Мой первый сюжет, 30-секундная бэзуха. Ведущей была Оксана Полонская – мэтр, и я ей предложила свой вариант текста. Она, понятное дело, пропустила мимо ушей: кто я, и кто она! А вечером раздался звонок на домашний телефон (мобильных тогда еще не было): «Слушай, как ты там сказала? Дай-ка я запишу».
После этого случая стали отмечать, что с появлением Богословской тексты спортивных репортажей стали более живыми. Уже через девять дней я была принята в штат. Причем специально для меня ввели должность «корреспондент». До этого в спортивной редакции ОРТ присутствовали только редакторы и ведущие…
Так, с первого же дня я начала борьбу с шаблонами. Ведь куда интереснее отталкиваться от спортсмена, его эмоций, радости или разочарования. Особенно запомнился сюжет о гандбольном матче, в котором наш голкипер творил чудеса. Смотрела и не понимала, как можно при описании такой игры ограничиться простым счетом и турнирным раскладом?!
А когда приехала на свою первую легкоатлетическую съемку, сразу попросила оператора снимать с противоположной стороны. Спортсменка толкала ядро не левой рукой, а правой, поэтому в кадр попадала только ее спина. Пришлось менять ракурс. Для меня это было очевидно, а кого-то удивляло.
Роман СКВОРЦОВ:
– Не было такого репортажа. Но процесс перечисления фамилий завораживал, и казалось, что после танкиста и космонавта самая интересная работа у комментатора.
Андрей ГОЛОВАНОВ:
– Такого, чтобы послушать, вдохновиться и решить: «Вот, я нашел дело своей жизни!» – не было. Интерес усиливался постепенно. А репортажи запоминались, скорее, событиями, чем голосом комментатора. Например, церемония закрытия московской Олимпиады со слезами и прощальным полетом Мишки. Я был еще совсем юн, но память сохранила те эмоции.
Или матч чемпионата мира-1982, когда Советский Союз уступил Бразилии 1:2 при очень хорошей игре. Арбитр тогда нашей сборной, мягко говоря, не помог, а на самом деле засудил, и ощущение несправедливости, того, что мы могли как минимум не проиграть, осталось сильным детским впечатлением. Однако кто и как комментировал тот матч, не помню. Меня это не волновало.
Олег ЖОЛОБОВ:
– Какого-то конкретного репортажа не было. Желание пришло постепенно. Даже, наоборот, отказывался одно время. И никогда не забуду, как Анна Владимировна Дмитриева однажды сказала: «Знаешь, что самое противное? Слушать себя после эфира». Сначала подумал: «Как она может не любить себя слушать?» А потом все понял.
Вот недавно по радио услышал фрагмент своего комментария хоккейного полуфинала Игр в Нагано, когда Павел Буре забросил пять шайб, и, честно говоря, сразу выключил звук. Мысль была: что за бред я несу? Хотя уже много лет прошло, сам уже практически на ТВ не работаю, разве что родное водное поло позволяю себе комментировать. И все равно пропускаешь все через себя.
Кирилл ДЕМЕНТЬЕВ:
– 1988 год. Футбольный финал Олимпиады. Владимир Маслаченко.
Александр НЕЦЕНКО:
– Не могу припомнить. Просто было желание открыть для себя что-то новое в спортивной журналистике, так как в Новосибирске, где я начинал свою карьеру, за два года успел поработать ведущим на радио и пишущим журналистом. Так что переход в комментаторы, скорее, был продиктован желанием расширить свой кругозор.
Григорий ТВАЛТВАДЗЕ:
– Ничего подобного не было, так как для меня комментирование выглядело какой-то недосягаемой, космической вершиной. Даже представить себе не мог, что однажды это станет моей профессией. Честно, никаких предпосылок не замечал, кроме того, что в моей фамилии, как часто шучу, дважды встречается аббревиатура ТВ.
Я был приземленным человеком, работал в педагогике, и всё решил случай. Если бы не эти обстоятельства, так и остался бы до сих пор в школе. А вышло так, что, став ее директором, я не получил квартиру, которую мне давно обещали. Вот и пришлось уйти. Элементарно не хватало средств содержать семью.
Трагикомично: покинул школу, и буквально через два месяца подошла моя очередь… на квартиру. Получается, те начальники, к которым я обращался, ленились даже просто узнать о том, имеется ли она в наличии. В итоге все-таки квартиру получил и до сих пор в ней живу.
А после школы пошел работать в фирму к своему приятелю – и снова неприятность. Обычный для тех времен бандитский наезд. Я был генеральным директором с правом подписи, поэтому остался единственным, кто из руководителей не сбежал в Англию или Америку…
Ходил с охраной, семья была спрятана за городом под присмотром спецслужб, жил у друга, так как дома было небезопасно. Тогда как раз проходил чемпионат мира по футболу 1994 года, и на этой самой квартире моего приятеля я случайно познакомился с сотрудницей НТВ, которая организовала мне встречу с Алексеем Бурковым – начальником спортивной редакции.
Мы поговорили, но на тот момент мне еще не хватило решительности для крутого разворота. Друг же, у которого я скрывался, загорелся идеей, что меня непременно надо устроить на телевидение. И через три года после тех событий он каким-то образом вышел уже на Василия Александровича Кикнадзе. Тогда-то моя жизнь поменялась кардинально. Я стал телевизионщиком.
Кого считаете своими учителями в профессии?
Геннадий ОРЛОВ:
– У меня были очень хорошие друзья: Виталий Михайлов – заместитель главного редактора «Смены», Михаил Эстерлис – спортивный обозреватель «Ленинградской правды». Они мне очень помогали. Михайлову я приносил заметки, а он их правил. Такая вот творческая дружба, которая продлилась всю жизнь. Несколько лет назад он безвременно ушел.
Мой брат – известный кинорежиссер Александр Сергеевич Орлов. Он снял много популярных фильмов, например, «Женщина, которая поет» с Аллой Пугачевой, «Дядюшкин сон», «Гобсек», «Тайна Эдвина Друда» с Сергеем Юрским, Валентином Гафтом. Я приходил на съемочную площадку, уже став комментатором, смотрел и впитывал. Старался брать у артистов многое. И еще тогда осознал: необязательно кричать открытым голосом, чувства, как в театре, можно вызвать у людей даже шепотом.
Год посещал курсы сценической речи в учебном театре на Моховой, который сейчас называется Российский Государственный Университет сценического искусства. Знаменитый преподаватель Ксения Владимировна Куракина как-то сказала мне: «Гена, приходи, научу тебя дышать». И я пришел.
Открою секрет: все мужики неправильно дышат. Вот женщины от природы делают это, как надо, при помощи диафрагмы. Ксения Владимировна целый год меня переучивала.
Василий УТКИН:
– Никого персонально. Это и ко всем областям в жизни относится. Я постоянно у кого-нибудь что-нибудь подсматриваю, перенимаю, так или иначе учусь. Но Анна Дмитриева, конечно, для меня – абсолютный авторитет. После мамы ее мнение по любому вопросу для меня важнейшее.
Виктор ГУСЕВ:
– Конечно, это – мой папа. Он не просто привел меня на стадион. Мы ходили на «Динамо», он рассказывал об истории советского и мирового футбола, научил вести таблицы, статистику. В конце года отец сшивал еженедельник «Футбол», который потом стал называться «Футболом-Хоккеем», в огромные тома, а я их изучал.
Фактически он готовил меня к будущей профессии, сам об этом не подозревая. Да я и сам никогда бы не подумал, что этому можно посвятить всю жизнь. Когда был маленьким, казалось: профессия – что-то нудное, позволяющее зарабатывать деньги, чтобы тратить их на любимые вещи, хобби. Например, на билеты на футбольный матч. Но представить, что я буду профессионально заниматься тем, о чем тогда взахлеб читал… Нет, точно не мог!
А отцовские подшивки до сих пор храню. Правда, журналы «Физкультура и спорт», «Спортивные игры» в основном пошли на вырезки: я делал специальные альбомы, посвященные игрокам «Динамо». Использовал только резиновый клей: от обычного фотографии топорщились. Часть клея, которая выходила за рамки фото, как сейчас помню, было удобно соскребать: он сходил катышками. Потом на печатной машинке строчил подписи к фотографиям. Вот такие тогда были технологии.
Подшивки «Футбола-Хоккея» и сегодня можно полистать, поизучать. По ним я в детстве познавал футбол. С 62-го года начал ходить на стадион, а 66-й стал уже кульминацией моего интереса. И пошло-поехало.
Владимир СТОГНИЕНКО:
– Если говорить о тех, кто непосредственно мной занимался, то это – Юра Черданцев, Наташа Журова, когда я только пришел на «НТВ-Плюс», Илья Казаков, Дима Федоров. Благодаря им сделал наиболее серьезные шаги в профессии.
Если же вспоминать тех, с кем начинал непосредственно комментировать, то очень помог Андрей Голованов – мой напарник по первым репортажам – и еще огромное количество людей: от Василия Уткина и Юрия Розанова до Владимира Никитича Маслаченко. При всем этом, я убежден: главное для комментатора – найти свою манеру и ни в коем случае никого не копировать, иначе плохо получается.
Константин ВЫБОРНОВ:
– Человеком, который дал мне наибольшее количество советов, с кем мы больше всего обсуждали и анализировали мою работу, конечно, был отец. Пусть он и не являлся комментатором, но в спорте разбирался блестяще. В нашем доме всегда был спорт: он смотрел все трансляции, которые только были возможны в советское время, сам был прекрасным журналистом. Плюс у него имелся опыт работы на чемпионате мира 1990-го.
Сейчас, спустя много лет, я понимаю, что советы отца по комментаторскому искусству были очень верными и ценными. Мы всегда могли поспорить, обсудить репортажи. Он все записывал, а потом мы вместе смотрели. Причем отец мог остановить запись на каком-то конкретном эпизоде и начать объяснять, как было бы лучше сформулировать. Он действительно разбирался.
Ольга БОГОСЛОВСКАЯ:
– Мне очень помог Сергей Тихонов. Мы с ним работали на телеканале «Россия». Сережа про легкую атлетику знает все. Если что-то не знает он, значит, никто не знает! Свой стиль, подход к работе я искала сама, но именно благодаря Сереже почувствовала уверенность в себе, а это для комментатора бесценно.