* * *
Всему на свете выходят сроки,
А соль морская – въедлива как черт, —
Два мрачных судна стояли в доке,
Стояли рядом – просто к борту борт.
Та, что поменьше, вбок кривила трубы
И пожимала баком и кормой:
«Какого типа этот тип? Какой он грубый!
Корявый, ржавый, – просто никакой!»
В упор не видели друг друга
оба судна
И ненавидели друг друга
обоюдно.
Он в аварийном был состоянье,
Но и она – не новая отнюдь, —
Так что увидишь на расстоянье —
С испуга можно взять и затонуть.
Тот, что побольше, мерз от отвращенья,
Хоть был железный малый, с крепким дном, —
Все двадцать тысяч водоизмещенья
От возмущенья содрогались в нем!
И так обидели друг друга
оба судна,
Что ненавидели друг друга
обоюдно.
Прошли недели, – их подлатали,
По ржавым швам шпаклевщики прошли,
И ватерлинией вдоль талии
Перевязали корабли.
И медь надраили, и краску наложили,
Пар развели, в салонах свет зажгли, —
И палубы и плечи распрямили
К концу ремонта эти корабли.
И в гладкий борт узрели
оба судна,
Что так похорошели —
обоюдно.
Тот, что побольше, той, что поменьше,
Сказал, вздохнув: «Мы оба не правы!
Я никогда не видел женщин
И кораблей – прекраснее, чем вы!»
Та, что поменьше, в том же состоянье
Шепнула, что и он неотразим:
«Большое видится на расстоянье, —
Но лучше, если все-таки – вблизи».
Кругом конструкции толпились,
было людно,
И оба судна объяснились —
обоюдно!
Хотя какой-то портовый дока
Их приписал не в тот же самый порт —
Два корабля так и ушли из дока,
Как и стояли, – вместе, к борту борт.
До горизонта шли в молчанье рядом,
Не подчиняясь ни теченьям, ни рулям.
Махала ласково ремонтная бригада
Двум не желающим расстаться кораблям.
Что с ними? Может быть, взбесились
оба судна?
А может, попросту влюбились —
обоюдно.
* * *
Был развеселый розовый восход,
И плыл корабль навстречу передрягам,
И юнга вышел в первый свой поход
Под флибустьерским черепастым флагом.
Накренившись к воде, парусами шурша,
Бриг двухмачтовый лег в развороте.
А у юнги от счастья качалась душа,
Как пеньковые ванты на гроте.
И душу нежную под грубой робой пряча,
Суровый шкипер дал ему совет:
«Будь джентльменом, если есть удача,
А без удачи – джентльменов нет!»
И плавал бриг туда, куда хотел,
Встречался – с кем судьба его сводила,
Ломая кости веслам каравелл,
Когда до абордажа доходило.
Был однажды богатой добычи дележ —
И пираты бесились и выли…
Юнга вдруг побледнел и схватился за нож, —
Потому что его обделили.
Стояла девушка, не прячась и не плача,
И юнга вспомнил шкиперский завет:
Мы – джентльмены, если есть удача,
А нет удачи – джентльменов нет!
И видел он, что капитан молчал,
Не пробуя сдержать кровавой свары.
И ран глубоких он не замечал —
И наносил ответные удары.
Только ей показалось, что с юнгой – беда,
А другого она не хотела, —
Перекинулась за борт – и скрыла вода
Золотистое смуглое тело.
И прямо в грудь себе, пиратов озадачив,
Он разрядил горячий пистолет…
Он был последний джентльмен удачи, —
Конец удаче – джентльменов нет!
Для кинофильма «Черный принц» (1973)
* * *
Неужели мы заперты в замкнутый круг?
Неужели спасет только чудо?
У меня в этот день все валилось из рук
И не к счастию билась посуда.
Ну пожалуйста, не уезжай
Насовсем, – постарайся вернуться!
Осторожно: не резко бокалы сближай, —
Разобьются!
Рассвело! Стало ясно: уйдешь по росе, —
Вижу я, что не можешь иначе,
Что всегда лишь в конце длинных рельс и шоссе
Гнезда вьют эти птицы удачи.
Но, пожалуйста, не уезжай
Насовсем, – постарайся вернуться!
Осторожно: не резко бокалы сближай, —
Разобьются!
Не сожгу кораблей, не гореть и мостам, —
Мне бы только набраться терпенья!
Но… хотелось бы мне, чтобы здесь, а не там
Обитало твое вдохновенье.
Ты, пожалуйста, не уезжай
Насовсем, – постарайся вернуться!
Осторожно: не резко бокалы сближай, —
Разобьются!
Для кинофильма «Бегство мистера Мак-Кинли» (1975)
Баллада о маленьком человеке
Погода славная,
а это главное,
И мне на ум пришла идейка презабавная, —
Но не о Господе
и не о космосе —
Все эти новости уже обрыдли дó смерти.
Сказку, миф, фантасмагорию
Пропою вам с хором ли, один ли, —
Слушайте забавную историю
Некоего мистера Мак-Кинли —
Не супермена, не ковбоя, не хавбека,
А просто маленького, просто человека.
Кто он такой – герой ли, сукин сын ли —
Наш симпатичный господин Мак-Кинли, —
Валяйте выводы, составьте мнение
В конце рассказа в меру разумения.
Ну что, договорились? Если так —
Привет! Буэнос диас! Гутен таг!
Ночуешь в спаленках
в обоях аленьких
И телевиденье глядишь для самых маленьких.
С утра полчасика
займет гимнастика —
Прыжки, гримасы, отжимание от пластика.
И трясешься ты в автобусе,
На педали жмешь, гремя костями, —
Сколько вас на нашем тесном глобусе
Весело работает локтями!
Как наркоманы – кокаин и как больные,
В заторах нюхаешь ты газы выхлопные.
Но строен ты – от суеты худеют,
Бодреют духом, телом здоровеют.
Через собратьев ты переступаешь,
Но успеваешь, все же успеваешь
Знакомым огрызнуться на ходу:
«Салют! День добрый! Хау ду ю ду!»
Для созидания
в коробки-здания
Ты заползаешь, как в загоны на заклание.
В поту и рвении,
в самозабвении
Ты создаешь, творишь и рушишь в озарении.
Люди, власти не имущие!
Кто-то вас со злого перепою,
Маленькие, но и всемогущие,
Окрестил безликою толпою.
Будь вы на поле, у станка, в конторе, в классе, —
Но вы причислены к какой-то серой массе.
И в перерыв – в час подлинной свободы —
Вы наскоро жуете бутерброды, —
Что ж, эти сэндвичи – предметы сбыта.
Итак, приятного вам аппетита!
Нелегкий век стоит перед тобой,
И все же – гутен морген, дорогой!
Дела семейные,
платки нашейные,
И пояса, и чудеса галантерейные, —
Цена кусается,
жена ласкается, —
Махнуть рукою – да рука не подымается.
Цену вежливо и тоненько
Пропищит волшебник-трикотажник, —
Ты с невозмутимостью покойника
Наизнанку вывернешь бумажник.
Все ваши будни да и праздники – морозны,
И вы с женою, как на кладбище, серьезны.
С холодных стен с огромного плаката
На вас глядят веселые ребята,
И улыбаются во всех витринах
Отцы семейств в штанах и лимузинах.
Откормленные люди на щитах
Приветствуют по-братски – гутен таг!
Откуда денежка?
Куда ты денешься?
Тебе полвека, друг, а ты еще надеешься?
Не жди от ближнего —
моли всевышнего, —
Уж он всегда тебе пошлет ребенка лишнего!
Трое, четверо и шестеро…
Вы, конечно, любите сыночков!
Мировое детское нашествие
Бестий, сорванцов и ангелочков!
Ты улыбаешься обложкам и нарядам,
Но твердо веришь: удивительное рядом.
Не верь, старик, что мы за все в ответе,
Что где-то дети гибнут – те, не эти:
Чуть-чуть задуматься – хоть вниз с обрыва, —
А жить-то надо, надо жить красиво!
Передохни, расслабься – перекур!
Гуд дэй, дружище! Пламенный бонжур!
Ах, люди странные,
пустокарманные,
Вы, постоянные клиенты ресторанные, —
Мошны бездонные,
стомиллионные —
Вы наполняете, вы, тóлпы стадионные!
И ничто без вас не крутится —