Казалось мы всех отвадили, чтобы побыть наедине, но тут явился ОН!
В комнату чинно вплыл правитель всея Конохи, мастерски скрывая беспокойство. Он не удостоил Эмо и Дикобраза, которые ему двери распахнули, даже взглядом: словно они всегда так делают.
Эти двое прямо как телохранители. Им бы глухие черные очки и витой проводок в ухо, как в фильмах, да черные костюмы, и тогда вообще не отличить.
— Ирука-кун, выйди, — скомандовал Третий, загородив обзор, так что мне пришлось встать с диванчика и отойти.
— Не нужно, Хирузен-сама, — сказала Анко, поймав меня за полу форменного халата. — Он знает об Орочимару.
Мои старые знакомые осмелели и подошли ближе, а Третий не стал возражать. Видимо, раз я остался, то и этим тоже можно остаться? Не понимаю его логики.
— Кстати говоря, — сказал Дикобраз, — Орочимару, это же один из легендарной троицы? Но я слышал, что он умер.
— Что ему тут надо? — вклинился Эмо.
Просто потрясающая наглость! Я бы на их месте не отсвечивал, а они лезут свое любопытство удовлетворять!
Но кроме меня это, похоже, никого не волновало, Анко ненадолго задумалась, но прежде нее Третий сказал:
— Саске-кун. Ему нужен он?
— И вы так спокойно об этом говорите? — не сдержался я, раз уж моим знакомым позволено реплики вставлять.
Громкий писк и искаженный голос сообщил о том, что меня просят срочно явиться в медпункт.
Извинившись, я с радостью помчался на работу. Слушать брехню Третьего — себя не уважать, если можно откосить! Тем более незачем у него перед глазами маячить и забивать на свои прямые обязанности. Он, как-никак, Большой Босс.
Кроме Гаары ничего интересного в первый день я не увидел, да и с Анко не получалось уединиться. То она занята, то я. Да и подходящих мест не так много, как хотелось бы. Вообще мы собирались тихо прокрасться в пустующий люкс Третьего, но он, зараза такая, решил остаться.
Покусанных, истощенных и раненных генинов таскали и днем и ночью. Но не всех даже чудеса ирьенинов могли спасти. На моих руках умер парнишка из Конохи, которого почти досуха выпили гигантские пиявки. Эти твари были размером с крупную кошку, а, отожравшись, увеличивались вдвое, и почему-то жили в кронах деревьев, а не в воде. Чокнутые и омерзительные твари! С него-то и начался отсчет списка тел для морга Госпиталя. Маленький свиток с одним иероглифом "Ши" тогда занял место в подставке для свитков и в моей памяти. Холодильника для тел тут не было. Только куча свитков, способных вместить в себя не один десяток мертвых тел. Уродский экзамен...
За эти пять дней я неистово возненавидел полигон сорок четыре. Надеюсь, что никогда больше мне не придется вновь его посетить!
Конечно, работа занимала большую часть моего времени, да и друзья-ирьенины тоже меня отвлекали от непрошенных мыслей, но в свободное время я сразу же шел к Анко. После встречи с Орочимару она больше из башни не выходила, координируя подчиненных по рации или просто отдавая приказы.
— Вообще не понимаю, о чем думали их сенсеи, — сокрушался я, лежа на коленях девушки, — сегодня еще на пять трупов больше стало. От одного только мокрое место осталось и помятая пластина хитай-атэ. Нам кусок поляны притащили, чтобы мы хотя бы его кости собрали для похорон.
— Тш-ш, — ласково погладила девушка по волосам. — Ничего не исправить. Не изводи себя. С Наруто точно такого не случится.
— Не случится, но я и за остальных тоже боюсь. Хината слабенькая, но у нее хотя бы бьякуган и два следопыта в команде, — я засомневался в своих словах, — наверное, должны справиться. И Куренай не Какаши. У нее, по крайней мере, мозг есть. А вот на кой биджу сюда десятых послали, я не понимаю. Они же слабее всех. И где был хваленый ум Нара?
В двери снова кто-то ворвался с бумагами и, стараясь не обращать на меня внимания, начал доклад. Поначалу меня пытались выпроводить, когда я так в первый день пришел, но Анко рыкнула, и все заткнулись.
Парень, имени которого я так и не узнал, сбивался, зачитывая что-то с листа, и завидовал так, что у меня против воли вылезла гаденькая улыбочка. Люблю, когда мне завидуют. Такая радость перебивает чужие эмоции и работает не хуже, чем блок.
Анко в это время задумчиво наглаживала мою голову, иногда почесывая за ухом. Когда она сильно уставала, мы менялись местами, и уже с моих колен она что-то говорила в рацию и кого-то отчитывала.
Ночью стычки участников сводились к минимуму. Вероятно, это было связано с живностью, выходившей ночью перекусить. Будь я на месте генинов, я бы тоже окапывался на ночь где-нибудь, а уже утром выходил на охоту за вторым свитком.
Зевнув, Анко пробормотала что-то неразборчиво и спросила:
— Что говорил Татами, когда заходил сюда в последний раз?
— Эм, а только что был кто? — задумался и, как бы оправдываясь, сознался. — Я не слушал. Это же не моя работа.
Девушка фыркнула, щелкнув меня по носу, и сказала, что я плохой шпион. В шутливой потасовке на тему кто за кем должен был следить я стиснул раздраженную Анко в объятьях.
— Вместо того, чтобы меня пытать, позови этого Иваши, пусть повторит. Я честно не помню, что он говорил.
Анко тяжко вздохнула и расслабилась, прикрыв глаза, точно решила поспать.
— И пусть тебя кто-нибудь подменит, — я осторожно вынул ее наушник и залечил начинающееся раздражение в ухе. — Тебе нужно поспать.
— Нет, со мной все нормально! — сказала она, примостив голову мне на колени.
— Ты скоро на людей бросаться будешь. Или уснешь так крепко, что тебя недобудятся.
Анко явно была непривычно загружена, а вот я в последнее время все чаще страдал от безделья. Кончилась не только моя смена, но и пациенты. Все, кто по неосторожности или собственной глупости могли покалечиться, уже находились в медпункте. В каком виде — это уже совсем другая история.
Отсыпаться Митараши отправилась в маленькую каморку выше комнаты с телевизорами. Персонал высшего порядка старались размещать компактно около этого зальчика, будто боялись, что кто-то оттуда что-то сопрет.
Рухнув на матрас, девушка закашлялась от облака пыли и, зло бурча, свернулась в клубок.
— Мне уйти?
— Нет, останься, — с таким жалостливым видом протянула Анко, что мне на миг почудилось, будто она плачет.
После осторожных расспросов выяснилось, что жжется "эта гадость на плече" и Анко снова вспоминала учителя.
— Он преступник, мразь, чудовище, но... почему он так меня бросил? Как ненужную вещь! А может, прогнал? — взглянув, как побитый щенок, она отвернулась, пряча слезы. — Я ведь тогда совсем маленькая была. Это так... так обидно! Будто кусок воспоминаний вырвали. Не знаю, как я оказалась на том пляже одна. Не помню ничего.
Сейчас девушка напоминала беспризорника, который живет на пыльном чердаке.
Водой из фляжки я намочил чистый платок.
— Тш-ш, — вытер пыльные разводы с мокрых щек. — Ты правда считаешь, что, останься ты с Орочимару, все бы было лучше?
Анко всхлипнула и недоуменно уставилась на меня. Ни слова не обронив, она потупилась и спрятала раскрасневшееся лицо у меня на груди. А я отчетливо ощущал ее стыд.
— Нет, — с трудом проговорила Митараши, — не знаю, что бы было. Меня бы, наверное, убили.
— Почему? — оторопев, спросил я.
— Я была бы нукенином. У меня бы не было работы, ранга, дома, друзей...
— А-а-а, — дошло до меня, как до жирафа, — я понял. А еще у тебя не было бы такого замечательного меня! — нарочито-самодовольно заявил я.
Прыснув, Анко прижалась ко мне еще сильнее и странным голосом повторила:
— И тогда у меня не было бы такого замечательного тебя.
Я ожидал, что разговор на тему ее прошлого окажется длиннее, но после той фразы Анко прикрыла глаза и с улыбкой на лице проспала до самого утра.
Ближе к девяти в дверь тихо поскреблись.
Татами мазнул взглядом по ногам Анко и, смутившись, пробормотал:
— Я думал, вы уже проснулись.
— Что-то срочное? — прошептал я, чтобы не будить Анко, но она уже заворочалась, сонно причмокивая губами.
Парню приходилось себя одергивать, пока он отчитывался, потому что взгляд с лица девушки норовил соскользнуть ниже. А она, как специально, медленно затягивала ремешки на обуви, возилась с защитой для ног, пока я держал ее плащ.
Джонины-сенсеи, пришедшие вскоре после Третьего, были такие все до неприличия бодрые, чистенькие и сытые! Что аж противно! А генины, между прочим, жевали пойманных в лесу белок, бурундуков, птиц, змей и выловленную в речке рыбу. Уже на третьи сутки вокруг башни не было мелкой живности, ведь испытание продолжалось ровно пять дней, и если ты пришел раньше — жди остальных.
Никто не озаботился проблемой кормежки, сна. Кто не взял еды или не может ее наловить — твои проблемы, сам дурак. Это часть испытания. Ну, хоть вода и туалеты были, и то хорошо. А душ — только для персонала. Как по мне, так экзамен был испытанием не только для участников, но и для обслуживающих его людей.
Я к такой грязи не привык, мне душа мало, и по горячим источникам уже успел соскучиться.
Заняв привычное место на коленках Анко, я чуть было не пропустил Седьмых! Но девушка меня вовремя растолкала. Не глянув в экран, рванул вниз и едва успел. Если бы за формой ирьенина вернулся, точно бы опоздал.
Когда из свитка уже повалил дым, я переместился шушином и оттарабанил Седьмым рассказ про умное изречение, что на стенку повесили.
— Я рад, что вы прошли, — оглядев детей, потрепал Наруто по волосам.
Уставшие, пыльные, в засохшей крови, но счастливые, что выдержали, все трое были рады меня видеть. Даже постриженная кунаем Сакура улыбалась вполне искренне и после реплики о слабостях команды.
И только чумазая красноволосая девочка, которую я не сразу приметил, молча стояла за спинами команды.
Мелкий поначалу пытался вести себя, как учил Акийоши, но быстро забил на это все и полез ко мне обниматься со словами "я так соскучился".
За неимением защиты в виде Наруто красноволосая спряталась за спину Саске, откуда ее позже вытолкали мне под нос.