Задачу нам осложняло и то, что съемочная группа, похоже, физически была не в состоянии хранить хоть какой-то секрет. Все в открытую болтали о том, что надо собрать, когда и куда поедем, сколько планируем снимать.
Если у Дото в городе хоть один шпион, то наш маршрут он будет знать раньше режиссера.
За время царствования Дото рельсы укрыло толстым слоем снега и льда, так что маленький красный поезд, похожий на Хогвартс-экспресс, пылился и ржавел в депо при небольшом железнодорожном вокзале Самуямы. Судя по простенькой схеме, железная дорога напоминала кривую спираль, проходя через мало-мальски важные населенные пункты и взбираясь по горам прямо в Юки. Да-да, столицу Страны Снега назвали «Снег». Как кошке дать кличку Кошка.
Наруто был в восторге от локомотива и жалел, что прокатиться на нем не получится, а мне было просто некомфортно около заросшего ледяными сталактитами и сталагмитами пустого тоннеля, уходящего в стылую темноту, хотя местные говорили, что он давно не используется. От прежнего благополучия осталась только телефонная линия, протянутая между станциями, которая здесь вела к громоздкой деревянной коробке, похожей на скворечник с дисковым набором и трубкой с медными рожками. Удобнее, чем птицы и призывы, но подслушать проще некуда: подними трубку на любой из станций и слушай, о чем говорят две другие.
И вроде ничего, кроме тоннеля, не мешает, местность открытая, нападение легко увидеть и как следствие — смыться, но что-то меня напрягало. Осмотревшись, я понял, что именно — рельсы, проглядывающие через наст, как прерывистая линия от мягкого карандаша.
Привет из прошлых веков?
— Вроде в хорошем состоянии… — я поковырял носком подтаявший вокруг снег. — Даже не ржавые. Почему они еще тут, а не пристроены куда-нибудь для дела? Местных в расточительности упрекнуть нельзя. Странно все это…
Это тебе не лужа на дороге. Это реальный повод напрячься. Ну да, конечно, на нас выскочит фашистский бронепоезд и накроет шквальным огнем…
Я нервно захихикал, оборвав себя тяжким вздохом.
Да ну, бред какой-то. Даже если у местных есть поезда, то они, скорее всего, используют их для перевозки… Например, войск…
— Блин, — пробурчал я себе под нос, — вот что мне стоило посмотреть этот чертов мувик?! Страдай теперь от неизвестности!
Мое внимание привлекла группа заросшего вида угрюмых мужиков с военной выправкой, спешившая к Фуджиказе (то есть к Коюки) под крики режиссера в матюгальник «свалить с площадки и не мешать съемочному процессу», которые тревожно резко стихли.
Метнувшись ближе, я понял — оружие можно убирать. Эти люди пришли не нападать, а отбивать поклоны принцессе и убеждать ее занять трон. Нет, я понимаю, что править собираются от ее имени и фигурой она будет лишь формальной, но актриса-правительница? Вы серьезно?!
Ну ладно бы это было при демократии, но тут-то феодализм, и актеры — это обычные люди, вроде сапожников, а не суперзвезды, как в моем мире.
Коюки по местным меркам звезда масштабов Голливуда, но при этом никакого особого пиетета к ней за ее актерские таланты ни в Стране Огня, ни в Стране Железа не питали. Ни шиноби, ни другие высокопоставленные лица. Автограф у нее брать было интересно только молодежи и простым людям.
Никакого особого отношения ни стража, ни чиновники к ней не демонстрировали, аристократы и феодалы тоже в гости не зазывали.
Обступив принцессу со всех сторон, эти заросшие бородачи ошарашили и даже напугали Коюки настолько, что та не удержала лица: затравленно оглядываясь поверх склонившихся голов с самурайскими дульками-хвостиками, она искала путь к отступлению.
Пока режиссер надрывался в мегафон (с пригорка в отдалении где стояла камера), чтобы все ушли и дали снять Коюки одну на фоне поля (как метафорическую визуализацию одиночества Фуун), Асама устроил целое представление. Будто не замечая нервозность девушки, он и его единомышленники клялись Казахана Коюки в верности, бесконечно били поклоны и рассказывали об ужасах правления Казахана Дото. Может, их истории и были правдивы, но вели они себя как цыгане, окружившие незадачливую жертву. Глазом моргнешь, и ты уже раздет, разут и без гроша в кармане.
Поморщившись, я прыгнул шуншином, приземлившись неподалеку от Коюки, слегка выпустив Ки на людей Сандайя, чтоб те расступились. Хотя их и спецэффекты техники заставили сделать пару шагов назад. Асама смотрел на меня как на классового врага, зато Казахана вздохнула с облегчением, спрятавшись за мою спину.
Видя, что бить-убивать я никого не спешу, мужики снова начали жаловаться. Если отбросить слезливые рассказы, то вот эти кадры — военные пенсионеры, остатки некой десятой бригады самураев, которую возглавлял Сандайя, до конца сражавшиеся за прошлого короля, то есть дайме, и готовые присягнуть его законной наследнице. Впрочем, среди них были не только ровесники Асамы, но и явный молодняк, то ли их сыновья, то ли племянники, которые на Казахана глядели как на ожившую легенду, преданным взглядом пожирая ее фигуру. На живого человека так не смотрят, так смотрят на божество в храме: благоговейно, горящими глазами, даже фанатично.
Я тактично не стал вслух озвучивать мысль о том, что для сражавшихся до конца они слишком уж живые, хотя очень хотелось. И кровавый тиран у них какой-то недостаточно злобный, раз они мало того что дышат, так еще в открытую вместе кучкуются, да еще и новобранцев рекрутируют да гоняют в свое удовольствие, а не прячутся, как тараканы, по щелям, лесам и пещерам.
Только я один со скепсисом разглядывал местных партизан, остальные оказались к ним более благосклонны. К примеру, охранники принцессы даже представили меня «выживанцам», когда подбежали к месту событий.
— А это Умино Ирука. Нормальный парень, несмотря на то, что ниндзя, — после недолгой беседы сообщил один из самураев пришлым.
— Наверное, «спасибо», — легко пожал я плечами и, дежурно улыбнувшись, выдал: — Вы тоже ничего…
Дипломатично не стал продолжать фразу, как следовало бы: «из себя не представляете».
— Идите, ребята, — потрепал одного из самураев по плечу. — Я справлюсь.
Самураи заулыбались и потрусили обратно к съемочной группе.
Нет, ну серьезно! Их отпинали трое подростков, почти детей, причем без малейшего напряжения. И это охранники? Не удивительно, что они так быстро спелись с этим «табором»!
Ну да ладно, мне им лишний раз улыбнуться не тяжело. Один черт, они, как и положено статистам, наверняка не доживут до конца наших приключений и воцарения актрисы. Так что пусть хоть умрут с хорошим настроением. После этой мысли я аж лучезарно улыбнулся, порадовавшись своей просветленности и доброте. Словно крылья за спиной расправились и нимб зажегся.
— Нам не о чем с вами, Ирука-сан, разговаривать, — процедил Сандая, когда я к нему обернулся, жестом призывая товарищей идти за ним.
Ну да, улыбайтесь, это всех бесит.
И все бы ничего, но уходя он бросил странную фразу, что «Коюки обязательно передумает, когда увидит его людей в деле».
У меня на загривке зашевелились волосы, а предчувствие орало валить отсюда как можно дальше и быстрее, но предъявить заказчику было нечего.
Съемки продолжились.
Больше режиссера я не видел, но на заснеженном склоне кто-то в знакомой рванине шуршал.
Стремясь отыскать причину беспокойства, я обшаривал взглядом местность, тревога не отпускала.
«Не будет же Сандайя сам на нас нападать?!» — чуйка на эту мысль никак не отреагировала. — «Значит, нет». — пробурчал под нос, вычеркивая Асаму из воображаемого списка.
Тогда я принялся структурировать информацию о месте, чтобы найти источник методом перебора.
Мы находились в ложе широкой долины, неподалеку от ее правого склона; с этого ракурса оба склона в кадр не попадали, отчего создавалось впечатление, что мы находимся посреди идеально ровного, до самого горизонта, поля. Сверху вниз, с запада на восток, нашу съемочную площадку (для удобства я представил её в виде квадрата) делила покрытая слоем снега железная дорога, находящаяся на подошве достаточно крутого холма, переходящего в склоны горных хребтов. Горы здесь напоминали реки, пересекая хвойные и лиственные леса Страны Снега, расходясь от огромного плато со столицей в центре. Две широкие колеи было особенно хорошо видно во льду тоннеля, поросшего ледяными сталактитами и сталагмитами. Именно через него мы попали сюда с заброшенной станции около Ю.
Из-за погоды на побережье нам пришлось перебраться в городок Ю (Спокойный) с другой стороны от гряды Самуямы (прошли по тоннелю под горой и оказались тут).
Но конкретно сюда, в долину, нас завел продюсер. Сандайя Асама настоял, чтобы мы ушли от обжитых мест подальше ради красивых видов, режиссер его поддержал, а Какаши согласился. Красивых-то красивых, но неудобных. С одной стороны просто отлично — враг не подкрадется незаметным, но ведь и Коюки не близко! А снег достаточно глубокий, чтобы во время возможного боя создать нам неудобства, в отличие от шиноби Дото. Да еще люди Асамы притаились на склоне справа в засаде, и их общий настрой меня не вдохновляет. Они там будто готовятся к решающей атаке и готовы не только убивать, но и умирать. Только с кем они собрались воевать? Неужели Сандая тут забил стрелку Дото?!
Тяжко фыркнув, покосился на киноделов. Те ради ракурса камеру затащили на пригорок слева от провала тоннеля, едва не уронив ее вместе с Нагиса, когда тот орал на Коюки. Самураи рядом с камерой, мы рядом с камерой. Справа только люди Асамы.
Поделиться своими тревогами оказалось не с кем, потому что заскучавший Наруто полез исследовать тоннель до того, как прибежали люди Сандайя, и еще не вернулся. Узумаки хотел запечатать самую большую сосульку и показать ее друзьям в Конохе.
— Хорошо, что персонально Хинате самую большую сосульку подарить не решил. — фыркнул я, пытаясь унять нервозность.
Какаши покосился, но снова уставился в книжечку Джирайи. Вот только я заметил, что он украдкой сложил печать концентрации, а толщина ткани на краю маски под глазом стала меньше.