Григорий ТВАЛТВАДЗЕ:
– О, это – настоящие монстры! Евгений Романович Гришин, Галина Евгеньевна Горохова, Вячеслав Петрович Веденин, Людмила Брагина, Сан Саныч Карелин, Бувайсар Сайтиев. Их очень много. Я же про них столько снимал фильмов, для меня судьбы некоторых спортсменов даже не страницы, а главы жизни. Выделить кого-то одного очень сложно.
Какими видами спорта и на каком уровне вы занимались?
Геннадий ОРЛОВ:
– Профессионально играл в футбол до двадцати пяти лет.
Василий УТКИН:
– У меня неплохой был разряд по лыжам по итогам школы, я хорошо играл в баскет и футбол.
Виктор ГУСЕВ:
– Бегал за институт на средние дистанции, в хоккей играл на воротах, всю жизнь играю в футбол, в баскетбол выступал за студенческую команду. А в детстве мой папа на нашем участке во Внукове устраивал для ребят соревнования по пятиборью. Оборудовал яму для прыжков в длину, сектор для толкания ядра, прыжков в высоту.
И, что наверняка повлияло на мою профессию, он не просто собирал нас, а делал все идеально с профессиональной точки зрения: в пятиборье пятнадцать сантиметров в толкании ядра приравниваются к скольким-то там секундам на стометровке, и для нас отец сводил все в общую таблицу, как на настоящих соревнованиях.
Мы, маленькие ребята, к удивлению для себя узнавали, что недостаточно просто пробежать или прыгнуть выше всех, а есть система, которая уравнивает. Было дико интересно, и такая захватывающая статистическая штука только прибавляла любви к спорту.
Папа для нас все делал, причем процесс был совсем не простой. Он-то выставлял очки по таблице для взрослых, а у нас все шло со знаком минус, и выходило, что побеждал тот, у кого минус меньше. Впечатления у всех грандиозные. Так папа раскрывал перед нами целую неизведанную страну.
Владимир СТОГНИЕНКО:
– Восемь лет занимался самбо. Закончил, когда стал студентом, так как не хватало времени. Особых талантов не имел, большого чемпиона из меня не получилось, но все как положено: разряды, соревнования, летние лагеря. Доборолся до кандидата в мастера спорта. Для этого тогда надо было на чемпионате Москвы занять определенное место. Хотя сейчас, наверное, многое поменялось.
Константин ВЫБОРНОВ:
– В детстве играл в футбол. У нас была школьная команда, выступали в первенствах района, города. Потом ручным мячом занимался пять лет, пока в школе учился. Наша команда называлась «Красная Пресня». Вот такой спортивный опыт. А затем уже поступил в МГИМО, и началась другая жизнь.
Ольга БОГОСЛОВСКАЯ:
– На детском уровне занималась фигурным катанием, спортивной гимнастикой, но получила две травмы на одной тренировке. Потом переключилась на легкую атлетику и стала чемпионкой мира и серебряным призером Олимпиады.
Роман СКВОРЦОВ:
– Баскетболом на уровне спортшколы. Сейчас осваиваю хоккей, время от времени пытаюсь доезжать до ворот.
Андрей ГОЛОВАНОВ:
– У меня дворовый уровень.
Олег ЖОЛОБОВ:
– Был чемпионом СССР, вратарем сборной страны по водному поло.
Кирилл ДЕМЕНТЬЕВ:
– Теннисом на полулюбительском.
Александр НЕЦЕНКО:
– Все детство провел на коробке: зимой играли в хоккей, в остальные времена года – в футбол. А с профессиональным спортом соприкоснулся на короткий период, когда в 17-летнем возрасте провел полгода в футбольной школе «Химок». Меня взяли на просмотр, но жизненные обстоятельства не позволили пойти дальше.
Григорий ТВАЛТВАДЗЕ:
– Футболом, волейболом, баскетболом, борьбой. Везде на любительском уровне.
На каких аренах больше всего любите работать?
Геннадий ОРЛОВ:
– С точки зрения атмосферы и духа вне конкуренции «Петровский», потому что на нем «Зенит» четыре раза становился чемпионом. Замечательный стадион. СКК, крытая арена, где «Зенит» проводил домашние матчи в первый чемпионский сезон, – тоже особенное место.
Василий УТКИН:
– Все равно.
Виктор ГУСЕВ:
– Встречаются комментаторы, которые очень четко расскажут, чем отличается один стадион от другого, но у меня все перемешалось. По мне, все они очень похожи, и чем дальше – тем больше.
Вот и у нас стадионы с беговой дорожкой перестраиваются в чисто футбольные с общими принципами конструкции. Какие-то различия в фасаде или дизайне выделить непросто. Но, конечно, всегда любил стадион «Динамо», на который в детстве ходил болельщиком.
Когда сел в комментаторскую кабину, то испытал особые чувства. Поднимаешься к позиции по трибуне и вспоминаешь, как сюда шел Синявский, как приветствовал охранников на ходу. Причем одного охранника из той хроники, которому Синявский пожимал руку, застал и я. Уже в солидном возрасте он продолжал работать. Наше рукопожатие для меня имело особый смысл…
Правда, кабины на «Динамо» были самыми неудобными. Плохо расположены, тусклые и почему-то всегда грязные окна… Там было очень холодно осенью и нестерпимо жарко летом. Потом уже поставили кондиционеры, но все они управлялись одним пультом. Помню, параллельно вели из разных кабин репортажи с Ильей Казаковым и Василием Уткиным. Так Вася завладел пультом, и мы, прикрывая микрофоны, кричали ему: «Сделай похолоднее»… Очень жду открытия «Динамо» после реконструкции, чтобы посмотреть, как там все оборудовали.
Еще мне, конечно, нравятся английские стадионы. На них уже идешь с осознанием, что здесь родился футбол. Какое-то особое отношение. И даже если есть какие-то недостатки у конкретной арены, закрываешь на это глаза. Говоришь себе: «Так и должно быть, англичане же все придумали».
Владимир СТОГНИЕНКО:
– «Лужники» для меня – особенный стадион. Первая открытая арена, на которой я побывал. Брат в детстве привел, мне было девять лет. Плюс он рядом с домом.
Реконструировали «Лужники» очень здорово. Да и вообще все стадионы, на которых работал во время чемпионата мира, у нас отличные.
Если говорить про мировые, то к «Маракане» особое отношение благодаря книге Игоря Фесуненко, светлая ему память, «Пеле. Гарринча. Футбол». Он приходил к нам на «Россию 2» лет пять назад, и я не смог не сказать ему, что книжка крышесносящая, зачитывал в детстве ее до дыр.
Еще очень крутой стадион «Боки» в Буэнос-Айресе «Бомбонера»: совершенно безумный с точки зрения атмосферы. Ничего подобного больше нигде не видел. Был там на матче «Боки» с последней командой чемпионата – «Бельграно», и все равно арена была полна и сходила с ума.
В Европе нравится «Альянц Арена» – симпатичный, модный стадион. И, конечно, невероятно красив марсельский «Велодром».
Константин ВЫБОРНОВ:
– Лучшая арена, где довелось работать, находится на Фарерских островах. Двухэтажный комплекс, состоящий из досок, а проще говоря, строящийся сарайчик без электричества. Чтобы добраться до комментаторской позиции, нужно было, по-голливудски виляя, пройти… по доске, соединявшей два деревянных блока.
Из одного окна комментаторской кабины открывался вид на правую половину поля, из соседнего – на левую. Провода тащили от какого-то радиатора, как радисты в фильмах про Великую Отечественную. Мы с Андреем Головановым так не хохотали никогда. Правда, было не до смеху: на Фареры сборная приехала сразу после памятного на тот момент поражения в Словении, когда в наши ворота поставили левый пенальти. А работали так: один в одно окно смотрит, другой – в другое. Лучший стадион, без вопросов.
Ольга БОГОСЛОВСКАЯ:
– На тех, где происходят крупные спортивные события. Выделять ничего не хочу. Главное, чтобы с комментаторской позиции моего канала открывался идеальный обзор.
Роман СКВОРЦОВ:
– На переполненных. Отдельная любовь – краснодарский «Баскет-холл» и пермский «Молот». Уверен, что проникся бы атмосферой на хоккее в Новосибирске, но пока не доехал…
Андрей ГОЛОВАНОВ:
– К сожалению, не был на большинстве арен, которые построили у нас к чемпионату мира, но в прежнем виде те же «Лужники» или «Динамо» были ужасными.
Идеал – хоккейные дворцы в Канаде. Настолько удобно, настолько все видно, настолько продумано: очень приятно работать. Там все – для твоего комфорта.
Когда-то меня поразила в негативном смысле «Арена Химки». Позиция комментатора там очень высоко, как у нас принято практически на всех стадионах, идти туда далеко, но есть же лифты… Однако распоряжением мэра Химок этими лифтами могли пользоваться только вип-персоны. Видимо, друзья и родственники мэра. А комментаторам приходилось карабкаться на самый верх по ступенькам.
Из позитивного опыта вспоминаю арену во Львове: удобно, красиво, комфортно.
Олег ЖОЛОБОВ:
– Какие-то конкретные арены сложно назвать. Это теннисные комментаторы могут ездить десять лет, допустим, на Уимблдон и все там знать вдоль и поперек. У меня такого не было.
Евгений Александрович Майоров, знаю, не любил старые «Лужники», так как там поле было очень далеко. Он иногда даже с биноклем смотрел. Мне же нравился стадион «Динамо»: пока поднимешься через трибуны по лесенке, со всеми поздороваешься. На «Торпедо» своя атмосфера: проходя через ложу к комментаторской позиции, столько информации соберешь – кто, с кем и чего. Вот эти арены стоят особняком. А иностранные все смешались.
Правда, хорошо помню «Мэдисон сквер гарден» в Нью-Йорке, где как раз финал Кубка Стэнли комментировал. Моя позиция была среди болельщиков, они сначала косо смотрели, а потом, после седьмого матча, звали пить пиво. «Роуз Боул» в Детройте, где проходил финал чемпионата мира-1994, тоже запомнился. А еще старый «Уэмбли», «Стад де Франс». Но привязанности к одной арене, повторюсь, у меня нет. Для этого надо ездить каждый год.
Любой репортаж – это же подготовка, волнение, ты должен прийти пораньше, куча технических деталей. Кричишь, как дятел, сорок минут: «Москва, ответьте Парижу». Тебе говорят: «Да ты в эфире!» Ты: «Да в каком эфире?! Меня не слышит никто». Особенно тяжело давались первые репортажи с больших турниров, когда все путалось, и тебя могли завести на какую-нибудь Португалию, Португалию – на тебя, а ты слышал в наушниках чужую редакцию.