известно, что они вроде бы торгуют с Нью-Йорком.
Маленькие гитары, деки сделаны из панциря броненосца.
Они играют в то, что называют теннисом, на улице, но у них нет ракеток. Они используют руки и отбивают очень маленький мяч туда-сюда. Пока я смотрю, мужчина рядом играет на гитаре для своих троих детей. Простая, но очень богатая история и культура. Простая только из-за их искреннего, открытого образа жизни. Просто находясь среди них и гуляя по их улицам, чувствуешь себя лучше, чем дома. Здесь есть что-то замечательное и необычное – хотелось бы, чтобы мир это оценил. Когда мы уходим, кто-то говорит: «Здесь, в Имбабуре, главное блюдо – морская свинка. Мясо оставляют мариноваться на ночь, потом запекают с арахисовым соусом. Лучше, чем кролик, менее жирное».
До сих пор не знаю, что я об этом думаю.
Нам еще раз позвонили по поводу багажа Лайонелло – он в Милане и прибудет в 23.00. Ему придется ехать обратно в Кито, который расположен в двух часах езды. Через несколько минут еще звонок – все-таки багаж не прибудет.