Не запыхавшись, я легко нагнал взмыленную команду и поинтересовался, почему генины выглядят, как загнанные кони и разве что не пенятся. А Какаши в своей излюбленной манере заявил, что беспричинный марш-бросок — тренировка выносливости.
— Да-да, свежо предание… — фыркнул я, отставая от джонина.
— Тренировка окончена. — остановился Какаши, чтоб распечатать знакомую книжку.
— Привал? — жалобно выдохнула Сакура.
— Нет, дальше в обычном темпе. Я вас догоню.
Харуно заскулила, но ничего не сказала. Видимо она уже пыталась, но ее заткнули.
Поравнявшись с тяжело дышащим Наруто, посоветовал:
— Утяжелители выключи. — мелкий выглядел хуже, чем корчащая скорбные рожи Харуно.
— Эффект тренировок… лучше с утяжелителями… Рей-сенсей говорил… — прошелестел полуобморочно Узумаки.
— Тренировки не должны вредить, а у тебя сердце колотится, как у зайца, мне даже отсюда слышно. Выключай. И мне тебя нести легче будет, если ты сейчас сознание потеряешь.
Спрашивать, как я так быстро догнал команду, Хатаке, видимо, постеснялся, но всю дорогу зыркал недовольно, будто я ему в саке плюнул. А вот мысль его была чиста, как стеклышко «Точно соврал! Подозрительно…».
Хотелось съязвить про тараканов в башке, но я придушил порыв в зародыше. Комментировать вслух чужие мысли — себе дороже!
Перепроверив свиток с докладом о миссии, который переложил в нагрудный карман из подсумка, я покосился на маячившего впереди Хатаке.
То, что он выставит мою отлучку, как нарушение субординации не было никаких сомнений. А давать ему другую причину обгадить меня перед Цунаде я не собирался.
После обеда нам начали попадаться крупные деревья с натоптанными по крепким веткам проплешинами. Первые следы жизнедеятельности шиноби Конохи.
— Дома! — в унисон протянули мы с Наруто, завидев ворота Конохи, Саске на это лишь многозначительно фыркнул с непонятной интонацией. А вот Сакура всю дорогу корчила обиженную моську и ни с кем не разговаривала, будто причина не в Какаши, а в нас всех.
Не знаю, чему там улыбался мелкий, а я думал об Анко и от этих мыслей теплело в груди. У меня в блокноте уже целый список того, что я хотел ей сказать накопился: «Алебастровая кожа, сирень волос, дымчатые топазы глаз» ну и все в таком духе.
Поскорее ее увидеть, — думал я, глядя на бесстрастные каменные рожи, напоминающие мне о работе, — но дела… дела…
Прежде нужно было доложить Пятой об итогах миссии, сдать отчет, избавиться от трупа Фубуки, и придумать, наконец, куда и кому пристроить не нужный мне теперь обоссаный костюм, и при этом поиметь с него хоть какую-то выгоду.
Первоначально я собирался передать его в Каменистое, чтобы наделать «китайских» копий, но после подарка этот вариант отпал, ведь не будет же Тетсуя жадничать и скрывать от семьи детали своего изобретения!
Ну, а если и решит скрытничать — то у нас будут и другие экземпляры.
Наруто костюм не предлагали. Во-первых, он еще растет, и разбирать и заново подгонять доспех под него каждый год, мягко говоря, не очень удобно. Да и недешево. А во-вторых, стандартный накопитель просто не выдержит таких объемов и рванет, как пачка тегов. Еще одной проблемой являются свойства чакры биджу, которая способна пережечь тонкие печати и превратить чакро-доспех в самые обычные теплые шмотки с уровнем защиты D, как у нательной «авоськи» из лески. Ну, с учетом того, что чакрометалла тут побольше будет, то скорее как у той же «авоськи», но усиленной чакрой, то есть С рангом. Но Тетсуя обещал что-нибудь придумать, когда Наруто станет постарше, а его резерв перестанет скачкообразно увеличиваться. И как ни странно, в этом я Тетсуе верил: он, можно сказать, для своей семьи старается.
Убрав первый вариант, я было собрался выслужиться перед Деревней в целом, передав костюм Ибики, чтоб не выбирать «Пятый размер» или «Дядька многоглаз». Пусть бы сами делили, кому вершки, кому корешки. Пришлось отмести и этот вариант, когда начал подбрасывать монетку (три из трех раз рье вставал на ребро). А потом меня осенило! Госпиталь! Каруйи Рей!
Рей точно придумает, как приспособить разработки Узумаки на благо людей, они не будут пылиться на полке в дальнем углу, а сам дар поднимет мой авторитет в глазах Енота еще на пару пунктов! Да и в случае поломок, у меня всегда под рукой будет человек, который сможет починить костюм! К тому же, хоть так оправдаюсь за прокол с демонстрацией его изобретения посторонним.
Не устаю благодарить богов, — мысленно проговорил, глядя в небеса, — что сбруя не является официальным секретом Деревни, а то огреб бы по самое не балуйся! Даже Данзо бы не отмазал, а то и придал бы ускорения, чтоб неповадно было так косячить.
Начать решил с Фубуки. Я надеялся встретить Анко, подколоть бумаги по телу к делу (своему сочинению на тему «Как мы выполняли миссию, перевыполнили ее и прое… потеряли заказчика»). Костюм я мог отдать позже, когда выйду на работу в Госпиталь, чтоб не вызывать лишних подозрений. Хотя вопросы у Ибики, к тому, почему я сдаю голый труп возникнуть должны… Все-таки, Страна Снега к нудизму не располагает.
В обители дознавателей, заплечных дел мастеров и «инквизиторов» все было как всегда, темно, прохладно (но не сыро) и гнетуще тихо, до появляющегося временами писка в ушах. Не знаю, стремился ли архитектор сделать это место комнатой страха или так вышло само собой из-за печатей, подавляющих шум в кабинетах и камерах, из-за маленьких и редких окон-бойниц, из-за похожих на зигзаги коридоров с пустыми темными нишами. Это место строили как крепость, и это чувствовалось.
В тишине коридора мои шаги было прекрасно слышно, как и около какого из кабинетов я остановился. Кажется, что в лесу с сухими листьями и тонкими веточками я производил бы меньше шума, чем тут.
Радостная улыбка увяла до вежливой. Моей ненаглядной на месте не оказалось. В ее кабинете сидела какая-то смутно знакомая девица с поджатыми губами и колючим взглядом желтых глаз. Я ее чем-то страшно бесил и вызывал жгучую обиду.
— Она сегодня выходная и ушла совсем недавно. — отмахнулась с раздражением девушка с бледно зеленым каре, прерывая мои судорожные поиски намеков на измену с этой девицей.
К счастью, ничего такого в памяти я не нарыл, и вроде с этой незнакомкой у Умино ничего не было. Но настроение почему-то все равно испортилось, подняв со «дна» чувство вины, которое я так старательно зарывал в ил подсознания.
Понимая, что Наруто уже мог сбегать домой и выдать наше возвращение, я по пути в резиденцию каге заглянул в любимый магазинчик Анко за коробочкой данго.
Цветочный магазинчик рядом проигнорировал. Букет был бы слишком очевидным намеком на то, что я где-то серьезно накосячил, но не хочу признаваться, где именно. Да и напороться на проницательную не по годам Ино не хотелось.
Лучше «отстреляться» по миссии сейчас, — не особо торопясь прыгал я по крышам к башне, пытаясь отвязаться от тягостных мыслей, — пока Какаши телится со своим отчетом о миссии. Зная его характер, я точно буду первым.
Сопровождение актрисы само по себе требовало отчета лично Пятой, а уж вместе с переворотом — тем более.
Какаши страшно не любит бумажную волокиту, — рассуждал я, молча разглядывая строительные леса, — а значит не припрется к Пятой с доносом, пока не напишет сочинение о работе. Или не дополнит его описаниями моего свинского поведения, чуть ли не дезертирства. И с обязательным намеком на гнусное предательство! Ведь по авторитетному мнению Хатаке, иначе и быть не может! Дескать, «если Умино никого за день не предал, то день для него прошел зря». Блин, да ведь так недолго и возгордиться!
В основном ремонт в Деревне уже закончился, следы вторжения убрали (что не скажешь о лесах), но особо дотошные продолжали доводить фасады до, только им известного, совершенства, чем усложнили передвижение по верхним путям. Будь я менее внимательным, уже стал бы инвалидом из-за таких перфекционистов!
На первый взгляд в резиденции ничего не поменялось: все то же, все так же, но впечатление было обманчивым.
Получив разрешение войти, я не удержал вежливую улыбку и некультурно уронил челюсть.
Кабинет Третьего стал похож на квартиру, которую покинул дух предыдущего владельца, вместе с выброшенными на свалку вещами: голые стены, ни одной картины, ни свитка, даже полупрозрачные драпировки и ковры пропали. Из старой мебели остался только большой стол из тика, который смотрелся в этом раю казенщины и утилитарной пустоты инородно и неуместно, сияя золотом под глянцем лака. Прямо на полу неряшливо лежали открытые и закрытые свитки, стопки бумаг и картонные коробки, будто кто-то только начал переезд, или наследнички не успели вышвырнуть все вещи покойного. Знакомый смрад табака исчез за резковатым запахом особых чернил, за почти выветрившимся душком свежеокрашенных стен, за тяжелыми цветочными духами, которые лучше бы подошли пожилой даме в парче и шелках, а не юной девушке.
Пятая будто желала вытравить любое напоминание из этого места о своем учителе и предшественнике.
Этакая месть покойнику, возможно неосознанная, но искренняя и яркая, как жгущий руки уголек. Но на людях Цунаде, конечно же, будет яро убеждать всех и вся в искренней любви и глубоком уважении к Хирузену! А сама, так же яростно, но тихо и незаметно для посторонних, ненавидеть его.
— Хокаге-сама? — не увидел я Цунаде за стопками бумаг. В ответ — тишина. Только слышно, то тихое «тык» и громкое «ляп» печатей. По звукам можно было понять, что одобрено, а кому ляпнули отказ.
Я уже было обрадовался, что кроме Цунаде тут никого нет, как встретился взглядом с Шизуне.
Та, мазнув по мне усталым взглядом, вышла из комнаты, где в прошлый раз нас принимал Тора Томэо, первый министр нашего дайме. Там, как я успел заметить, было так же пусто и голо, и тоже стояли коробки. Очень-очень много коробок. За ней бодро трусила Тонтон в красной шелковой жилетке и жемчужной ниткой на шее и плоской подушкой-лежанкой во рту. И это при том, что кимоно Шизуне из скромного в своей практичности темно-синего льна с мужским рисунком. Наблюдая за тем, как пиг устраивается под окном, задумался, что одной такой бусинкой можно расплатиться за целый комплект новеньких кунаев на месяц.