Интересно, что это он туда запихнул? Ни на секунду не поверю, что это что-то хорошее. Но значит, он хотя бы точно не установил тут «глаз», так как артефакт записал бы и его тоже.
Не выдержав, слезла с уютной кровати и подошла к шкафу. Открыла, приподнялась на цыпочки и, протянув руку, нашарила небольшой свёрток. Потянула на себя и извлекла небольшой бархатный футляр: в таких обычно хранят драгоценности. Негромкий щелчок – и в глаза брызнули сине-зелёные искры. Тонкий браслет, судя по размеру – мужской, щедро украшенный изумрудами и сапфирами вольготно разлёгся на роскошной шёлковой подкладке. Цена такой безделушки примерно как стоимость несколько таких трактиров, как тот, в котором я нахожусь.
Хорошо, что меня никто не видел, так как, полагаю, вытянувшееся лицо и вытаращенные глаза создали бы впечатление, что я, мягко говоря, не в себе. Это что же получается? Ричард подкинул мне чей-то браслет? А зачем? Чтобы обвинить меня в его пропаже? Логично… А потом появился бы весь из себя благородный лорд Сент-Мор и забрал бы меня под свою опеку. Бинго!
Первым желанием было – и мне даже не очень стыдно – подсунуть браслет кому-нибудь из соседей, но от этой заманчивой идеи пришлось отказаться по одной простой причине: взламывать комнаты я пока не научилась. Пометавшись по номеру и наградив ушлого соседа всеми неприличными словами, которые только смогла вспомнить, я торопливо сунула ноги в те самые незаменимые носки и выскочила в коридор.
В трактире стояла сонная послеобеденная тишина, лишь внизу в зале кто-то негромко разговаривал да на кухне позвякивала посуда. Я прокралась мимо запертых дверей и нырнула в ванную, ту самую, которая на четыре номера. Посомневавшись, я запихнула коробочку с браслетом сначала в шкафчик с чистыми полотенцами, потом передумала и попыталась втиснуть её за зеркало. С третьей попытки мне удалось затолкать футляр в словно специально для этого оставленную щель между брёвнами, из которой вывалился мох или чем тут затыкают дыры? Это было совершенно не важно, так как строительством я заниматься не собиралась. Не дует – и замечательно.
Выйдя из ванной, я вернулась к себе в номер, так и не встретив никого из соседей. Не могу сказать, что это как-то меня огорчило. Забравшись обратно на кровать, я вытащила из-под подушки табличку и стала смотреть дальше. Следующим визитёром, который осчастливил собой мою комнату, вполне ожидаемо оказался Оливер, этот счетовод-отличник.
Он внимательно осмотрел комнату, зачем-то поползал по полу, заглядывая под кровать, проверил, как открывается и закрывается окно, а потом поднял голову, посмотрел прямо в «глаз» и, мило улыбнувшись, помахал мне ручкой.
То есть он что, знал про артефакт?! Но зачем тогда полез в комнату, если прекрасно понимал, что его появление будет зафиксировано? Не понимаю… Или это такой способ намекнуть мне на то, что он всё знает и мне не стоит его опасаться. Наверное, надо с ним поговорить и сказать, что господин Стайн разрешил мне использовать его агента. Хотя «использовать» звучит как-то не очень, как бы Оливер не обиделся. Ладно, в любом случае мне совершенно необходимо с ним поговорить. Хватит ему следить за Ричардом, пусть устраивается лакеем во дворец, я поговорю с господином Норфильдом, чтобы тот подобрал ему местечко получше.
Приняв решение, я стала смотреть дальше: кто же ещё отметился у меня в номере. И, когда на пластине показалась горничная, зашедшая сменить постельное бельё, я почувствовала что-то похожее на разочарование. Как так-то? А шпионов что, больше не будет? А Гарри? Впрочем, у меня есть ещё запись под номером четыре. Наверняка там что-нибудь любопытное, ну, я так думаю…
Но меня ждало очередное разочарование: Гарри ко мне в комнату так и не явился, прогульщик! Что за безобразие: все соседи как соседи, шпионят по-честному, не отлынивают, а он почему так себя ведёт безответственно? Лакей заходил, оставил на столе какое-то письмо, а Гарри так и не соизволил!
Стоп! Лакей принёс письмо, я это совершенно чётко видела. Ну и где оно? Я в очередной раз слезла с кровати и внимательно оглядела стол, стулья, комод: письма там не было. Повторив маневр Оливера, опустилась на коленки и заглянула под кровать: пусто, даже пыли нет, кстати. Вопрос: куда делось письмо, если в номер больше никто не входил? Оснований не верить артефакту у меня нет, никогда даже не слышала, чтобы они ломались или сбоили.
Решив не откладывать выяснение этого вопроса на потом, я обулась и, тщательно заперев дверь, спустилась в обеденный зал. Дядюшка Томас предсказуемо обнаружился за стойкой. Он приветливо мне улыбнулся и предложил перекусить. Я охотно согласилась, так как бабушкин чай давно провалился, а поесть я не успела, занятая всевозможными мыслями.
Трактирщик сам принёс поднос с едой, и я, пользуясь случаем, решила уточнить:
– Дядюшка Томас, скажите, а мне сегодня никакого письма не передавали?
– Передавали, Моника, а как же, – тут же подтвердил дядюшка Томас, – в аккурат в полдень и принесли. Я сразу же Мартина отправил наверх, чтобы он на стол вам, значится, положил, а то здесь и затеряться может, и испачкаться. А что? Вы из-за того беспокоитесь, что он в комнату без вас входил? Так и Бетси входила бельё поменять. Но ежели вам неприятно, то вы скажите, только при вас всё делать будем. Люди – они ж разные, не всякий вкус угадаешь.
– Нет-нет, – заверила я насупившегося трактирщика, – всё в порядке, мне скрывать нечего, да и доверяю я и вам, и работникам вашим, дядюшка Томас. Просто… а вы часом не заметили, совершенно случайно, от кого письмо было?
– Так вы на конверте и посмотрите, – дядюшка Томас недоумевающе моргнул, – там же сказано всё: канцелярия его, значится, величества.
– Канцелярия, – задумчиво повторила я, пытаясь сообразить, куда могло пропасть письмо и о чём могли мне написать из королевской канцелярии. – Спасибо, дядюшка Томас, а то я такая рассеянная: положила куда-то письмо, а куда – даже и не помню, представляете?
По виду трактирщика было понятно, что он-то как раз не представляет, как можно потерять только что полученное письмо. Ладно, пусть считает меня растяпой, главное, чтобы никого не подселял больше. Ещё одного соседа я могу просто не выдержать, даже если он будет жить в другой части коридора.
Пообедав и, соответственно, придя в более благодушное настроение, я собралась пойти к себе, но тут в трактире появился Оливер. Увидев меня, он просиял почти искренней улыбкой и бодро направился в мою сторону. Наверное, если бы он знал, как именно я хочу его использовать – ведь дядя Вилли выразился именно так и дал мне карт-бланш? – то он обошёл бы трактир по широкой дуге и в номер пробирался бы через окно. Но, к несчастью для себя и к счастью для меня, Оливер был не в курсе событий.
– Привет, Моника, – жизнерадостно поздоровался он, плюхаясь на лавку напротив меня, – как поиски работы? Успешно?
– А с чего ты взял, что я работу ищу? – прищурилась я, судорожно вспоминая, не говорили ли мы о моей работе, и приходя к выводу, что нет.
– Так это естественно, – он обезоруживающе улыбнулся, продемонстрировав безупречные зубы, – раз в трактире живёшь, значит, родни у тебя в столице нет или ты с ней не в ладах. Значит, будешь работу искать. Всё просто! Я вот нашёл, например!
– Боюсь, тебе придётся изменить планы, – чувствуя себя хозяйкой положения, снисходительно сообщила ему я, – потому что они кардинально изменятся, можешь мне поверить.
– Да? – непритворно удивился Оливер. – А почему?
– Потому что твоё начальство мне разрешило тебя использовать, – тут я понизила голос до шёпота, – твоё настоящее начальство, понимаешь?
Оливер откинулся на спинку лавки и задумчиво стал меня рассматривать, словно пытаясь найти какие-то ответы на не озвученные вопросы.
– Моё настоящее начальство? – повторил он за мной с какой-то странной интонацией.
– Ну да, – я сделала большие глаза, – теперь ты можешь не следить за Ричардом, а помогать мне.
– В самом деле? Какое счастье, что я могу теперь… не следить за этим нахалом… очень приятная новость, я бы сказал – воодушевляющая….
– Ну вот видишь, – я, следуя его примеру, тоже откинулась на спинку и гордо посмотрела на непривычно задумчивого счетовода, который почему-то не спешил радоваться неожиданному избавлению от неприятной обязанности.
– А что ещё просило передать мне моё настоящее начальство? – очнувшись, наконец-то проявил хоть какой-то интерес Оливер. – А то я волнуюсь, мало ли, упущу какое-нибудь ценное указание. Что потом делать? Мне выговоры не нужны, сама понимаешь.
– Ничего особенного, – обрадовала его я, – просто помогать мне всеми доступными тебе способами.
– А оно – я начальство имею в виду – совершенно случайно не сказало, какими именно? – кротко поинтересовался сосед. – Или всё же есть более конкретные указания?
– Ты должен устроиться на работу во дворец, – таинственным шёпотом сообщила я и даже на всякий случай огляделась, не подслушивает ли кто.
– Во дворец? – удивлённо переспросил Оливер, явно ожидавший чего-то другого. – Да я как бы и так… хм… не важно…
– Что – и так? – подозрительно прищурилась я.
– Я хотел сказать, что… и так устроился на работу, – взгляд Оливера был кристально честным. Настолько, что начинал вызывать подозрения.
– А кем ты устроился?
– Да в одну контору счетоводом, – сосед почему-то тяжело вздохнул, – мечтал, знаешь ли, проявить себя как-то на этом поприще цифр и графиков. Глядишь, меня заметили бы, повысили, сделали бы сначала помощником главного счетовода, потом главным, потом самым главным…Понимаешь?
– Теперь твоему начальству придётся искать кого-то другого, кого оно зашлёт в эту контору вместо тебя, – решительно объявила я, – потому что тебя мы будем устраивать во дворец лакеем.
– Кем??! – кажется, мне таки удалось вывести его из состояния задумчивости.
– Лакеем, – повторила я, – а что? У нас в королевстве, между прочим, любой труд почётен. Тем более что мы тебя устроим не каким-нибудь «подай-принеси», а на более серьёзную должность.