Санек почесал репу и задумчиво протянул:
– Ну, насколько я помню, в вист и преферанс играют минимум вчетвером. Бридж знаю плохо. Покер более-менее, но далеко не профессионально.
– Я понять вас. Играть в покер. Покер – хорошо. Покер я любить. Веселый игра. Бетт с нами не играть. Красивый сильно, отвлекать игра. И глупый тоже сильно. Портить игра.
– Ну что вы, мистер Смирнофф, Элизабетт – чудесная девушка, зачем вы так ее обижаете?
– Обижать Бетт? Нет-нет, я ее любить и баловать, давать ей все, что она хотеть. Но играть с джентльменами она нет. Игра любить умных и хитрых.
Умных и хитрых, говоришь?
Ну что ж, дедуля. Ты сам напросился.
Честно говоря, я не понял, в какой момент осознал, что Санек уже где-то на заднем плане воркует с глуповато хихикающей красоткой, а за столом сидим лишь мы с дедулей. И гора фишек перед нами все растет.
Кстати, а в какой момент мы вдруг решили играть на деньги?
– С-с-снек, – заплетающимся языком позвал я. – С-с-снек, подь с-с-сюда, С-с-снек.
В голове слегка шумело, и картинки на картах расплывались.
Санек что-то пробормотал, но с места не сдвинулся.
И тут впервые меня прострелила мысль, что что-то идет не совсем… правильно.
– Все в порядке, дорогой Виталий? Как вы себя чувствуете? – хитро ухмыльнулся дед.
И тут я по-настоящему испугался.
Потому что в его остром взгляде, брошенном на нас с Саньком, не было даже намека на благодушие, а из голоса исчез этот дурацкий неправильный акцент.
– Ч-ч-что вы с-с-сделали со мной, н-н-ами… – с трудом выговаривая слова заплетающимся языком, рванулся я.
Ну, попытался рвануться, но конечности жили собственной жизнью, совершенно не желая слушаться команд плывущего сознания.
– О, ничего такого, что бы вы не делали со своими предыдущими жертвами, – спокойно ответил мерзкий старик и откинулся на спинку своего кресла. – Всего навсего дал вам лошадиную дозу наркотика для изнасилований. Я выбрал к*мин (название скрыто Автором намеренно), поскольку мне нравится его действие. Вы, с одной стороны, не сможете избежать того, что вам предстоит, а с другой стороны, будете при этом хоть и отрывочно, но видеть и осознавать то, что я для вас обоих подготовил.
Он обернулся и отдал отрывистую команду блондинке, которая в ту же секунду как-то выпрямилась вся в струнку, практически вмиг из расслабленной глуповатой красотки обернувшись в подтянутого солдата, и без особых усилий вздернула совсем сомлевшего Санька с его удобного диванчика.
– Видите ли, мне очень нравится эта каюта, поэтому пачкать ее любыми жидкостями, кроме пары капель того чудесного напитка, вкус которого вы несомненно успели оценить, я не люблю. А из вашего дорогого напарника и почти друга ее, этой самой разнообразной жидкости, выйдет в ближайшее время немало. Но я ни в коем случае не хочу лишить вас весьма поучительного зрелища, поэтому дальнейшие манипуляции, проводимые с телом господина, названного вами Александром Ивановым, вы будете наблюдать на большом экране. Кстати, специально для вас установил, оцените мое гостеприимство.
Он нажал кнопку на экране, и моему взору предстало помещение, больше напоминающее медицинскую операционную. Двое людей в зеленых костюмах, похожих на форму санитаров, втащили Саньку на стол, сноровисто закрепили запястья и щиколотки широкими браслетами и, совершенно не обращая никакого внимания на его слабые попытки сопротивления, раздели донага. Он мычал, дергался, дико вращал глазами и бился головой о поверхность стола. Очевидно, та самая сука блондинка, но теперь уже в халате и маске, жестко потянула его за отросшие за последние пару месяцев волосы и накинула такой же широкий держатель на голову, совершенно не заботясь, что край кожаного ремня давит на глаза.
А дальше… дальше начался кошмар. Кошмар, который будет сниться мне до конца жизни, сколько бы ее не осталось.
Эта… тварь беловолосая обильно облила безвольное тело моего напарника какой-то явно дезинфицирующей жидкостью и посмотрела прямо в камеру.
– Какие органы изымаем в первую очередь, Георгий Васильевич? – равнодушно спросила садистка.
– Разумеется, сердце, – произнес чертов дед, пожав плечами. – На молодые здоровые сердца всегда большая очередь. А у нас как раз заказ именно на эту группу крови. Потом почки и на всякий случай печень. Легкие если успеешь. Он, кстати, курил? – обратился ко мне с вопросом гребаный дед.
– Я т-т-тебя убью-у-у-у, – завыл я, все еще не оставляя попыток встать с кресла, но мог лишь бессильной помороженной тушей налечь на край суконного стола, даже не замечая, как костяшки покерных фишек врезаются в кожу груди.
– Не-а, очень сомневаюсь. Скорее, будет наоборот. Ладно, Лиза, легкие тоже изымайте, там разберемся. Если что, выкинем за борт вместе с отработанным биоматериалом.
– За ч-ч-что вы так с ним? Это же Санек. Он же… б-б-безобидный совсем.
– Ну, как за что? Во-первых, я таким образом могу срубить немало бабок. Знаешь, сколько мне дадут за эти несколько килограмм живой плоти, что способна продлить жизнь богатым и больным властителям этого мира? Во-вторых, вы двое вовсе не безобидные гимназисты, а вполне себе успешные мошенники и преступники, разрушившие немало счастливых браков и заполучившие за бесценок значительные доли либо большие части динамично развивавшихся предприятий и компаний. Кстати, одному из тех, кого вы несколько лет назад лишили его бизнеса, как раз сейчас и нужна почка. Помнишь такого Вазгена Тиграновича? Ты еще его супругу довел до того, что она руки на себя наложить пыталась. Так вот их сыну очень надо. Они, между прочим, через несколько лет разобрались со всем тем дерьмом, которого ты им подкинул от щедрости своей. И снова встали на ноги. И даже лучше прежнего пошло. Можно было бы, конечно, подумать, что без твоих манипуляций этого бы с ними не случилось. Но я склоняюсь к тому, что твоей заслуги в том нет. И ты попросту украл у них несколько лет жизни. А вот многие так и не оклемались, да. Не смогли.
– Так это… м-м-есть? – я все еще не мог оторвать глаз от экрана, как загипнотизированный глядя на аккуратные красные разрезы, сочащиеся кровью, которыми жестокая сука раскраивала подергивающееся человеческое тело на операционном столе.
– Фу, как пошло и вульгарно. Какая месть? Месть предполагает эмоции. А у меня бизнес. У тебя ведь тоже был бизнес, да? И ты тоже не испытывал никаких чувств по отношению к своим “клиентам”. Но, в отличие от тебя, в качестве мишеней я выбираю тех, кого не жалко. Вот совсем не жалко, поскольку такие как ты являются паразитами на теле общества. Вы не приносите пользы, вы как раковая клетка, способны только пожирать производимое другими органами. Я вас, таких уродов конченых, по всему миру отслеживаю. И охочусь на тех, кого не в состоянии наказать закон. Для него вы слишком хитры и неуловимы. А лично мне плевать на такой беззубый закон. Я себя утешаю тем, что по вам никто и слезинки не уронит, лишь вздохнут с облегчением. И потом, знаешь, если бы не подвернулся Вазген Тигранович со своим спецзаказом на редкую группу крови, я бы продал свежее мясо любому из моих клиентов – будь то китаец, европеец или арабский шейх. Так что это не месть, малыш. Это карма, если ты знаешь такое слово. Но не парься особо. Если не успел за эту текущую свою никчемную жизнь его осмыслить, то успеешь в следующей. Или через несколько жизней. Колесо Сансары вращается медленно. Но рано или поздно мы все достигаем одного и того же уровня и растворяемся в великом Ничто, – философски вздохнув, дед повернулся к экрану и произнес:
– Давай, Лизок. Сколько можно играться с бедным крысенышем?
Стерва взяла в руки небольшой приборчик, похожий на карманную циркулярную пилу, и вращающийся на бешеной скорости зазубренный диск с противным звуком впился в грудину дико заверещавшего Санька.
А в тот момент, когда она при помощи другого пыточного инструмента раскрыла окровавленную грудную клетку, я тупо потерял сознание.
Эпилог
– Дед, снимаю шляпу. Если это и есть твое “испугать до усрачки”, то лучше я буду до конца жизни по-прежнему бояться тюрьмы, сумы и налогового инспектора.
Мы всей нашей большой командой сидели в той самой “любимой каюте” той самой пресловутой яхты, покачивающейся на мягких волнах Атлантики в пределах видимости ярко-изумрудного силуэта большого Тенерифе.
– Да я-то что, – ухмыльнулся дед, – хороший виски двойного перегона, да бочковой крепости (крепость такого напитка может достигать 70 градусов, при этом иметь обманчиво мягкий вкус – прим.Автора), плюс готовность того, кто не единожды применял на других запрещенные препараты, поверить в то, что сам попал под их воздействие – вот и весь мой фокус. А за самые большие “глюки”, как вы их называете, – пихнул он плечом сидящего рядом Антоху, – вот этому вашему дружку кинокудеснику скажите спасибо. Он у вас мастер по спецэффектам.
– Да тоже мне – кудесник. Там делов-то на полдня всего оказалось. Самым сложным было свет расставить так, чтобы скрыть явные недоделки в наспех изготовленном муляже. Не, но скажите, круто получилось? – хлопнул ладонями по столу довольно лыбящийся Антон.
– Судя по той истерике, что приключилась с господином Смирновым, он согласен с тем, что вышло круто, – вклинилась в разговор его подруга Лиза. – Даже я, потроша тут куклу, чуть в обморок не свалилась. И теперь не скоро решусь выпить стакан томатного сока. Провонялась вся им во время съемок той сцены, – она передернула точеными плечиками с рассыпавшимися по ним светлыми локонами с розовыми прядями.
– А как запел-то этот Веталь придя в сознание, а? Ну красота же. На сделку пошел как миленький, думая, что его ожидает та же участь, что его подельника-психа. Рассказывал, аж захлебывался, подробно, где, когда, кого, на какие суммы, все номера счетов, все финансовые операции. На этом материале такую статью можно забахать – закачаешься, – зажмурился Кот, наверняка представляя реакцию редактора своего издания. – А самое прекрасное, что, увидев тот же самый ролик, только веря, что потрошат Виталика, все его слова подтвердил и Александр. Одним ударом двух раскололи. Народ, статья будет бомба, я вам обещаю.